Материал Еврорадио

Интернет обошли кадры, как милиция в Минске во время акций протеста задерживает пожилых людей. Еврорадио выяснило, кто же эти «старики-разбойники».

Ян Гриб, 80 лет, поэт: «Боялся штрафа, с сегодняшними пенсиями трудно их платить»

«С 1988 года я ходил на акции с Быковым, Ходыко, Позняком. С тех пор постоянно задерживали. Раз сто! Ну, может, 30-40, то точно. А на сутках был всего трижды. Однажды сутки отсидел с козлом. Студенты привели на акцию козла, и вывеску ему приделали «президент». Омоновцы гонялись за козлом, поймали и отправили вместе со мной в Советское РУВД… Раньше, правда, не особенно штрафовали, да и штрафы помогали оплачивать международные организации. А сейчас я и убегал из автозака, боясь штрафа: с сегодняшними пенсиями трудно их платить. Почему я выхожу? Такая ситуация сложилась в стране, что нормальный человек пережить просто не может. Если он немного сознательный, если у него есть ум, то должен что-то делать для того, чтобы эту ситуацию, похожую на тень фашизма, как-то поменять. Я понимаю, что изменить что-то очень сложно, но душа и сердце не терпят, надеются, что что-то всё же изменится».

Алла, 58 лет, инженер: «Хочу своим присутствием поддержать людей, которым сегодня трудно»

«Я хожу постоянно на акции, с 92-го года. А после референдума 95-го с друзьями записалась в БНФ, пели в тамошнем хоре. На этот раз, 25-го, меня показали по Euronews: за одну руку я здороваюсь с одноклассником, а его за другую руку тянет омоновец… Меня никогда не хватали, не штрафовали и не судили, слава богу, обошлось. После площади 2010-го года как-то все скрылись по углам. А теперь вот снова выхожу в поддержку пенсионеров, которых обделили с пенсиями, так как сама с этим столкнулась. Я хочу своим присутствием поддержать людей, которым сегодня трудно».

Иван Антонюк, 87 лет, военный ракетчик: «Я был далёк от политики, а потом вышел на пенсию»

«Я был далёк от политики, а потом вышел на пенсию и выбрал путь борьбы за свободную независимую Беларусь, присоединился к белорусскому движению. Моё сознание мне диктует, что я должен быть вместе с патриотами нашей Родины и возродить страну, чтобы она пошла путём демократии. Белорус белоруса давит — вот какая модель сегодняшнего государства! Поэтому я начал участвовать в акциях во времена, когда на Площадь Независимости ещё выходило по сто тысяч минчан. Помню, как они Гриба забирали у Главпочтамта, я его защищал, а мне дубинкой по плечам врезали. После этого я был осторожен, потому что, кто за меня заступится? А теперь хожу на крупные акции вроде Дня Воли, на маленькие не хожу, потому что ноги уже болят. 25-го вынужден был прийти, иначе поступить не мог. Я выхожу на улицы, потому что люблю Беларусь и хочу видеть её свободной и демократической страной, такой, какой её начал строить Шушкевич».

Нина Богинская, 70 лет, геолог: «Штрафы не считаю, потому что всё равно не смогу физически их оплатить»

«В протоколах пишут одно и то же много лет: я нарушаю закон о массовых мероприятиях, кричу лозунги «Жыве Беларусь» и держу в руках бело-красно-белый флаг. Два раза сидела на Окрестина за празднование Дедов и Дня Воли. В последнее время меня не задерживают, но штрафуют. За 2016 год присудили штрафов на 130 миллионов «старыми”. Сегодня вновь получила повестку в суд, но я уже и не хожу на эти суды, и штрафы не считаю, потому что всё равно не смогу физически их оплатить… Моей первой акцией стали Деды в 1988 году, там я фактически была крещена в народное сопротивление. Я считаю нормальным и демократическим, когда народ, недовольный действиями власти, выходит вместе или в одиночку на протесты. Власть не стремится возрождать нашу этническую общность, продолжает русификацию. Меня оскорбляет, что я хожу по площади Калинина. Я знаю его историю, так называемого всесоюзного старосты, который под репрессиями даже свою жену не мог защитить. Трус! А памятника Калиновскому нет. Мы сидим в своём гнезде и должны сопротивляться чужакам, которые навешивают нам свой язык и культуру. Я буду ходить на акции, так как не могу сложить руки, спокойненько спать и быть довольной тем, что происходит в стране».

Владимир Калиберда, 76 лет, радиофизик: «Смотрю по интернету, где будет митинг, и еду»

«Всё началось с Дедов 88-го года. Акции для меня заканчивались по-разному: иногда, задерживали, иногда, дубинкой получал — всякое было. Когда-то и штраф приходилось платить. Выхожу на митинги, так как организм не переваривает то, что здесь творится. Не люблю обман, а тот, кто у власти, начал свою работу с обмана. Раньше я жил в Минске, а теперь переехал на малую родину в Узденский район. Там акций нет, но я подписи собирал в своё время за Домаша и за Чигиря. Но на митинги в Минск приезжаю регулярно — смотрю по интернету, что и где будет, и еду. Вон, в ближайших также приму участие».

Наталья Климович, 60 лет, физик: «Иногда боюсь за близких, поэтому иду с ними, чтобы быть рядом»

«Началось всё с самого первого Чернобыльского шляха. Брат ходил, и бит был, и в автозаках ездил, а я в отделении как-то сидела. У меня подруга была, красивая женщина с красивым белорусским языком, так перед ней пьяный полковник бросился на колени и сказал: «Если вы придёте к власти, мы тоже будем вам служить». Я не артистичная, голос слабый, чтобы кричать, но однажды, когда людей брали, руку сломала, следующий раз, в 10-м году, — ногу. Почему выхожу… Причины разные. Сейчас не шла со Статкевичем, от него ничего не жду, но День Воли для меня просто большой праздник. Шла от Волгоградской, и прошла три ряда кордона. В третьем останавливают, спрашивают: «Куда вы идёте?». — «В ЦУМ». — «Не работает». — «Хорошо, ребята, тогда поздравляю вас с 25 марта». И милиционер в этом скафандре отвечает: «Спасибо большое, вас тоже». И улыбается. И тут же другие выскакивают и тянут молодых мужчин… Иногда боюсь за близких, поэтому иду с ними, чтобы быть рядом, иногда — потому что нужно, например, в Куропатах те умершие зовут. Иногда — нужно, иногда — стыдно. Даже не ради протеста, что здесь протестовать — им ничего не докажешь».

Николай Савицкий, 83 года, профессор: «Во-первых, акции протеста — это духовное обогащение для меня»

«Даже где-то зафиксировано, что я был первым человеком, арестованным в 1994 году при новом президенте. У Дома правительства была акция подписчиков газеты «Свобода», которую перестали присылать. Мы собрались уточнять. Но начался разгон, и меня в каталажку пригласил подполковник ОМОН по фамилии Французов. Тогда я провёл пять суток на Окрестина и объявил голодовку. В 1996 году во время «Минской весны» меня газом отравили, было сотрясение мозга от удара дубинкой — до сих пор сказывается. А сейчас 25-го марта я вышел на улицу, так как это большой праздник для меня и для государства, хоть не укладывается в нормальный человеческий разум, чтобы власть не отмечала создание государственности. В общем, духовное и нравственное крещение я получил на Деды в 1988 году. С тех пор я хожу на все акции, так как это, во-первых, духовное обогащение для меня. Во-вторых, я, как профессор, всю жизнь стараюсь видеть события своими глазами и делать выводы».