Интервью с министром юстиции Сергеем Литвиненко

Сергей Литвиненко, бывший депутат, нынешний министр юстиции. Член-учредитель Партии «Действие и солидарность», вице-председатель партии. Автор методических пособий для государственных служащих: «Применение Кодекса поведения государственного служащего Молдовы», 2013 г.; «Применение дисциплинарных взысканий к государственным служащим», 2014 г.

— Г-н министр, в институциональном и административном смысле, что Вы нашли в Министерстве юстиции (МЮ)? Вы пришли с новыми сотрудниками? Вы подписали отставки?

— Я пришел с командой людей, которых, согласно закону, можно назначать по принципу личного доверия. Речь сейчас идет о государственном секретаре. Я также собираюсь назначить второго госсекретаря и команду в кабинете министра – главу кабинета, советника, помощника. Очевидно, что, как и в случае всех министерств, мы собираемся провести анализ деятельности лиц, занимающих государственные должности. По итогам выводов мы будем принимать решения. Есть учреждения, в отношении отдельных руководителей которых имеется много вопросов и, в соответствии с законом, с юридическими процедурами последуют соответствующие решения. Иными словами, дела обстоят просто. Анализируешь деятельность, просишь отчет о деятельности, видишь, что нужно было сделать, ищешь информацию другого порядка, в том числе через журналистские расследования. Эти элементы помогают принимать решения.

— Самая горячая тема сейчас – это законопроекты о реформе правосудия, которые собрали как критику, так и замалчивание, особенно связанные с той спешностью, с которой они принимаются. Вы являетесь автором этих проектов. Как это было, учитывая краткое время с момента приведения Правительства к присяге, проекты уже были приняты в окончательном чтении в Парламенте. Почему такая спешка? Если Вы, возможно, пропустили определенные этапы, почему Вы это сделали?

— Я думаю, что есть около пяти проектов, которые мы продвигали, два из которых уже приняты, а три из них будут вынесены на голосование. По большей части я писал их сам. В некоторых из них мне помогали коллеги. Думаю, речь не о спешке, если обратиться к Закону о Прокуратуре. Здесь были соблюдены все законодательные требования, мы прошли все этапы. Конечно, мы могли бы прибегнуть к большему количеству консультаций, но, по крайней мере, был соблюден минимум, рекомендованный законом. В то же время были соблюдены и парламентские процедуры. Мы не приняли его за день-два. Мы оставили время, чтобы депутаты могли внести поправки в установленный законом срок – 10 дней. Другими словами, я считаю, что эти законы необходимы. Из опыта 2019 года я бы вспомнил о законе о чистке учреждений, находящихся под парламентским контролем. С самого начала мы договорились о таком законе. Спустя время, наши бывшие партнеры из ПСРМ передумали. Как следствие, Совет по телевидению и радио, Совет по конкуренции и Национальное агентство по регулированию в энергетике остались под управлением представителей старого режима, режима Плахотнюка. Мы все видели, что за этим последовало. Неэффективность, отсутствие результатов. В какой-то момент в Парламенте я обнаружил, что мы ничего не можем сделать. Мы будем настаивать на этих законах, соблюдая законодательные процедуры, уважая мнения, которые были сформулированы представителями гражданского общества или парламентариями. Ясно то, что мы должны прийти к очищению государственных учреждений от элементов, которые не имеют ничего общего с общественными интересами.

— Закон о Прокуратуре уже промульгирован. Когда можно будет оценить работу генерального прокурора?

— Согласно закону, комиссия образуется, когда субъекты, имеющие право инициировать процедуры оценки деятельности, будь то три члена ВСоП или треть ВСМ – в случае оценки или дисциплинарной ответственности, или президент страны составляют жалобу. Тогда возникает юридическое обязательство по созданию комиссии и инициирования оценки.

— Зачем нужно было исключать генерального прокурора из ВСоП?

— Просто. Именно генеральный прокурор принимает решения о карьере всех прокуроров. Мандат членов ВСоП, делегированных из рядов прокуроров, составляет 4 года, мандат Генерального прокурора – 7 лет. Соответственно, после истечения мандата членов ВСоП их берет «на заметку генеральный прокурор», который решает, куда их делегировать, на какую должность – в Вулканешты или в Антикоррупционную прокуратуру. Это заставляет их при принятии решений не быть независимыми при осуществлении своих мандатов. К сожалению, со временем это было замечено почти во всех составляющих ВСоП, особенно когда речь идет о прокурорах, делегированных Общим собранием прокуроров. Они принимали решения, они голосовали именно по предложению генерального прокурора. Этот факт не соответствует духу Закона о Прокуратуре, поскольку не был создан орган самоуправления, отделенный от генерального прокурора. Вот в чем рациональное зерно. Иными словами, это предложение приветствовалось и гражданским обществом, если говорить об исключении генерального прокурора из состава ВСоП.

— Генеральный прокурор направил в Парламент письмо, в котором перечислил 10 шагов, разработанных ГП, по противодействию коррупции. Учтет ли парламентское большинство 10 шагов, предложенных генеральным прокурором?

— Прокуратура в последний период стала очень звучной. Конечно, хорошо, что он выступает с предложениями, в этом нет какой-либо проблемы. Мой вопрос: почему они до сих пор не выступали с предложениями? Второе, что оставляет у меня неясное ощущение, это то, что в нашей стране генпрокурор стал много выступать в публичном пространстве, в то время как в других прокуратурах, которые мы считаем эффективными, генпрокурор или глава Национального управления по борьбе с коррупцией (НУБК) не выходили ежедневно на брифинги. Для него «общением» были дела, которые он либо открывал, либо завершал, либо добивался осуждения в отношении крупных коррупционеров, как это произошло в случае с Лаурой Кодруцей Ковеши, когда она была в НУБК. Она не выходила на брифинги, чтобы сказать, что нам нужно изменить тот или иной закон. Общение Прокуратуры ограничивалось непосредственно процессуальными действиями, которые осуществляли прокуроры. Вот откуда пришло и доверие гражданин, потому что люди начали видеть, что, действительно, существует учреждение, где прокуроры наказывают всех, кто нарушает закон, независимо от того, правящая это партия или партия, находящаяся в оппозиции. В этом и состоит большая разница между этими институтами. Реальная реформа судебной системы не может быть проведена без доверия граждан к этим учреждениям. Бывали случаи, когда люди выходили протестовать против попыток некоторых политиков исказить полномочия того или иного учреждения. Мы, однако, находимся не в такой же ситуации. В нашей стране общество не доверяет Прокуратуре, считая ее коррумпированным, неэффективным институтом. То, как граждане проголосовали 11 июля, определяется и тем, что Прокуратура не оправдала ожиданий общества. Так или иначе, голосование 11 июля косвенно было направленно и против бездействия Прокуратуры.

— Несколько дней назад Владимир Воронин заявил, что поддержит предложенный Вами проект об отзыве с должностей руководителей ряда учреждений, находящихся под парламентским контролем. Эта поддержка как-то мотивирована тем, что раньше, когда лидер ПКРМ был главой государства, Вы работали в Президентуре?

— Нет-нет… В 2009 году я на краткое время пришел в Президентуру. Я работал до 7 апреля. Сразу после 7 апреля, подал заявление об отставке и ушел, вернувшись во Всемирный банк, где работал до 2009 года. В целом, пока я работал в Президентуре, я видел господина Воронина только один раз. Я трудоустроился туда по рекомендации человека из администрации Президента. Разговор между нами продлился тогда, по-моему, 5 секунд. Помню, г-н Воронин спросил своего коллегу: «Вы его проверили, он ответственный?» – и тот ответил «да». Это был весь контакт с господином Ворониным. Я не был на политической должности. Я работал с документами в отделе промульгирования.

— Гражданское общество обеспокоено тем, что по законопроектам не проводятся публичные слушания… Как Вы вернете взаимодействие с гражданским обществом в нормальное русло?

— Помню, в 2019 году был случай, из которого можно сделать ряд выводов: когда мы инициировали внесение поправок в Закон о Кодексе об аудиовизуальных медиауслугах. Мы предложили, чтобы Парламент, посредством профильной комиссии, проводил оценку членов СТР. Тогда несколько экспертов раскритиковали намерение, утверждая, что это вмешательство Парламента в деятельность автономного административного органа. В конце концов, не удалось продвинуть этот проект, и продолжил действовать тот же СТР, назначенный еще в период Плахотнюка. Впоследствии, когда прошло некоторое время, у тех же экспертов были очень большие возражения относительно качества деятельности СТР, фактически относительно практически отсутствия активности, потому что было предельно ясно – это были партизанские посты, они занимались партизанской деятельностью в пользу отдельных политических партий. Они сказали нам: посмотрите, какая ситуация, она очень серьезная, и почему вы тогда все же не продвинули эту реформу. Это я так, открыл скобки. Очевидно, что проекты должны проходить консультирование, у нас есть закон об этом. Мы в какой-то момент пошли по пути законодательных инициатив со стороны депутатов. Некоторые предложения были учтены. Конечно, когда пришла Прокуратура и сказала, что все идеально и что в Прокуратуре не нужны реформы, что дела идут лучше, чем в Прокуратуре Германии или в Прокуратуре США… Такие подходы были недопустимы.

— Платон подал прошение об убежище в Великобритании и, вероятно, скажет, что он не может вернуться в Молдову из-за политической расправы, что судебная система коррумпирована и у него не будет справедливого судебного разбирательства, а в случае осуждения – он не получит адекватных условий в тюрьмах. Пожалуйста, прокомментируйте эту тему в контексте ответа на возможный вопрос Британского офиса по вопросам убежища…

— В моем ответе содержится вопрос: «Как Платону разрешили покинуть Молдову?», – в контексте которого мы очень хорошо знаем, что у него разные статусы по разным делам, независимо от того, направлены они уже в суд или находятся в ведении прокуроров… Почему в отношении него хотя бы не вынесли запрет покидать страну? Посмотрим, что мы будем делать, когда будут получены такие ходатайства. Ясно то, что построение правового государства является сложным процессом, но мы в конечном итоге придем к правовому государству, в котором те, кто нарушает закон, будут наказываться в соответствии с законом.

— Что происходит с законом о конфискации необоснованного имущества чиновников, закона, который взорвал общественное мнение в декабре 2020 года, и относительно которого Вы обращались в КС?

— Если мы обратимся к закону, за который они проголосовали тогда, ПСРМ и партия «Шор», то он был не для того, чтобы упростить или ускорить процесс конфискации активов. Напротив, это был закон, вводящий более короткие сроки давности, чем в настоящее время, и, случайно или нет, некоторые, включая депутатов, у которых были незавершенные дела, связанные с невозможностью оправдать блага и имущество, полученные во время осуществления их мандатов, были бы освобождены от ответственности. Сразу после того, как закон был принят во втором чтении, я обратился с жалобой в КС. Мне удалось добиться приостановки, потому что, если бы закон вступил в силу хотя бы на день, серьезные последствия возникли бы в делах, которые находились в производстве. Если уголовный закон действует не менее 5 минут, он автоматически производит окончательные правовые последствия, и тогда вы не можете к нему вернуться. Тогда я успел приостановить действие этого закона. Думаю, что в сентябре КС рассмотрит поданную жалобу и примет решение.

С 2016 года у нас есть НОН. Он создан полностью по модели Агентства по неподкупности в Румынии, но мы видим, к сожалению, что до сих пор у нас нет ни одного случая конфискации имущества. Госслужащих, судей, прокуроров, состояния которых в сотни раз превышают задекларированные официальные доходы, очень много, но у нас нет окончательных случаев конфискации имущества. Мы проведем реформу таким образом, чтобы коррупционеры, жившие на зарплату, но при этом получившие состояния в сотни тысяч раз выше официальных доходов, были санкционированы.

— Что Вы можете сказать об осуждении Олега Мельничука, первого судьи из Республики Молдова, осужденного в первой инстанции за незаконное обогащение?

— И здесь у нас тоже большая проблема. Изменение Уголовного кодекса, вводящее эту составляющую преступления – незаконное обогащение, тоже была принята давно, но, пока, у нас даже нет дел связанных с этим преступлением. Здесь, пожалуй, нам предстоит проделать большую работу, чтобы были учреждения, которые в своей деятельности опирались бы только на закон, санкционируя всех тех, кто совершает противоправные действия, независимо от их статуса.

— Экстрадиция крупных беглецов (Плахотнюк, Шор, Платон, возможно, также, Кавкалюк). Какие шаги Вы предпримете в этом отношении?

— Существует Конвенция об экстрадиции. У Рспублики Молдова имеются дела в контексте экстрадиции. Вот с чего нам нужно начать. На основе этих документов будут запущены и доработаны процедуры экстрадиции. Я думаю, что такие запросы последуют.

— Сколько времени потребуется, чтобы мы увидели первые признаки реформирования правосудия? Сколько времени может занять полная реформа? Сколько успеется за 4 года?

— У нас есть амбициозный план по части реформы правосудия. Я могу разделить эту деятельность на две категории: во-первых, срочные, приоритетные меры, и здесь я имею в виду очищение учреждений от тех, кто находится на должностях не для того, чтобы служить гражданам, ставя общественные интересы во главу угла, а для других дел. Было бы хорошо, чтобы те, кто был назначен по исключительно политическим мотивам, немедленно ушли. Я действительно не понимаю желания тех, кто был назначен исключительно политически, либо Плахотнюком, либо Додоном, оставаться на должностях, чтобы доказать, что они эффективны, пока они не были назначены международной комиссией жюри, а Игорем Додоном или ПСРМ. С этим изменением, даже если не будет борьбы с коррупцией, я считаю, что схемы остановятся, потому что пока есть руководители, которые их продвигали, координировали определенные схемы, когда их заменяешь, схемы останавливаются. У нас также есть среднесрочный план, который заключается в построении справедливого правосудия, возведении правового государства, и здесь нам предстоит сделать очень многое. Прежде всего, речь идет о разработке, принятии и имплементации этого закона о внешней и внеочередной оценке судей и прокуроров. В других государствах случалось, что судебная власть очищала политический класс, у нас политический класс, к сожалению, должен будет очистить судебную систему, и это очень, очень большая разница. Если вы спросите меня, когда у нас будет система, правовое государство, как в Германии, я не думаю, что через четыре года у нас будет как в Германии, но я считаю, что через четыре года можно будет заложить основы подлинного правового государства.

— ПДС в последние годы запустила идею фильтра для принятия людей в партию. Сработало ли это? Некоторые члены со спорной репутацией, однако, оказались в парламентском списке. Что не сработало?

— Я думаю, что сработало. PAS была создана в 2016 году, когда был тот одиозный режим. Мы с самого начала продвигали прозрачное, легальное финансирование. Мы не финансировались из пакетов с деньгами или на теневые деньги из-за рубежа. Мы с самого начала шли по принципу финансовой автономии партии. Ибо раньше случалось, что приходил спонсор с миллионом долларов, он вкладывал в партию, а после того, как партия приходила во власть, он говорил, что финансировал партию и требовал договоры, требовал другое, чтобы «инвестиции» в один миллион могли принести ему прибыль в 2, 5, 10 миллионов. Мы отказались от такого подхода и финансировались исключительно за счет прозрачных пожертвований, небольших пожертвований в большом количестве. В общем, неподкупность была основным принципом, который мы продвигали.

— В различных обстоятельствах ваши коллеги по партии призывали профессионалов подавать резюме для трудоустройства, говоря, что Правительству ПДС нужны профессионалы. Несколько кандидатов, которые представили свои резюме, не получили ответа. Нужны ли по-прежнему ПДС профессионалы, которые будут участвовать в осуществлении власти?

Многие лица, недавно назначенные на должность, из диаспоры. Эти люди, вероятно, и представили свои резюме. Очевидно, что процесс подбора персонала на должности требует времени. Я уверен, что профессионалы из-за рубежа будут по-прежнему продвигаться на государственные должности или избираться. Я не знаю, можем ли мы обобщить это в том смысле, что те, кто подал резюме, не получили должностей. Правительство, власть имущие пока еще не сделали так уж много назначений. Есть еще много учреждений, где даже увольнения не производились, не говоря уже о трудоустройстве. Я считаю, что, в продолжение, необходимо вовлекать наших соотечественников из-за рубежа в процесс управления делами Республики Молдова.

— Мы все видели аресты руководителей НПА, подозреваемых в причастности к коррупционным актам и сотрудничестве с представителями криминального мира. Был задержан начальник пенитенциара, а также заместитель начальника НПА. Тюрьмы являются ресурсом беззакония. Могут ли бывшие начальники тюрем оказаться в камерах?

— Очевидно, это возможно, если они совершили преступления.

— Каково Ваше видение относительно НПА?

— Самое главное, что в руководстве этого учреждения и внутри коллектива есть люди, которые приходят на государственные должности, чтобы навести порядок в сфере, а не чтобы нажить состояние, прибегая к всевозможным связям с криминальным миром или с заключенными в пенитенциарах. Мы будем настаивать на строительстве новой тюрьмы, о которой говорили с 2014 года, но за 7 лет ничего не было сделано. Я намерен в течение этого 4-летнего срока преуспеть в строительстве новой тюрьмы вместо Пенитенциара № 13.

— В ZdG приходят многочисленные письма от заключенных, которые пишут нам, что другие заключенные их унижают и заставляют давать им деньги, вносить свой вклад в так называемый «общак». Есть ли у вас жалобы от заключенных, которые считают, что система правосудия обошлась с ними несправедливо? Что Вы с ними делаете?

— В МЮ поступает еще больше писем. Есть и случаи, когда люди говорят, что наказание несправедливое и что они невиновны в том, что им инкриминировали, отбывая наказание. Бывают случаи, когда, люди говорят об условиях содержания. У нас достаточно неисправный механизм анализа этих жалоб, которые оттуда поступают. В большинстве случаев эти петиции отправляются обратно в НПА для рассмотрения, и это большая проблема, потому что НПА не может проанализировать проблемы в администрации. Я не могу анализировать обстоятельства тех, кого обвиняют в совершении тех или иных деяний. Поэтому вместе с коллегами мы задались вопросом о том, чтобы организовать механизм, который исключал бы подобные ситуации. То есть, если существует жалоба на начальника тюрьмы, эта жалоба не может быть передана начальнику пенитенциарного учреждения, с тем чтобы он нашел решение.

— Как Вы преодолеете противостояние реформам со стороны судей и прокуроров, которые знают закон и умеют пользоваться своими правами?

— Действительно, противостояние будет высоким, особенно со стороны тех, у кого «рыльце в пушку»… Как мы собираемся его преодолеть? Мы были последовательны с самого начала. В 2016 году люди говорили нам, мол, вы никогда не скинете Плахотнюка, потому что он силен, у него есть деньги, у него есть «кульки с деньгами», чтобы дать их всем коррумпированным чиновникам. Тогда о кандидате от ПДС говорили, что на выборах он никогда не сможет победить Игоря Додона, потому что у Додона заграничные политехнологи и кульки с деньгами, которые он как-то брал у Плахотнюка, а потом, наверное, у кого-то другого, у государства, от коррупции внутри госучреждений.

— Общение со СМИ – это проблема. Журналистские расследования – это важная работа, которую нельзя игнорировать. Как обеспечить хороший процесс коммуникации, с быстрыми ответами на запросы, без бюрократии и без недель ожидания?

— Я обещаю вам, что в рамках МЮ мы будем очень оперативными, когда будем давать ответы на информацию, представляющую общественный интерес. Что нам в целом делать с доступом к информации? Я думаю, что, пока это власть, которой нечего скрывать, я не вижу, почему могут ставиться палки в колеса на запросы о предоставлении информации, отправленные журналистами. Я не верю, что предыдущая ситуация повторится в случае с нынешней властью. Понятно, почему информация может утаиваться. Скрываются должностные лица, которые имеют какое-либо отношение к деятельности, упомянутой в информационных запросах. Если чиновникам нечего скрывать, я не вижу, почему бы им не дать в разумные сроки, с максимальной скоростью ответы журналистам.

— Кого из крупных мировых деятелей в сфере юстиции Вы хотели бы видеть в роли советника или даже министра юстиции после Вас?

— Я не хочу придумывать слишком сложные примеры, но думаю, что есть несколько имен, которые, если я их назову, у очень многих вызовут ассоциации с собой. Например, я ценю то, что Лаура Кодруца Ковеши сделала в Румынии в отношении деятельности НУБК. Также, я высоко ценю реформу НУБК, начатую Моникой Маковей в 2004-2005 годах, плюс советники Моники Маковей – Лаура Штефан, Кристи Данилец. Мы соотносим себя с этими людьми. Я надеюсь, что некоторые из них в конечном итоге помогут мне в деятельности по реформированию системы правосудия.

— Благодарим Вас.

Беседовала Кристина ДУЛЯ