Интервью с Виорикой Олару–Чемыртан, историком, доктором гуманитарных наук, автором монографии «Депортации из Бессарабии»
— 13 июня исполнилось 74 года с момента первой волны сталинских депортаций, которые имели место в июне 1941 года. Как можно охарактеризовать эту волну?
— За восемь лет советской власти, то есть в период 1940—1941 и 1944—1951 годов, в Молдавской Советской Социалистической Республике (МССР) произошли три волны массовых депортаций населения. Насилие и репрессии были подходящим способом, посредством которого советская власть поняла, что может навязывать свою волю, чтобы построить социализм в рекордно короткие сроки на чужой территории. Удар был нанесен по всем социальным слоям населения, которые были неудобны советской власти своим антисоветским менталитетом, укладом жизни и стремлениями. В целом, можно квалифицировать эти три волны депортаций как тотальное наступление против населения МССР в трех ипостасях: политическое наступление (депортация 1941), экономическое (депортации 1949 года) и духовное (депортации 1951 года). К этим официальным данным добавляются тысячи индивидуальных депортаций и принудительная ссылка на работу или на учебу в глубинку Советского Союза.
— Какие категории населения были депортированы и при каких условиях?
—Были депортированы члены семей, которые находились в тот момент дома. Отмечены многочисленные случаи, когда были депортированы в Сибирь только родители или только дети, только мать, или отец, и некоторые из детей. Это произошло в значительной степени из-за того, что, хотя операция была подготовлена в тайне, население некоторых сел разными путями узнавало о готовящемся «сюрпризе». В результате, многие прятались у соседей, в лесу, спали в поле, надеясь, что таким образом спасут свои семьи от репрессий. Но они жестоко обманулись в своих надеждах. Например, А. Чобан из села Фрумоаса Каларшского района скрывался с двумя детьми и остался в селе, а жена с тремя другими детьми была выслана. А. Препелицэ из села Томай Леовского района была выслана вместе с двумя дочерьми, а два сына остались в селе без какой-либо поддержки. Некоторые из тех, кто скрывался, вернувшись в родные дома и найдя их разоренными и конфискованными, бросились догонять семьи на вокзалах или же, позднее, обращались в органы с просьбой отправить их в места депортации, к своим семьям. В период с июля 1949 года по 9 июня 1952 так поступило 573 человек.
— Какой была дальнейшая судьба депортированных, которые оказались в лагерях принудительного труда в Сибири?
— Судьбу семей, депортированных в период первой волны, можно восстановить по двум сценариям. Первый сценарий — это когда глава семьи был арестован накануне, и его семья пережила депортацию в одиночестве. Второй сценарий — это когда глава семьи был депортирован вместе с семьей и отделен от нее на железнодорожном вокзале. План мероприятий по пересылке, расселению и трудоустройству спец. контингентов, высылаемых из Литовской, Латвийской, Эстонской и Молдавской ССР, разработанный Главным управлением лагерей (ГУЛАГ) от 14 июня 1941 года, предусматривал, что 5000 мужчин, глав семей, арестованных в МССР, должны быть размещены в Козельский лагерь и 3000 мужчин, главы семей – в Путивльский лагерь. Оба лагеря находились в Украине. Остальные члены семьи были отправлены в Сибирь и Казахстан. Все депортированные, от мала до велика, были направлены на работу на предприятия лесного хозяйства, в совхозы и ремесленные мастерские. За работу, которую они выполняли, им платили только минимум, необходимый для жизни. Конечно, у каждого депортированного своя судьба, но все они в одинаковой степени пережили горе и ужасы разделения семьи. Из изученных к данному моменту документов вытекает, что из МССР было депортировано в Казахстан и Россию 62.896 человек.
— В каких условиях жили депортированные?
— Попав в лагерях, люди столкнулись с огромными трудностями. Материальные лишения усугублялись отсутствием духовной пищи. Снабжение спецпоселений продуктами питания и товарами первой необходимости было неудовлетворительным, и депортированные были вынуждены обмениваться с местным населением. За хлеб или картофель отдавали костюмы из качественной ткани, ковры, подушки, ювелирные украшения и другие ценные вещи. А чтобы прокормить детей, взрослые прилагали титанические усилия. Несмотря на юный возраст, все дети работали. Тот факт, что СССР участвовал в войне и сталкивался с серьезными экономическими трудностями, прямым образом сказывался на условиях жизни депортированных. Голод, лишения, унижения и страх за будущее испытывали все без исключения. Силы выдержать мучения и надежду на возвращение домой давала нашим людям унаследованная от предков вера.
Особенно драматической была судьба бессарабцев, массово депортированных в ночь с 5 на 6 июля 1949 года. Много населенных пунктов, куда отправили в изгнание наших сограждан, не были подготовлены для заселения – жилые помещения были в катастрофическом состоянии, отсутствовало отопление, мебель и т.д. Обращаясь к местной администрации, депортированные стремились обеспечить свои несчастные семьи минимально необходимыми вещами, чтобы выжить в условиях лютых морозов. Багаж, с которым они поехали туда, представлял собой продукты питания (мука, пшеница и кукуруза, мед, сыр, масло и др.), одежды у них практически не было, а если и была, то была страшно изношенной (некоторые были даже босиком). В официальных документах описаны плохие условия жизни – жилье, в очевидном антисанитарном состоянии, отсутствие медицинской помощи, продуктов питания, даже хлеба. Были случаи, когда хлеб не привозили по 3-8 дней, а когда привозили, то распределяли по 500 г только для тех, кто работал в колхозах, другие члены семьи оставались без хлеба.
Условия работы были тяжелые, правила работы и оплата труда были неясными, часто случались злоупотребления и нарушались основные права людей на существование. Так, 28 семей были размещены в бараке площадью 98 кв. метров, без стульев, столов, перегородок. Другие 20 семей были размещены в старых вагонах, с дырами и в антисанитарном состоянии. Все жилые помещения кишели вшами и блохами, различными насекомыми, например, очень большими и опасными комарами. Во всем регионе был острый кризис питьевой воды, люди использовали воду из луж, которая была зараженной. Еда готовилась на улице, без соблюдения правил пожарной безопасности. Медицинской помощи не хватало, лекарств не хватало. Работали все взрослые и подростки 14-15 лет, но с условиями и оплатой труда царила полная неразбериха. Люди страдали от нехватки теплой одежды (да и откуда ей было взяться, если их вывезли с родной земли, когда там было лето). Людям не давали и специальной одежды для работы в лесу. Хлеб, который ели депортированные, был низкого качества, сырой и кислый.
— Каким было возвращение депортированных на родину?
—Возвращение депортированных лиц был процессом не всегда полноценным, потому что людям разрешили вернуться в страну, но не в свое село, и им не были восстановлены все социально-политические и экономические права. Статус лиц, которые были в депортации, всегда был ниже, чем у остальных членов советского общества. Их ограничивали в доступе к высшему образованию и работе. За ними постоянно следили советские органы: с кем общаются, какие темы обсуждают, ведут ли переписку с лицами из Румынии, из других европейских стран и даже из-за океана. За этими людьми постоянно следило КГБ и ведомственные советские органы. Вместе с тем, большинство из тех, кто вернулся на родину, не смог вернуть конфискованное имущество: землю, сельскохозяйственный инвентарь, скот.
— Какие последствия имели эти события для истории и развития Республики Молдова?
—Последствия депортаций были немедленными и долгосрочными. В результате сталинских депортаций определенные социальные группы Бессарабии были уничтожены в течение нескольких лет большевистской оккупацией: духовенство, которое осталось в Бессарабии вместе с верующими, интеллектуалы, политические лидеры, зажиточные крестьяне, чиновники, бизнесмены, бывшие офицеры румынской армии, депутаты Сфатул Цэрий, журналисты и др.
— Как вы думаете, насколько велик риск, что подобные события повторятся в Республике Молдова?
— У меня сложилось впечатление, что, несмотря на то, что мы живем в другом веке, в других обстоятельствах и в другом контексте, мы все равно подвержены риску испытать те же последствия, как и в эпоху депортаций. Я говорю о феномене миграции, коснувшейся почти миллиона жителей Молдовы, которые добровольно уехали из сел и наших городов в поисках лучшей жизни для себя и своих близких; которые ушли из сферы их деятельности на менее квалифицированную работу. И как результат мы наблюдаем исход лучших умов и плохое управление инвестициями, которые были сделаны для их образования. Села опустели, многие семьи разрушились, дети остались без присмотра, без ориентира, без родительского тепла, потому что вырастить ребенка не могут лишь деньги.
—Благодарю вас.
Интервью реализовала Анна-Мария Веверица
