В начале марта 2020 года в Молдове был подтвержден первый случай заражения COVID-19 после того, как пассажирку рейса Милан – Кишинев доставили в больницу прямо из аэропорта. Впоследствии число случаев инфицирования возросло, как и число случаев смерти, которые в настоящее время достигают тревожных показателей.

Более чем через месяц после первого случая подтвержденного заболевания COVID-19, врачи Института неотложной медицины (ИНМ) рассказали журналистам ZdG о реорганизации сил для красной зоны, работе в этом отделении, а также надежде на вакцину.

Год спустя мы вернулись к ним, чтобы они сказали нам, что изменилось за это время, как они прошли через кризис, видят ли они его конец, и что они думают о скептиках, которые отказываются от вакцинации.

«Я очень не хочу, чтобы вы задавали мне этот вопрос», – тяжело выдыхает Александра, врач-реаниматолог в скорой. Долгая пауза. Плачет.

С начала пандемии коронавируса в Молдове погибло более 100 медицинских работников. Коллеги, оставшиеся на баррикадах, не могут преодолеть эти травмы. Они лучше всего знают о том, что вирус не выбирает, независимо от статуса или профессии. Только поэтому, говорят они, решаются на вакцинацию.

«Это самая трагическая ситуация для врача…»

Александра Банташ работает в Институте неотложной медицины с 2014 года, а с прошлого года работает в Центре COVID-19. Этот период означал для нее, помимо работы, которую она взяла на себя, сумму пугающих и болезненных переживаний.

«Относительно наших коллег, которые умерли, – продолжает она, – это сложная тема для всех. Будучи коллегами, с которыми я работала в течение многих лет здесь до сих пор, не… Уже прошел период со смерти коллеги, но до сих пор мы не можем говорить на эту тему».

Она признается, что хотя все еще пытается для собственного эмоционального баланса находить хорошие стороны в том, что делает каждый день, пандемия стала казаться бесконечной, а врачи устали.

«Этот период был очень сложным для всех нас и для медицинской системы. Несмотря на то, что больница была перепрофилирована под пациентов COVID-19, коек и источников кислорода хватало не всегда, и это было очень трудное время. Спустя год у нас есть ситуации, которые до сегодняшнего дня вызывают слезы – пациенты, для которых мы приложили очень много сил, но которых мы потеряли. Не получается работать с такими пациентами и чтобы в душе не оставались отпечатки после стольких смертей», – говорит молодая женщина.

С другой стороны, добавляет она, в кризисных ситуациях вместе со своими коллегами они обнаружили много нового. Это после того, как было несколько дежурств, когда в отделении падал уровень кислорода. Находясь в красной зоне, с 50 пациентами в отделении, они оказались в ситуации, когда им пришлось вручную подкачивать кислород пациентам, которые не могли дышать самостоятельно.

«Когда кислород падал, мы должны были поддерживать его, и мы корректно прошли через эту ситуацию, потому что каждый – врач или медсестра, помогал. Были моменты, когда не хватало рук для всех пациентов, находящихся на искусственной вентиляции легких, и тогда все пришли на помощь, чтобы мы могли спасать жизни. Мы находили различные способы решения проблем с кислородом, с помощью самодельных устройств прямо на месте, чтобы как-то распределить источник.

Когда я была студенткой на медицинском, у нас был предмет под названием «Медицина катастроф», и вот мы много читали о моментах, когда нужно выбирать, кто получит первую помощь. Мне кажется, что это самая трагическая ситуация для врача. Нам каким-то образом удалось решить эти проблемы, и мы никого не потеряли в то время», – добавляет Александра.

Затем она отмечает, что вакцина является единственным методом, который может помочь нам вернуться к нормальной жизни. Ее коллега по дежурству успел ее сделать, а Александре скоро сделают, поскольку обсуждали ожидание реакции после нее, соответственно, один из них должен быть в состоянии работать.

«Мы должны понимать, что вакцина является единственным способом защититься: для нас и для наших близких. Я знаю, что до сих пор есть люди, которые не верят в COVID-19, но только пока это не случилось с кем-то из их близких», – аргументирует она.

По ее мнению, управление пандемией со стороны властей проблематично, а решения могли бы быть другими, если бы за столом сидели люди, связанные с медициной.

«В течение целого года я надеялась, что общество научится чему-то на примере этой пандемии, но видя, что происходит с вакцинацией, я понимаю, что это не совсем так. Мы должны научиться быть более едиными. Для врачей в настоящее время важно то, что мы знаем и что мы делаем. А в чем мы хороши – так это в спасении жизней», – заключает Александра.

Баланс случаев COVID-19 в Молдове достиг более 198 тысяч. В общей сложности, более 174 тысяч человек были вылечены от COVID-19, а более 4180 умерли.

«Впервые за год мы переживаем то, что переживала Италия прошлой весной»

Иван Чивиржик, коллега Александры, также является реаниматологом-анестезиологом и входит в состав команды Института неотложной медицины с 2014 года. После получения весной прошлого года информации о том, что больница станет одним из центров для критических пациентов с COVID-19, Отделение анестезии и интенсивной терапии распределило его в Отделение реанимации. Так он начал работать с пациентами, инфицированными коронавирусом.

Он утверждает, что с тех пор в работе врачей мало что изменилось, за исключением того, что некоторые аспекты лечения пациентов стали яснее. Самое сложное для них в этот период было то, что они должны были работать без отпусков. Он резко прерывает здесь мысль и, смеясь, добавляет, что, на самом деле, он обманывает: «У меня было 14 дней отпуска, когда я болел COVID. Если мы можем назвать это отпуском…»

Сегодня для Ивана и его коллег самой большой проблемой является увеличение числа пациентов, с одной стороны, и тяжесть заболевания, с другой. По его мнению, сегодняшнюю ситуацию в Молдове можно сравнить с опытом Италии за тот же период прошлого года.

«Профиль пациентов изменился, их категория изменилась, и тяжесть заболевания совсем другая. Дыхательные сбои трудно контролировать, а повреждение поверхности легких является довольно большим. Сейчас, пожалуй, впервые за год мы переживаем то, что пережила Италия прошлой весной.

Другая проблема заключается в том, что, по сути, было подтверждено – у нас также есть штамм из Великобритании. Соответственно, пациенты становятся все более тяжелыми и, как следствие, все чаще содержатся в отделениях интенсивной терапии по стране, а коек не очень много», – объясняет врач.

Спустя год после того, как в Молдове был подтвержден первый случай заболевания коронавирусом, Иван считает, что власти не смогли заглянуть в будущее, и их обошли.

«Власти не предвидели, что ситуация выйдет из-под контроля в марте 2021 года. Они не думали, что, может быть, стране понадобится специальная больница для пациентов, инфицированных COVID-19, что необходимо обучить специалистов – создать большую рабочую группу из тех, кто работает с этими пациентами, и распространить их опыт. Признаки такой ситуации появились еще в октябре-ноябре. Тогда появился этот штамм, и ожидалось, что он окажется и здесь. Это было так же, как и с первым подтвержденным пациентом – все знали, что он окажется здесь, и когда он появился – мы были удивлены. Давайте предвидеть. За год многое можно было бы создать и сделать», – отмечает он.

Тем временем Иван успел сделать прививку и говорит, что у него реакция была в виде озноба и повышенной температуры, но они исчезли через 24 часа, и теперь он чувствует себя хорошо.

«Мы должны понимать, что эти реакции на вакцину являются нормальными, нет ничего необычного. И мы должны осознавать, что лучше 24 часа реакции на вакцину, чем быть интубированным в интенсивной терапии или на неинвазивной вентиляции легких в течение 15 дней, или семь дней ощущать высокую температуру, озноб, и оставаться в неведении о том, что с тобой происходит», – говорит врач.

В заключение он подчеркивает, что пандемия должна научить нас тому, как в нормальном обществе, особенно в условиях кризиса, каждый член должен думать об общем успехе.

«Мы думали, что можно было сделать что-то еще…»

Светлана Возиан – медсестра и работает в ИНМ с 2003 года. В прошлом году она рассказывала нам о том, как с пандемией она стала гораздо более осторожной, о том, как она мечтала иметь возможность обнять своего ребенка. Теперь она рассказывает о вакцинации и воссоединении с близкими.

«Я заразилась в мае 2020 года, и я говорила себе, что скоро уже год, я могу заразиться снова и, учитывая, что у меня почечная недостаточность, я не знаю, будет ли шанс на избавление. Когда появилась вакцина, я была одним из счастливейших людей. Я подумала, что смогу спасти свою жизнь. И мы все должны понимать, что тогда мы сможем собраться вместе, мы сможем съездить к нашим родителям, нашим бабушкам и дедушкам, всем нашим близким», – размышляет она.

После вакцинации Светлана сказала дочери, что пройдет 72 часа, и она ее обнимет. «Потому что все это время существовало расстояние и давление из-за желания не заразить их дома. Я боялась приближаться. Эта болезнь беспощадна и никого не щадит».

В первый день после иммунизации она была так голодна, что сказала себе, что может съесть хоть холодильник. Кроме того, у нее появилось чувство сонливости. Но не было озноба или температуры. «Я пошла на прививку, никого не поставив в известность, и потом некоторые мне говорили: «Ты подумала? Все же, у тебя почечная недостаточность…» И я сказала им, что хочу жить», – отмечает она.

Через пандемический кризис проходили тяжело, а самые трудные дни были, когда они узнавали, что еще один коллега заразился или умер. «Каждый раз, когда мы слышали, что потеряли коллегу, мы переносили это с болью и грустью – мы думали, что можно было сделать что-то еще. Мы вроде как медицинские работники, вроде как мы должны знать больше, но вирус не выбирает», – признает Светлана.

И пока семья пыталась найти способы подбодрить ее, сказать ей, что завтра наступит другой день, и все будет хорошо, власти, казалось, играли на нервах работников здравоохранения.

«Говорят, мы герои, но отсюда нас будто никто не слышит. С каждым днем случаев становится все больше и больше, там спорят друг с другом, но здесь, внизу, они не видят, что люди не резина, чтобы тянуться. Все зашло слишком далеко. Им нужно спуститься вниз и посмотреть, как это тяжело. Лечение стоит дорого, а компенсация не покрывает потребности», – отмечает она.

Чтобы спасти нас, Светлана говорит, что мы должны защищать друг друга, быть более восприимчивыми друг к другу, следовать правилам относительно дистанции и ношения масок и прислушиваться к рекомендациям врачей, к которым мы всегда возвращаемся в экстренных ситуациях.

«Я не думаю, что это подходящий момент, чтобы тянуть людей влево или вправо»

Сергей Кобылецки возглавляет Отделение анестезии и интенсивной терапии ИНМ. До пандемии здесь работали более 150 человек – врачи, медсестры, санитары. С ее началом большая часть из них перешла на работу с пациентами, инфицированными коронавирусом.

«Спустя столько времени люди устали. Мы понимаем, что все будет продолжаться, пандемия кажется бесконечной. Мы находимся на очередной волне массовых заболеваний, так или иначе, будет много пациентов для интенсивной терапии, но мы ограничены в койках, возможностях, человеческих ресурсах. Количество коек, которые есть у нас сегодня, не покрывают потребности», – предупреждает врач.

Он добавляет, что не может быть судьей властей, и что они справились с кризисом, исходя из возможностей.

«Я не могу сказать ни хорошего, ни плохого. Очевидно, что есть много спорных моментов, которые можно было бы сделать иначе. Врачи были оставлены решать проблемы самостоятельно. Количество коек в интенсивной терапии не было увеличено, а ведь прошел год. Эту службу нужно было усилить, как службу на передовой. Этого сделано не было, и, соответственно, будет проблема», – отмечает Кобылецки.

Врач подчеркивает, что тяжело работать в условиях, в которых хочешь помочь, но не можешь, потому что нет доступа к ресурсам и материалам. «Приходится объяснять коллегам, что мы находимся в таких условиях, в которых находимся. Наши больницы не оборудованы достаточным количеством кислорода. Для оснащения больниц кислородными ресурсами на необходимом уровне требуется проект на уровне страны. В каждой палате, где находится пациент, а не только с COVID-19, должен быть источник кислорода. Вот в чем разница между отелем и больницей», – говорит врач.

Что касается вакцинации, он утверждает, что «умные люди выживут». Сергей Кобылецки сделал прививку на следующий день после ее прибытия в Республику Молдова.

«Вакцинироваться необходимо. Это даже не обсуждается, и не важно, какой именно вакциной. Если хочешь делать из этого политику, делай. Но, чтобы тянуть людей влево или вправо – я думаю, что это не самый подходящий момент.

Я сделал прививку и да, это было немного болезненным и, как у любой вакцины, у нее есть такие моменты, как температура и озноб. После вакцинации я вернулся к работе, хотя у меня была температура 38. Но так оно не первый день. Это наш ежедневный ритм. Люди вокруг них уже уяснили, насколько врачи жертвенны. Но для настоящего врача это обычное дело», – добавляет он.

Подводя черту, он говорит, что этот пандемический кризис должен стать уроком в том, как избрать профессионалов во власть, людей, которые способны принимать четкие решения и думать не только о себе, но и о том, как решения, которые они принимают, повлияют на состояние их страны.

Кампания вакцинации против COVID-19 в Республике Молдова началась 2 марта. На первом этапе вакцинируются медицинские кадры, работающие в реанимации, интенсивной терапии и персонал больничных отделений с профилем COVID-19.

Алёна ЧУРКЭ

Видео: Игорь ИОНЕСКУ