Интервью с режиссером Ольгой Луковниковой, лауреатом премии «Золотой медведь» Берлинского кинофестиваля

В начале марта этого года новость о том, что молодой режиссер из Республики Молдова получила «Золотого медведя» в категории короткометражных фильмов на Берлинском кинофестивале, кружила на страницах СМИ у нас, в Румынии и, в целом, в Европе или даже Азии. Фильм, по словам Ольги, является попыткой вернуться в детство – с хорошим и плохим, а также конфронтацией с членом семьи, который несет ответственность за глубокую травму, оставившую след в ее жизни. Режиссер рассказала ZdG о премьерах, работе над этим фильмом, реакции родственников и прессы, а также о планах на будущее.

— Ольга, каково было узнать, что Вы победительница Берлинале?

— Я узнала, что мечты материализуются, когда мне было 18 лет, и меня наняли в качестве фотографа в журнал «Taste of Life» в Молдове, ровно через год после того, как я случайно оказалась на презентации, где я увидела фотографа именно из этого журнала. Так было и с Берлинале.

Три года назад, перед тем как поступить в магистратуру, я оказалась в Берлине. Тогда, возле Музея кино, я увидела афишу фестиваля. Я мечтала попасть на Берлинале хотя бы в качестве посетительницы. Поэтому, как только фильм был готов, я хотела подать заявку именно на Берлинале, хотя некоторые учителя отговаривали меня. Они говорили мне, что шансы на конкуренцию с документальным фильмом невелики. На конкурс было представлено 4 тысячи фильмов и только 20 стали номинантами. Поэтому участие в официальном отборе фестиваля для меня уже стало большой победой. Мой отец сказал мне, что было бы хорошо получить хотя бы почетную грамоту, и мы оба не смели мечтать ни о чем большем.

Организаторы связались со мной, чтобы записать интервью за день до окончательных результатов. У меня было предчувствие, но я боялась верить ему. Когда они сказали мне, что я получила «Золотого Медведя», меня так сильно бросило в дрожь, что я не могла произнести простые слова благодарности. Затем, несколько дней подряд, я продолжала проверять, взаправду это, или я что-то напутала.

Тем не менее, я не делала фильм для награды, и я не стала режиссером популярности ради. Однако это большой шаг вперед и важный инструмент для реализации моих планов на будущее. У меня много историй, которые я хочу рассказать. Быть услышанной – самая ценная награда для меня. Эта премия сразу же привлекла международное внимание к моему фильму и ко мне, как к формирующемуся режиссеру с большим потенциалом.

— Своими словами, о чем этот фильм – «Nanu Tudor» (Дядя Тудор»)?

— Фильм – путешествие, полное ностальгии, а также боли, в мое собственное прошлое. Перед фильмом я провела академическое исследование о травмах и детстве. Посредством своей истории я попыталась отразить выводы, к которым пришла в результате академического исследования. Я всего лишь персонаж, через которого пытаюсь выразить универсальные вещи, а также сломать стереотипы. Фильм о травме в идеальной семье.

С самого детства нас учат держаться подальше от незнакомцев. Родители считают, что опасность для их ребенка может исходить только извне, в то время как семья является безопасным местом. Однако в действительности большинство травм детства вызвано людьми, близкими для ребенка, такими как члены семьи, друзья семьи, воспитатели, учителя и т.д. Другими словами, людьми, которым родители верят, что могут доверить ребенка. Бывает, что эти люди, которые кажутся образцовыми на первый взгляд, могут иметь двойную личность и вести себя совершенно по-другому, находясь наедине с несовершеннолетними. Так случилось со мной, и моя история резонирует с миллионами девочек и мальчиков.

Еще одна проблема в том, что нас учат верить взрослым – слушать взрослых, делать то, что они вам говорят, не перебивать, не пенять, уважать. Взрослый, априори, довлеет над ребенком. Конечно, уважение к взрослым является важным аспектом воспитания, но ребенок должен также быть в курсе возможных ошибок взрослых, с тем чтобы сообщить о них своим родителям. Даже без моральных инструкций ребенок чувствует физическое превосходство взрослого человека и свою уязвимость перед ним. Например, в школьные годы мы, наверное, все сталкивались с такими случаями, когда родители и классный руководитель были на стороне учителя, хотя мы, будучи детьми, знали, что он был неправ.

Мне повезло, что у меня есть отец, который никогда не пытался доказать свое превосходство надо мной. Он всегда был и продолжает быть моим лучшим другом. Наверное, поэтому я смогла снять этот фильм и нарушить молчание.

— Вы говорили в других интервью о «Nanu Tudor», что это, прежде всего, о Вашем детстве, о хорошем и плохом. Почему такое название для фильма? Если бы Вы вернулись в прошлое, как Вы думаете, Вы бы сделали этот фильм снова? Как Вы набрались смелости, чтобы обсудить это с Вашим дядей?

— Режиссер Роберт Брессон сказал, что в процессе производства фильм умирает и возрождается несколько раз. Название и сценарий трансформировались на протяжении работы над моим фильмом. В целом, фильм – это живой организм, который рождается гораздо раньше, чем мы пишем сценарий, и продолжает свою жизнь еще долго после своего выхода. Например, мой фильм не заканчивается титрами. Все персонажи живы, реальны и продолжают свой жизненный путь, а каждый их шаг меняет семиотику кадров и сцен в фильме. Более того, каждый зритель видит свой фильм, интерпретируя его на основе собственного опыта и собственных переживаний. Так что фильм трансформируется, и его жизнь продолжается.

В практическом смысле, я начала работать над фильмом в феврале 2020 года. Предварительная подготовка заняла пять месяцев. Я начала с академического исследования. Я изучила много книг по психоанализу и детской психологии, о памяти и травмах. В то же время я изучила специфику аутоэтнографических исследований, в которых исследователи изучают личный опыт, чтобы соединить автобиографическую историю с более широкими культурными, политическими и социальными значениями и пониманиями. Это исследование привело меня к интроспективным фильмам, в которых режиссеры одновременно являются и авторами, и главными героями. Именно тогда я открыла для себя фильм «Love is potatoes» голландского режиссера российского происхождения Алены ван дер Хорст. Ее фильм был отправной точкой и отсылкой к моему фильму. Как и в ее творении, дом моих прабабушки и прадедушки стал главным героем моего фильма. Именно поэтому оригинальное название фильма было «Pânzele albe» / «Белое полотно» (лейтмотив фильма), а во время монтажа я решила изменить название, потому что фильм основан на моем разговоре с моим дядей.

Съемки продолжались 10 дней в июле 2020 года. Я планировала, что со мной будет оператор из Бельгии, но из-за пандемии она не смогла попасть в Молдову. Соответственно, я была вынуждена снимать, записывать звук и режиссировать фильм самостоятельно. Во время съемок я заметила, что мой дядя проводит много времени в саду в одиночестве. Тогда я подумала, что в его 80 лет он отстраняется в одиночество, чтобы подумать о своей жизни. На десятый день съемок я подошла с диктофоном поближе к нему и спросила о самых больших сожалениях в его жизни. Наша беседа продлилась 2 часа и стала звуковой основой фильма, поэтому название фильма «Nanu Tudor» / «Дядя Тудор».

Фильм был не местью, а необходимостью понять сложные процессы в семье. Без видеокамеры у меня не хватило бы смелости вернуться в свои детские воспоминания и противостоять прошлому. Это была художественная, духовная и психологическая необходимость взглянуть собственными глазами на мои детские страхи. Создание этого фильма было очень трудным решением. Мой отец предупредил меня, что члены семьи восстанут против фильма, и я приняла для себя это. У меня в распоряжении было 20 лет, чтобы принять это решение, и я не жалею ни на секунду, что сделала фильм. Это был единственный способ повзрослеть.

— И какова была реакция Вашей семьи после фильма и после премьеры?

— Родители, друзья, коллеги и учителя очень обрадовались этому успеху. Это и их победа, потому что благодаря им у меня есть силы двигаться вперед. В то же время, некоторые члены семьи восстали против фильма, но я их понимаю. Наше общество сильно пострадало от травматических воспоминаний и переживаний советского прошлого, которые сделали общество замкнутым и породили глубокий страх перед внешними реакциями. В то же время я твердо убеждена в том, что изменения необходимы, даже если они болезненны.

— После награждения появилось много интервью с Вами, и не во всех были применены правильные подходы, с Вашей точки зрения. Что не поняла пресса о Вашем фильме?

— Мировая премьера фильма состоялась в Берлине несколько недель назад, в очень узком кругу людей. Только жюри, представителям киноиндустрии и аккредитованной прессе представилась возможность посмотреть фильм. Как я упоминала выше, личный опыт заставляет нас смотреть на фильмы по-разному. Так случилось с журналистом, который писал о фильме через призму собственной детской травмы. Читая статью, я очень расстроилась, потому что это было далеко от моего фильма. Эта статья была подхвачена прессой в Молдове, которая слепо скопировала эту информацию. Я могла бы написать целую книгу об инсинуациях и ошибках, допущенных прессой.

— Возвращаясь к кинематографии. Насколько важна, исходя из Вашего опыта и мнения, искренность в фильме?

— Любая художественная сфера требует искренности и открытости художника, а любому художественному акту, ограниченному скованностью, суждено оставаться поверхностной имитацией искусства. Возможно, именно страх и скованность, унаследованные от тоталитарного режима, мешают искусству в Республике Молдова. Это субъективное предположение, основанное на собственных наблюдениях. Конечно, это заявление относится не ко всем художникам Молдовы и скорее является советом сегодняшней молодежи из художественной сферы. Формализм и условности необходимы в образовательном процессе, но должны быть преодолены в художественном процессе. Я только сейчас начала экспериментировать, однако я восхищаюсь европейским кино, полным разных форм и стилей. Именно подлинность средств выражения, а не имитация других киношкол, может помочь оценить по достоинству национальную кинематографию.

— Может ли быть такой вид самоанализа, как в случае Вашего фильма, терапевтическим?

— Искусство начало использоваться в терапевтических целях еще в конце 18 века. Этот вид нетрадиционной терапии использовался и используется для разрешения и осознания внутренних конфликтов. В то же время, только недавно начала набирать обороты кинотерапия. Это новая ветвь в психотерапии, к которой я пришла случайно. Просто-напросто фильм – это мой язык выражения, который я изучаю уже более десяти лет. Я считаю, что фотография и кино должны изучаться в школе, наряду с музыкой и изобразительным искусством. Мы все ежедневно используем в общении аудиовизуальный язык, мы создаем и передаем аудиовизуальный контент. Иными словами, быть в состоянии говорить о проблеме – уже является терапевтическим. Это является освобождением от того, что тебя беспокоит и причиняет тебе ментальную боль. Противостояние травме через фильм может сгенерировать художественный продукт. Процесс работы над фильмом не был болезненным, наоборот – освобождающим. Я никогда не чувствовала столько удовлетворения на каждом этапе создания фильма.

— Почему Вы занялись кино и режиссурой?

— Мне понадобилось десятилетие, чтобы стать режиссером. Мое профессиональное развитие проходило поэтапно. Сначала я мечтала стать фотографом, потом – кинооператором-постановщиком, и лишь совсем недавно я поняла, что это были только первые шаги в моей карьере. В 17 лет я научилась фотографировать и с тех пор не могу представить свою жизнь без камеры. Это среда, которая учит тебя видеть жизнь и окружающую среду по-другому. Затем ты начинаешь использовать эту реальность, увиденную через объектив, чтобы рассказывать истории. В 2009 году я прошла курс фотографии в Молодежном пацифистом центре. В 2011 году я поступила на бюджет на операторский факультет, кафедру мультимедиа в Академии музыки, театра и изобразительных искусств. Я училась четыре года на степень лиценциата и два года – на магистратуре. Позже я на год уехала в Латвию по программе «European Voluntary Service». Там я занималась волонтерством в Центре развития молодежи. Я снимала документальные фильмы, делала фотопроекты, фотолекции и вместе с другими волонтерами создала Дискуссионный клуб о фильмах. В 2018 году я получила стипендию «Erasmus» для обучения в «DocNomads Erasmus Mundus Joint Master Degree» и получения степени магистра в режиссуре документального фильма. Первый семестр я проучилась в Португалии, второй – в Венгрии, а последний год – в Бельгии. Таким образом я попала в Брюссель, а в сентябре 2020 года я только закончила учебу.

Тем не менее, фотограф, оператор-постановщик и режиссер – три разных профессии, и переход из одной области в другую был очень трудным. Даже после четырех лет изучения киноизображения, на экзамене на степень лицензиата я получила замечание за статические кадры – фотографическую привычку. Затем мне понадобилось много лет, чтобы отвыкнуть мыслить, как оператор-постановщик – визуально. Все мои попытки написать сценарий превращались в раскадровку, вместо сценария. В фильме, все же, изображение должно служить истории, а не наоборот. В то же время глубокое знание технических аспектов облегчает мою работу в качестве режиссера. Тем более, что я склоняюсь к глубокому документальному фильму на сложные психологические и социальные темы, где важна искренность главного героя, до которой можно добраться только самому находясь за камерой, без съемочной группы. Для меня фильм является универсальным языком, который дает мне широкий спектр драматургических инструментов для выражения. Жизнь без кино была бы немой.

— А помимо фильма, что Вас радует в повседневной жизни?

— Последние пять лет жизни были очень трудными для моей семьи. Экономический кризис, внутрисемейные конфликты заставили меня изменить свое видение и свои жизненные ценности. Я поняла, что мне не нужно много вещей, чтобы быть счастливой. У меня есть небольшой круг людей, которые были со мной на протяжении этих лет, и я сильна благодаря им. Их существование и возможность создавать фильмы делают меня счастливой.

— Как прошел этот год пандемии для Вас?

— Этот год был тяжелым для всех. И тем не менее, я смогла обойти систему и реализовать все свои планы. В некоторых случаях пандемия принесла мне пользу, например, продление учебного года, что дало мне больше времени для того, чтобы снять фильм, или научные конференции, которые перешли в онлайн, что дало мне возможность участвовать в них.

— Каковы Ваши планы на ближайшее будущее?

— Я начала работать над сценарием для моего первого документального полнометражного фильма. Я буду продолжать изучать воспоминания и травмы через фильм. На этот раз, однако, я хочу расширить концепцию в более широком историческом контексте и изучить влияние прошлого на современное поколение. Вам снилось когда-то свободное падение? Вы проснулись незадолго до столкновения? Это генетический сон, переданный через тысячи поколений от наших предков, которые жили на деревьях. Многие из них стали свидетелями падения товарищей, которые погибли, упав с деревьев, а этот шок вызвал изменения в ДНК, которые мы унаследовали. История имеет гораздо большее влияние на нашу личность, чем мы знаем, и это то, что я хочу изучить в следующем фильме.

— Благодарим Вас!

Беседовала Алёна ЧУРКЭ