Интервью с Сергеем Диминец, который 10 лет был членом диаспоры, а теперь стал фермером и местным советником в Кэрпинень Хынчештского района

— Сергей Диминец, каковы эти дни конца весны и начала лета для фермеров?

— Это дни огромной работы в поле. Сегодня я начал опрыскивать подсолнечник гербицидами, а затем мы перейдем к кукурузе. Работы много, так что дни кажутся очень короткими.

— Как культуры распределяют по 200 гектарам сельскохозяйственных земель Вашей семьи?

— Мы выращиваем пшеницу, ячмень, кукурузу, подсолнечник. Каждого примерно по 50 гектаров. Также у нас есть один участок с виноградником Молдова и Алиготе. Всю работу мы делаем с членами семьи. Только для упаковки винограда мы нанимаем других людей. Для других работ мы никого не нанимаем, потому что у нас не такие большие доходы, чтобы платить работникам. Часто у нас не получается содержать себя и компенсировать вложенные средства… Как нанимать кого-то еще?

— Какие рынки сбыта есть для продукции, собранной на Ваших полях в Кэрпинень?

— Румыния, Европа – это наше спасение. Проблема в том, что мы не можем подписывать прямые договоры с теми, кто покупает сельскохозяйственную продукцию. У нас не такие большие количества, чтобы самостоятельно заниматься сбытом, поэтому мы зависим от монополий, которые диктуют цены. За последние годы в этом плане все усложнилось. Осенью мы продавали виноград Молдова за 8-9 леев, а зимой на рынке он продавался за 7 леев. Если нет рынка сбыта, все мертво. Нас бы спасли только европейские рынки сбыта. В России сложнее, потому что они покупают продукцию, например, яблоки, за копейки. В Европе по-другому. Они требуют гарантируемого качества, но взамен уважают труд фермеров.

— Мы все пережили трудный год засухи. Каковы Ваши прогнозы на текущий год?

— Мы ждем, что это будет богатый год. Особенно можно сказать это о пшенице и ячмене. О подсолнечнике пока ничего невозможно сказать. Он выглядит красиво, но до осени еще далеко.

— Вы еще ощущаете последствия засухи 2020 года?

— Мы взяли кредиты, чтобы инвестировать в технику. Мы также купили удобрения, без которых нет смысла возделывать землю. Мы ощущаем последствия. Нам еще нужно выплачивать кредиты. Может быть, когда мы соберем пшеницу и ячмень, а особенно, если на рынке больше не будет монополий, тогда будут более хорошие результаты, и мы избавимся от долгов.

— А кому принадлежит монополия?

— Всем крупным холдингам, продающим семена и гербициды. Они покупают иностранную продукцию и продают ее нам по высоким ценам. Например, в Украине маленькие цены на семена и гербициды, а мы покупаем их у местных дистрибьюторов и платим намного дороже.

— Во время пандемии импортировать стало сложнее?

— Да, все стало сложнее. Но на самом деле мы не можем импортировать. Чтобы импортировать семена и гербициды, например, необходима лицензия на это, и нужно соблюдать определенные условия…

— Подорожали растительное масло, молочные продукты, хлебобулочные изделия. Это фермеры поставили такие условия?

— Нет, конечно. В 2020 году, например, мы отдавали подсолнечник, которого было крайне мало, по низким ценам. Эти цены не могли привести к подорожанию подсолнечного масла, а значит были другие проблемы.

— Но почему оно так сильно подорожало?

— Я думаю, что это из-за того, что приближаются выборы.

— По-Вашему, манипулирование ценами связано с политикой?

— Конечно. Так же и в случае с дизельным топливом, которое Румыния подарила молдавским фермерам. Оно так давно сюда поступило, но с распределением тормозят. Кто-то в этом заинтересован. То же самое в случае продуктов. Они бы не подорожали за ночь, если бы не было каких-то интересов. Лично я считаю, что все зависит от политики и от политиков. Только мы страдаем и не можем исправить их ошибок. Как будто нам полагается трудиться, а кто-то должен нами управлять, не учитывая наших трудностей.

— Тем временем повысились цены на топливо. Как Вас затрагивает это подорожание?

— Оно сильно нас затрагивает. Но приезжают родители, родственники из-за границы. Мы молимся за них. Они нам помогают деньгами, чтобы мы справились. Землю нельзя оставлять невозделанной, нужно что-то выращивать на ней, что-то производить, а иначе земля умирает.

— Как бедные люди живут в Кэрпинень?

— Очень трудно. Работы нет. Только те, у кого есть родственники за границей, как-то справляются, могут платить за телефон, электричество, интернет, могут купить немного еды. Остальным трудно, а проблемы кажутся нескончаемыми…

— Кэрпинень – это большое село. Сколько жителей уехали за границу? Сколько людей планируют вернуться?

— Когда-то было 14-16 тысяч жителей. Сейчас в селе осталось примерно 4 тысячи, не больше. С другой стороны, когда началась миграция за границу, наше село было на первом месте по количеству уехавших. Моя мама уехала в 1998 году. Спустя два года, уехали мы, дети. Мама так и работает там. Многие уехавшие предпочитают не возвращаться. Многие мои друзья говорят, что, пока они не увидят здесь, в Республике Молдова, реальных результатов, они и не подумают возвращаться.

— А как так получилось, что Вы вернулись в Молдову после 10 лет работы в Италии, с ребенком, родившимся там? Не было у Вас мыслей опять уехать?

— Мы решили вернуться, чтобы начать бизнес на деньги, заработанные там. Мы купили комбайн, трактор и начали работать. После нескольких лет работы мы осознали, что мы чьи-то рабы. Вы трудитесь, но ваш труд обогащает кого-то другого. В такие моменты возникают разные мысли, в том числе об отъезде. У меня часто были такие мысли. Моя жена тоже периодически уезжала на несколько месяцев, а потом возвращалась домой. Она уезжала из-за нужды, а потом мы поняли, что, если один член семьи не уедет туда на заработки, то мы не справимся здесь. Мы колебались. Мы работали там, но вернулись в надежде найти свое место здесь, на родине, но не так просто его найти… Чтобы чего-то добиться, нужно работать не покладая рук.

— Какую живность Вы разводите дома?

— У нас есть утки, куры, кролики… Если ничего не держать дома, то придется покупать, а деньги нужно экономить, чтобы поддерживать бизнес. Мы вкладываем деньги в землю и ждем результатов, ждем, чтобы земля возместила наши инвестиции.

— Что делают люди в селе в воскресенье?

— У нас в селе есть большой рынок. Приезжают из соседних сел. Обычно, надев воскресную одежду, они идут на рынок, а затем возвращаются домой. И это все «развлечения». А у меня даже такого «развлечения» нет, потому что в воскресенье я тоже нахожусь на поле и слежу за ситуацией, смотрю, что еще нужно сделать. Работы очень много.

— Когда министр сельского хозяйства в последний раз приезжал в Кэрпинень?

— В Кэрпинень он не бывал. Когда мы протестовали в Лэпушне прошлым летом, министр Пержу вышел и сказал, что протестующие в состоянии алкогольного опьянения, и поэтому они протестуют. Это было все, что министр сказал протестующим.

— После протестов в жизни фермеров что-то изменилось?

— Больших изменений не было. Единственное преимущество в том, что мы познакомились друг с другом. Мы можем общаться и обмениваться информацией.

— Тогда Вы взяли технику и уехали. Что произошло с обещаниями, которые были даны фермерам?

— Ничего не произошло. Нас лишь водили за нос. Нам что-то пообещали… Мы потребовали 3000 леев за гектар. Они сказали, что найдут деньги и дадут их нам, чтобы компенсировать убытки, которые мы понесли в результате пандемии. Но мы остались только с обещаниями…

— Сейчас предвыборная кампания. Какие прогнозы на выборы дают жители вашего села?

— Наши люди говорят, что хотят справедливости, изменений, но когда приходит тот или иной и дает им по сто леев, они забывают, что хотели изменений. Власть это знает и пользуется слабостями людей.

— В обществе бытует мнение, что уехавшие не должны голосовать и решать судьбу Республики Молдова… Вы слышали такие разговоры?

— Да, и я знаю, кто так думает. Такие мысли передают политики, которых диаспора не уважает, и за которых она не считает нужным голосовать. В действительности диаспора должна голосовать и быть активной. Диаспора знает, что такое страдания, связанные с тоской по дому, по родным. Вы годами работаете, трудитесь, утешаясь лишь мыслью, что в вашей стране станет лучше, и что вы вернетесь домой. Диаспора состоит из политически просвещенных людей, из людей, которые поняли, что такое европейские условия жизни. Они знают, за кого и почему должны голосовать. Ими не так легко манипулировать, как местными жителями. Додон поддерживает идею, что диаспора не должна участвовать в голосовании, но он не знает, что такое тоска по родным и разлука с ними. На диаспору вся надежда, что мы сможем избавиться от воров у власти.

— Что бы Вы сказали тем, кто угрожает, что иностранцы захватят Молдову?

— Это гнусная ложь и манипуляция. Если бы не Европа, если бы мы не уехали, чтобы построить будущее здесь, мы бы умерли с голоду.

— Ваш сын родился в Италии, когда Вы там работали. У него итальянское имя. Каким Вы видите его будущее?

— Я думаю, что лучше он будет работать на инвестици отца, чем на другого человека.

— Кто истинные враги Республики Молдова?

— Я думаю, что это партии, которые думают только о себе и не принимают европейское направление для Республики Молдова. В нашем селе люди считают, что самый опасный враг – это «свадьба года», альянс ПКРМ-ПСРМ. У нас в селе больше всего проевропейских избирателей, хотя есть и односельчане с другими взглядами. Но, я повторюсь, из-за бедности жителями Молдовы очень легко манипулировать, и это опасно.

— Как происходит подкуп избирателей?

— Обычно людям выплачивают определенные суммы, чтобы они принесли определенное количество голосов за тех, кто платит. Например, когда Гацкан баллотировался по округу, в котором было село Бужор, в селе раздавали газовые баллоны, чтобы голосовали за этого кандидата. В обмен на баллон люди проголосовали за него. Так будет и в эту кампанию.

— Вы не узнали, в каком винограднике засняли депутата Гацкана, когда его «похитили»?

— Я не задавался этим вопросом, но видно, что это было снято в этой области.

— Итак, съемка была в его округе… Кстати, что депутат Гацкан сделал для своих избирателей?

— Ничего не сделал. Не только Гацкан, но и Буза. Дорога от Лэпушны к Кэрпинень разрушена (около 3 км). Все обещали отремонтировать дорогу, но ее до сих пор не отремонтировали. Во время президентских выборов Додон установил детские площадки в нескольких секторах. Он подумал, что так получит голоса, но этого не произошло. Если они вернутся, это будет для нас беда. Диктатура. Будет хуже, чем в Северной Корее.

— На разных сельскохозяйственных ярмарках покупателей привлекает эко-продукция… Насколько она экологична?

— Очень трудно выращивать экологически чистую продукцию, поскольку земля уже не экологичная. В то же время без ирригации нужны удобрения и т.д. И некому проверять качество продукции. Должна быть проверка. У нас везде дают взятки, и этому нет конца.

— Вам приходилось решать проблемы с помощью взяток?

— Я признаюсь, приходилось. У нас, если вы не платите, вас не принимают, к вам плохо относятся, вас откладывают на завтра или вам отказывают. Я не сторонник взяточничества, но я попробовал и убедился, что взятки легко принимают, и результат приходит легко, если у вас все есть. Все берут взятки и ничего не предпринимают. И полиция, и НААТ – все берут взятки. Во время пандемии словно было соревнование – кто наложит больше штрафов.

— Вы можете проверять качество продукции, которую выращиваете?

— Не особо. У нас нет госучреждений, которые бы этим занимались серьезно. Когда-то мы обращались в Порумбенский институт и проверяли качество семян, в течение какого времени я могу их посадить. Сейчас, вот уже два года, там тоже все разрушилось, и мне больше негде проверять качество семян.

— И как Вы решаете эту проблему?

— Я покупаю качественную продукцию и сам собираю семена. Пшеницу и ячмень, а кукурузу мы покупаем. И подсолнечник. Мешок подсолнечника стоит 160 евро. Из одного мешка мы можем засеять около двух гектаров. Инвестиции очень большие, а результаты часто от нас не зависят.

— Насколько выгодно сельское хозяйство в Республике Молдова сегодня?

— Просто чтобы не сидеть без дела. Те, кто любит работать, не сдаются и двигаются дальше.

— Почему некоторые сельские жители все еще скучают по колхозам?

— Я бы не сказал, что они были хорошим вариантом. Я видел, как работают в Европе. Там, даже рядом, в Румынии, создаются кооперативы, и заключаются договоры с большими компаниями. Семена и гербициды покупают по более низким ценам… Когда там сеют, фермеры уже знают, какой у них будет доход. У нас же все непредсказуемо. Даже на протесте мы говорили, что у нас очень сложно создать такие кооперативы, потому что любую справку необходимо получать от госучреждений, которые ставят палки в колеса, чтобы невозможно было работать. Государство должно что-то сделать.

— Экспорт пшеницы из государственных запасов вызвал настоящий скандал. Что произошло на самом деле?

— Это воровство, так как пшеница – это государственные запасы. У нас из государственных запасов вывозят качественную пшеницу, а вместо нее привозят более дешевую пшеницу плохого качества. Европа ее не принимает, и так она оказывается у нас на рынке. Пшеницу из государственных запасов продают по высоким ценам, а для внутреннего потребления покупают более дешевую пшеницу плохого качества. Разница в цене – это доход «воров». Но риск не только в этом воровстве, но и в качестве хлеба, который затем продают на полках в магазинах.

— Какой хлеб Вы едите дома?

— У нас своя пшеница, но на мельнице нельзя молоть только свою пшеницу, отдельно. Иногда мы печем, но покупаем тоже, и поэтому мы знаем, какое плохое у хлеба качество.

— Как мэрия собирает свой бюджет, и на что она его тратит?

— От продаж, от аренды. К нам в бюджет мэрии поступили средства из денег, выделенных партиям. Но это не выход. Сейчас с помощью банковского кредита мы занимаемся ремонтом сельских дорог. Многие проблемы невозможно решить, если из государственного бюджета не выделяют ничего для местных бюджетов.

— Как Ваши односельчане участвуют в кампании вакцинации против ковида?

— Это сложно, поскольку у жителей села нет информации. Сельчане могут привиться в сельской больнице, но людям все равно, потому что их никто не проинформировал. Они остались равнодушными даже после того, как в селе люди умерли из-за ковида.

— Благодарим Вас!

Беседовала Аннета ГРОСУ