«Врачи чувствовали себя палачами, потому что должны были выбирать, кого оперировать, а кого — оставлять умирать …»

«На месте эвакуации чувствовался такой смрад от ран, можно было подумать, что те люди не от мира сего, как будто вышли из могил …»

Это всего лишь несколько свидетельств врачей и волонтеров, которые только что вернулись из западных пригородов Алеппо. Туда эвакуируют жителей из восточной части города, которая в течение пяти месяцев находилась в осаде. Битва за Алеппо длилась 4 года, и взятие города силами режима Асада при поддержке российской авиации и иранских боевиков далеко не конец трагедии для гражданского населения, а возможно и начало новой. Эти районы и дальше находились под ударами после так называемого перемирия, которое за двое суток до Нового года объявили президенты России и Турции. Те, кто уехали из города не чувствуют себя в безопасности и ждут возобновления атак только уже на другой территории. За пределами Сирии не так много свидетелей положение. За время войны Турция ввела визы для сирийцев, поэтому для беженцев граница с Турцией фактически два года как закрыта. Сирийские медики могут доставить в турецкие больницы только тех, кто находится на грани жизни и смерти. Те, кто уехал — или сделали это нелегально, либо имеют разрешение.

Фото: Халифе Худер, журналист медиа-центра Алеппо

Нам удалось встретиться со свидетелями осады. Их истории просто проверить, и они подкреплены фотографиями, видео, разговорами с куда большим количеством людей и деталей, а также эмоциями, с которыми они рассказывают о трагедии.

Геолокации подсказывает — до сирийской границе полкилометра. Она пролегает по горам. Дорога вдоль почти пуста. Только раз нас останавливают турецкие военные. Просят показать документы. На склонах видно невысокий недавно возведенный забор.

Семнадцатилетний Муххамед Сабуни переходил эти горы пешком. Нелегально. Больше всего боялся, что турецкие пограничники вернут его в Сирию. Алеппо покинул через неделю после последнего авианалета

«В день накануне отъезда я смотрел на развалины моего города и говорил ему «до свидания» Голова была как в тумане. У меня будто отобрали половину души».

В течение двух лет парень помогал врачам из полевого госпиталя. Хотел учиться. Передвигаться по городу из-за постоянных обстрелов было опасно, поэтому жил преимущественно в больнице, а старшие медики объясняли, как спасать раненых.

«Однажды нашу скорую вызвали на мою улицу, чтобы спасти семью. Под обломками была моя семья — папа, мама, сестра и двое братьев. Их тела были в таком состоянии … Им не могли помочь. Соседей же было возможно спасти. Младшему брату было два года, старшему — 11, сестре – 16», — понижает голос парень, снова и снова проигрывая на телефоне видеокадры с молодым братом и рассказывая об отце, который последний год зарабатывал тем, что чинил велосипеды. Смотря на фотографии родственников не сдерживает слез и тетя Муххамеда — мамина сестра. Она выбралась к южному турецкому городу Караманмараш, где временно приютила племянника.

Семья Мухаммеда погибла 11 октября 2016. Он оставался с врачами до последнего. «Мне нужна психологическая помощь», — искренне признается юноша. «Только слышу машину, мне мерещится бомбардировщик. Сейчас я в безопасности, но не чувствую себя в безопасности. Я не могу контролировать свои реакции. Вот сейчас говорю спокойно. В то же время мне становится очень страшно , как только нахлынут воспоминания»

Мухаммед вспоминает последнюю ночь перед взятием города. Тогда врачи спали по очереди.

«Не могу и примерно посчитать, сколько было раненых. В один из последних месяцев в течение двух часов нам привезли 50 раненых. Полевой госпиталь разместился в подвале. Режим продвигался вперед, поэтому мы все время переезжали. И, конечно, прятались от бомб»

Мухаммеда временно приютила мамина сестра, которая забралась к южному турецкого города Караманмараш

Полевой госпиталь в подвале — единственный медицинский объект в городе, который хоть как-то мог работать при мощных обстрелов. Все остальные заведения были атакованы. Однажды госпиталь Аль-Захур был обстрелян четыре раза в день. Об этом говорит Доктор Диа. Про 45-летнего медика гуманитарные работники, работавшие внутри Сирии, говорят как о легенде. Диа Аль-Замель возглавляет «Союз сирийской медицинской и гуманитарной помощи» — то есть врачей, работающих внутри Сирии.

Днем ранее он вернулся из Сирии в Газиантеп – крупнейший город на юго-востоке Турции по прямой дороге в Алеппо. В их офисе-квартире другой медик — Ахмед, прекрасно говорит по-русски. Шесть лет учился в Харькове на фармацевтическом. Сразу же пересылает мне последние фотографии зоны эвакуации, подтверждающие много рассказов о непростых условиях, в которых проходило переселение, когда люди ждали кто сутки, а кто и две в автобусах. Раненые дети, парень на носилках, которого везли в автобусе вместо скорой.

Доктор Диа сам из Алеппо. До войны содержал аптеку. Когда в 2011 сирийцы вышли на улицы с протестами, требуя больше прав, а демонстрации разгоняли силой, начал тайно предоставлять лекарства и лечить раненых. За него взялась служба безопасности. Пришлось бежать в Турцию. Когда революция переросла в полномасштабные боевые действия, вернулся в страну, организуя медиков. Сегодня «Союз сирийской медицинской помощи и гуманитарной помощи» ежемесячно оказывает помощь 60 000 сирийцам по всей стране. Самих же врачей не хватает.

«Врачи считали себя палачами, потому что должны были выбирать, кого оперировать, а кого — оставлять умирать. Это все равно, что убийство», — с этого начинает свой разговор доктор Диа. «В полевом госпитале работал лишь один аппарат искусственного дыхания. Его поставили дедушке. Когда впоследствии привезли раненого ребенка, хирург принял решение подключить к аппарату малыша. Подумал, то еще предстоит увидеть жизнь. Умерли оба. Врач ругал себя, что ошибся. Все перерабатывали. Мы не могли сделать, все, что нужно. Оперировали без анестезии, и ребенок погиб от болевого шока».

Недостаток медицинского оборудования, перебои с электричеством, а значит не заряжены по несколько дней мобильные телефоны, проблемы с водой. Последние дни никакого сахара, муки, овощей — только суп из чечевицы. Так описывает будни осады восточного Алеппо Зейн. Показывая на фото руины, рассказывает о том, как с соседями цветными флажками украшали улицу, на которой жили.

Последние пять дней перед нашей встречей Зейн живет в приюте на южной окраине турецкого Газиантепа. Зайти туда могут только женщины и дети. Здесь неплохие условия — семья имеет комнату с удобствами так кухней. Сестра Зейн, которая перебралась сюда, по-прежнему пытается накормить домашними сладостями, прося попробовать каждую, пока мы рассматриваем тонны фото, которые являются документами этой войны.

Зейн прибыла в Турцию законно — имеет разрешение от гуманитарной организации, с которой сотрудничала. Представляясь, говорит, что «очень любит учить детей», поэтому кроме еще преподавала тем, кто не мог добраться до школы.

Девушка активистка Сирийской революции. В 2012 ее задержали по обвинению «терроризм». Пробыла в заключении 14 месяцев. Она объясняет, что попала за решетку, потому что помогала раненым. Выйдя из тюрьмы, стала парамедиком в полевом госпитале Дар Шифа (Dar Shifaa).

«Конечно, я хочу вернуться в Алеппо. Меня заставили выехать оттуда. Еще до осады я была в Соединенных Штатах, куда меня пригласили, как героиню документальной ленты о сирийских женщинах. Я знала, что окажусь в окружении, но вернулась. Жизнь под режимом для меня опаснее блокады. Меня могут арестовать. Даже молодежь, которая, возможно, нейтральная или даже поддерживает Асада, выезжает, чтобы их не мобилизовали в армию. У людей, которые перешли на территорию режима, не было выбора, они просто хотели выжить. Но если ты работал с какой-либо гуманитарной организацией, скажем, помогал раненым, тебя считают террористом».

Читайте продолжение на Громадском