Свидетельства селян из Новых Русешт об участии в Великом национальном собрании, о провозглашении независимости, о последовавших разочарованиях и о надеждах на лучшее будущее

30 лет назад жители Новых Русешт, Яловенского района, колоннами проходили по главной дороге и оставляли за собой пустые дворы. Они добирались, кто как мог, в Кишинев, где присоединились к толпе на Площади Великого национального собрания. Они знали, что там слушают речи с высоко поднятой головой и скандируют, среди прочего: «Мы дома!».

По случаю юбилея этого года мы решили спросить местных жителей одного из самых активных сел об их надеждах 30-летней давности, об изменениях, которые произошли или не произошли, но также и о том, считают ли они государство, которое они тогда провозгласили независимым, таковым в настоящее время.

В этом году, 27 августа, исполнилось 30 лет со дня подписания Декларации о независимости Республики Молдова. И все же жители Новых Русешт говорят, что до стабильности еще предстоит пройти долгий путь. Помимо горького вкуса многих событий после 1991 года, они все еще питаются надеждой на лучшие времена.

«Этот энтузиазм остался в нас»

«Все было стихийно», – говорит Павел Кодряну, пенсионер из Новых Русешт. Он вспоминает о творческих группах своей молодости, о том, как он вырос среди книг и постепенно начинал спрашивать себя: «Не одной ли мы крови с теми, кто за Прутом?» Таких, как он, было много, говорит он.

В тот эйфорический период для них было большой радостью находиться рядом с Григорием Виеру, Леонидой Лари, Думитру Матковским. Они делали все без какого-либо плана – просто-напросто случайно узнали, что происходит событие. Так было и с Собранием. Он и его брат-близнец сорвались в тот день с футбола прямо в город. Там – все друг на друге (не было пустого места). И они смешались с толпой. «Этот энтузиазм остался в нас, и я думаю, что теперь он передается молодежи», – говорит мужчина.

Павел Кодряну вышел не только на Великое национальное собрание – он был и в Гагаузии, и в Приднестровском регионе, и на защите телевидения. «Мы готовили коктейли Молотова, я даже не знаю, кто нас научил. Конечно, сейчас мне смешно, но я был на работе, и я знаю, что мой начальник сказал мне, что если я поеду, то не вернусь. И я поехал», – вспоминает он.

Мужчина считает, что не зря жил, потому что участвовал в тех событиях, тем более что все, что он делал, он говорит, что это для детей и внуков, и сегодня «нас много румын – де-юре, а не де-факто, соответственно, если бы не было тех собраний, кто знает, где бы мы были».

По его мнению, люди понимали, что они оставляют после себя – доктрину страха: «что мы были напуганными людьми, людьми, которые боялись выходить из села, мы боялись что-то сказать открыто». Постепенно они растворились. После Великого собрания «люди больше не боялись вставать на ноги, спрашивать, просить. Чувствовалась общая гордость», – понимаем мы из сказанного им.

И если на первом собрании кричали: «Объединение, молдаване!», то на третьем скандировали: «Объединение, братья-румыны!», «Мы румыны!». Тогда Павел понял, что сбылось, что не зря он переживал те времена и хотел быть как все там. «Наверное, эта наша жизнь, эти 30 лет, оказали влияние и на детей и внуков – они румыны, получали образование в Румынии… Теперь нам остался только один шаг, но насколько большой – не знаю», –улыбается мужчина.

Если бы сейчас был 1991 год, Павел Кодряну говорит, что он бы делал все, что предпринимал тогда, но более активно. Он бы указывал на те вещи, которых боялся, и называл их по имени.

Что касается того, что последовало в Приднестровском регионе, он отправился туда в качестве добровольца, в эйфории, которая охватила не только его. Это было в мае, в четыре часа утра, когда в селе начали звонить церковные колокола. Их собрали в Данченах: его и других молодых людей. В списках их было много, но не все из них пришли. Он помнит то утро в особенности, потому что ему часто снится ночью крик молодой девушки, когда они дошли в центр села: «Куда вы едете? Вы больше не вернетесь. Там война».  Этот отчаянный крик, который он, кажется, слышит даже сейчас, заставил некоторых парней выпрыгнуть из машин и побежать наверх. Так что, в конце концов, на пост явились 100 человек. «Но я никого не виню, я их понимаю», – говорит Павел.

Прибыв на место, они осознали, что у них нет элементарных вещей для войны, таких как карта. Или смазка для оружия. Они делегировали несколько парней, чтобы те попали к президенту Снегуру и поговорили с ним об этих проблемах. Когда они увиделись в Кишиневе, Павел и еще один коллега сказали, что сначала они поедут домой к своим семьям. Его брат Петр, поскольку у него не было детей, сказал им, что он собирается на миссию один. На следующий день его арестовали, как дезертира.

«Хотя у него был список тех, кто подписывался за то, что нам нужно. Позже его захотели судить. У меня был коллега, который дал мне совет и сказал: «Петру спасет лишь одно. Протестуйте и наведите свое оружие на Кишинев. Они испугаются и отпустят его». Мы так и сделали, и они отпустили его», – вспоминает Павел с улыбкой.

Когда он окончательно вернулся домой, его домашние испугались – он был похудевший, небритый, поведение, мысли и речь были другими. Тем не менее, они были рады его видеть. Тем более, что изначально он сказал им, что приехал только на 10 дней, и его с товарищами ждут обратно.

«Затем нам объявили, что все кончено, и чтобы мы оставались дома. Когда нам об этом сказали, я почувствовал себя опустошенным, как будто поехал туда напрасно. Нам оставалось так мало до Тирасполя. Я почувствовал себя преданным, и не только у меня было это чувство», – делится Кодряну.

Вторым большим сожалением со времен независимости стал приход Воронина к власти. Когда были объявлены результаты, сын Павла позвонил с факультета и сказал:«Что с вами, в Молдове? За что вы голосовали? Мне стыдно, что я оттуда». Павел тоже не понимал, как еще несколько лет назад люди были так едины ради общей цели, а потом… «Но я думаю, что именно тогда бедность сказала свое слово», – комментирует он.

Мужчина по-прежнему верит в будущее Молдовы, в здешних людей и в диаспору. Он считает, что те, кто вышел на улицы в 91-м, получили то, что хотели. Павел думает, что будет лучше, и что не может быть иначе. Он верит в Великое Объединение, «которое рано или поздно свершится даже если неосознанно».

Павел Кодряну остался работать в той Молдове, которой он желал независимости, у него было два мандата в качестве примара в его населенном пункте. Трое его детей, в свою очередь, уехали, выбрав Нидерланды, Саудовскую Аравию и Румынию в качестве места назначения.

«А кто не стремится к свободе?»

Мария Панфил – односельчанка Павла Кодряну и в прошлом – учительница истории, с 44-летним стажем. Она утверждает, что, несмотря на то, что она пережила трудные времена, у нее была прекрасная жизнь.

О 1991 году она рассказывает, что это был период, когда люди действительно верили, действительно надеялись, действительно думали, что террор закончился. Только намного позже она поняла, насколько проблематичными и абсурдными были условия, в которых работали она и ее коллеги по педагогике. «Так прошли годы, а когда пришло время свергнуть этот режим, мы действительно обрадовались», – отмечает она. Они выходили из села с горящими сердцами. Радость от возможности слушать то, что говорилось на трибунах в Кишиневе, казалась опьяняющей.

Все они верили, что впереди их ждет необыкновенная жизнь – когда то, что они думают, то они и смогут сказать, когда они будут свободны, когда каждый сможет проявить свои способности. Они слепо верили во что-то лучшее, и«эта энергия поднимала массы, поднимала людей». Куда бы ты ни шел – была ли это свадьба или проводы, там с пафосом говорили о другой жизни.

«Кто не стремится к свободе, процветанию, к лучшей жизни? С тех и до сих пор – мы верим, боремся, ждем. Потому что мы понимаем, что изменения не приходят так быстро. Я молюсь, чтобы у меня еще были дни жизни, чтобы я могла видеть прекрасные перемены дома, потому что 30 лет – достаточно долго для народа, чтобы чахнуть в разочаровании», – объясняет бывшая учительница.

Сегодня, однако, она задается вопросом, можно ли назвать государством то, что не дает человеку минимума для существования. Она также вопрошает: где миллиард, аэропорт и, прежде всего, где справедливость?..

Для Марии Панфил сильный шок 30-ти лет независимости связан с войной 1992 года, куда забрали также ее мужа, даже не прошедшего воинскую службу. Она говорила ему, что он не подготовлен, спросила, куда он идет, когда он даже не знал, как правильно держать оружие в руке. В ответ мужчина сказал ей, что будет делать все то же, что и остальные. Затем последовали долгие дни и ночи тишины, в течение которых Мария неустанно пыталась слушать радио или телевизор и спала лишь урывками. До одного утра.

«Мне тогда сказали, что он был на телевидении. И я поехала туда в незнании. Около двух часов я крутилась, чтобы спросить. Когда я наткнулась на него, он сидел на качелях, у него была закуска, стакан с вином», – смеется сейчас Мария.

Недалеко от общественного телевидения жил их односельчанин. Они вдвоем говорили ни о чем, а когда она увидела мужа, то ли в шутку, то ли всерьез, Мария поругала его: «Я не сплю ночами, а он катается на качелях… Так ты защищаешь страну?»

Затем он в деталях рассказал ей, как все было.

А Мария Панфил с начала войны и до сегодняшнего дня не считает, что Молдова «полностью независима».

Взамен, за эти 30 лет, она подчеркивает, что приобрела большой опыт. Опыт жизни, борьбы, противостояния нашим. «Последние четыре года были на пределе, больше не было сил выносить. Менее образованные люди понимали, где зло. И бороться со своим труднее, чем с чужим», – считает она.

Если бы сейчас был 91-й год, я бы позвала большее количество людей, чтобы выйти на улицы и не терпеть отсутствие правосудия. Она отражает это так: «Почти каждый, кто пришел в первый парламент, прошел школу коммунизма. Кто научил их строить новую жизнь без того, что они унаследовали от коммунистов? Никто. И поэтому они совершали ошибки».

Бывшая учительница понимает, что это был период, когда люди чего-то хотели, но не знали, чего именно, как и сколько. И если бы сегодня был 1991 год, то они были бы умнее, с более высокими требованиями.

«Когда что-то начинаешь, требуется много анализа, но времени не было, потому что поднималась волна. Это был очень противоречивый период, а мир – дезориентирован. Теперь мы закалились, и я бы сказала, мы знаем, чего хотим. Большинство открыло глаза, они более подготовлены… В то время мы были наивны, многого не понимали», – объясняет Мария Панфил.

Несмотря на эти аспекты, 30 лет независимости Республики Молдова многое изменили в ее жизни. Они продолжили работать, вместе с мужем, в школе, построили дом, о котором она говорит, что он «поглотил их здоровье» и вырастили троих детей – старшая дочь обосновалась в Казахстане, средний сын живет в селе, и еще одна дочь – в Кишиневе. «Это было совсем не просто, но мы справились, как и другие», – утверждает Мария.

Она делает вывод, что сейчас Молдова находится на взлетной полосе, готовая к взлету. Здесь пути открыты, но есть и много препятствий. Ничего радикально не изменится через год или два, но начало хорошее. Солидарность последнего времени заставляет ее поверить, что мы на добром пути и что виден свет в конце туннеля.

«Государство-банкрот, разрозненное общество, опустевшая страна»

Другой односельчанин, Валентин Цапеш, годами работал за границей, а сегодня является председателем организации бывших ветеранов в Яловенах и советником в Новых Русештах. Он участвовал практически во всех событиях 1991 года: когда была провозглашена независимость Республики Молдова, когда был принят Закон о государственном языке, Закон о государственном флаге, Закон о государственном гимне.

Он говорит, что это очень эмоциональные моменты, которые он пережил со многими другими селянами. Они отправились в путь на попутках и считали, что это их объединит. Тогда у многих не было телефонов, и они видели себя за пивом, откуда через две минуты решали отправиться в Кишинев.

«Едем? Едем. Все вместе? Все вместе. И на следующий день, действительно, мы выезжали попутками или просили ребят с машинами отвезти нас. Они оставляли нас на окраине города, а оттуда мы шли пешком в центр. Есть события, которые никогда не забываются», – рассказывает Валентин.

И на площади люди были едины – у них была единая цель. При всем том, что те, кто с ним из одного поколения, прошел через советскую идеологическую школу, в момент, когда они нашли «Литературу и искусство» („Literatura și arta”), читали и впитывали статьи о Румынии, вспоминает он с ностальгией. Затем они передавали их дальше, и это сохранило их в единстве.

Он вспоминает, в особенности, время, когда был принят закон о государственном языке – как присутствующие разделились на два ряда, а все депутаты прошли посередине. «Мы аплодировали им за жест, который они сделали. Это было большое счастье, потому что мы надеялись, что это произойдет», – объясняет мужчина.

Однако на фоне энтузиазма и перемен на протяжении многих лет последовало много недовольств. «К большому сожалению, мы независимы только и только на бумаге. В реальности мы находимся под оккупацией, потому что российская армия не ушла с нашей территории. Для меня понятно, как ясный день, что они оккупанты», – отмечает Валентин.

Мужчина считает, что с момента провозглашения независимости дела шли от плохого к худшему. И это потому, что правительства «работали на небольшую группу интересов», и ни у одной партии власти не было программы для страны.

«Налицо у нас результаты – 30 лет независимости и несколько лет, в течение которых мы не можем прояснить, куда мы идем и чего хотим, мы не можем принести деньги, которые были украдены у государства, у нас государство-банкрот, разделенное общество, опустевшая страна. Вот, к чему мы пришли. Члены семьи, друзья, сельские жители годами находятся за границей. Вернутся ли они обратно?» – риторически спрашивает мужчина.

И он уезжал за границу на некоторое время, как и десятки тысяч других граждан, из-за необходимости обеспечить членов семьи самым необходимым. Позже, когда дети подросли, не имея работы, они тоже решили уехать. «Они всё спрашивают меня: куда нам возвращаться? Я не знаю, что им ответить», – с горечью рассказывает Валентин.

Если бы сейчас был 1991 год, он предполагает, что хотел бы, чтобы на должностях были одаренные, одухотворенные люди и патриоты. И с них бы спрашивал. Всё бы спрашивал: «Я бы выжимал их, как выжимают полотенце, чтобы были видны результаты. Чтобы простой человек, а не сановник, был доволен. Этого я хочу. Я сегодня этого, к сожалению, не вижу».

Находясь по ту сторону пустого стакана, он считает, что Объединение возможно и необходимо, а будущее Республики Молдова он видит только в Европе. Его последняя ремарка пробуждает воспоминания о 1992 году.

«Вот тогда – да, мы знали, что делаем, потому что в наших дискуссиях мы говорили, что это румынская земля, куда никто не должен переходить. Из политических договоренностей, однако, мы хорошо знаем, что войну, которую мы проиграли, мы уступили», – подчеркивает Цапеш.

В том же году, вместе с другими мужчинами из села, его вызвали по повестке, отвезли в Кишинев, а оттуда – распределили во Флорешты, откуда приняли 145 солдат, и на трех автобусах они приехали в Кошницу, где Валентин был командирот роты, с мая по июль.

«Там у нас было полное доверие друг к другу, потому что мы знали, в чем заключается наша миссия. Я привез всех 145 и вернул их обратно матерям. Мы также разговаривали с ними, когда они приезжали привезти нам еду. В тот момент, когда тебя хватают и трясут, как сливовое дерево, прося сохранить жизнь ребенка, я не знаю, как это описать… Здесь, в музее, есть один снаряд, который, если бы он взорвался, я бы не разговаривал с вами сегодня. У себя дома я храню триколор, поднимавшийся на позициях на шесте. Думаю, на будущее его сохранят и внуки. Там многое произошло», – говорит Цапеш.

Подводя черту, все, что он хочет для тех, кто находится в Молдове в День независимости, это «гордиться тем, что они румыны, не стыдиться сказать, что они румыны, не стыдиться сказать, что они говорят на румынском языке. Другого не существует». 

19-22 августа 1991 года в Кишиневе, как и в Москве, провалились попытки реваншистских коммунистических сил воссоздать советскую империю и остановить процесс распада Советского Союза. В бывших советских республиках в составе СССР национально-освободительные движения приняли невообразимые масштабы. 24 августа 1991 года Украина провозгласила независимость от СССР.

В Кишиневе 27 августа национально-освободительное движение созвало третье Великое национальное собрание. Фундаментальной проблемой, обсуждаемой на этой встрече, было провозглашение независимости Республики Молдова. Делегаты Форума проголосовали за Предложения Национального альянса за независимость «16 декабря», созданного после второго Великого национального собрания. Затем были приняты Вотум Великого национального собрания, адресованный Парламенту, и Обращение к государствам мира. Последним документом, утвержденным Великим национальным собранием, была Декларация независимости, за которую Парламент проголосовал немедленно, номинально и единогласно. Таким образом, третье Великое национальное собрание породило независимое и суверенное, единое и неделимое государство – Республику Молдова.

Алёна ЧУРКЭ