Тяжелые удары по двери и окнам, вооруженные солдаты, крики, пронзительный звук двигателя, плач детей, густой туман страха и недоумения… Все это сохранилось в памяти тех, кто в одну ночь был лишен прав, имущества и близких. «И теперь в ушах стоит гул от этих ударов, этих русских слов, которые просили нас поспешить, и тех, так называемых, свидетелей, которые подписали нам приговор», – говорят те, кто во время депортации были всего лишь детьми.

Три волны депортации оставили глубокий след боли и ужаса в сердцах и жизни тех, кто летним утром был помещен в вагоны для животных и увезен в неизвестном направлении, будучи подвергнут унижению. Даже десятилетия спустя, многие из этих воспоминаний остались за занавесом, между стенами семей, и не могли быть рассказаны молодым поколениям.

Люди, лишенные каких-либо прав

Согласно историческим архивам, депортации из Бессарабии были формой политических репрессий, осуществляемых советской властью. Выкорчевывание людей, занимавших важные посты, хозяйственных и внесших свой вклад в развитие сел и городов, в которых они жили, было главной целью этих трех волн депортаций. Но самая большая волна депортаций была в 1949 году, когда более 11000 семей, то есть более 35 000 человек были отправлены в Сибирь или Казахстан. Однако, историки утверждают, что эти цифры далеко не отражают всего масштаба драмы молдаван.

Оставшиеся в живых, вернувшиеся на родину, говорят, что никому не желают пройти через столь ужасные моменты, когда у них пытались стереть национальную идентичность и любовь к стране, из объятий которой они были вырваны в те жаркие лета.

В вагонах не было воздуха, стоял невыносимый запах дизельного топлива, пота… Таким образом, тысячи людей содержались в течение трех недель, на протяжении которых они получали лишь немного воды и ели соленую рыбу, которая делала их «путешествие» еще более невыносимым. «Поезд останавливался в больших городах только после полуночи, чтобы местные жители не видели, чему подвергались тысячи депортированных. В вагонах, в которых должны были находиться десятки людей, были сотни… Люди были лишены каких-либо прав…», -говорит Виорика Олару-Чемыртан, доктор исторических наук.

«Предатели в одночасье становились лидерами крестьянских общин»

1 июля 2016 года президент Николай Тимофти подписал указ о провозглашении Дня памяти жертв сталинизма. Таким образом, ежегодно, 6 июля, флаги будут приспущены в память о жертвах депортаций. «Указ был издан для сохранения в общественном сознании трагических страниц истории Молдовы, касающихся репрессий и массового истребления людей в период депортаций, равно как в целях воспитания молодого поколения в духе свободы, демократии и уважения к человеческой личности», – говорится в пресс-релизе президента.

Глава государства засвидетельствовал по этому поводу: «Я потомок крестьянской семьи, к которой НКВД постучал в окно в ночь депортаций. Начались недели ада. Разделенные семьи, подростки, отделенные от своих родителей, матери, отделенные от супругов. Наш народ находился под пытками сталинских политик. Эти шокирующие моменты биографии Молдовы не могут быть стерты из нашей коллективной памяти. Железнодорожные вокзалы страны в те дни превратились в полигон политических репрессий, проводимых советскими властями. Более тысячи вагонов из Бессарабии и Северной Буковины было отправлено в Сибирь и Казахстан. С мыслью о тех страшных днях и ночах, когда на наших землях были уничтожены семьи крестьян-хозяйственников, не допустим более и не совершим ошибок, последствия которых могут быть фатальными для народа».

«Я видела очень много документов и приговоров, вынесенных в отношении включенных в список лиц, которые должны были быть депортированы по абсолютно абсурдным причинам – тот факт, что ты хозяйственник, у тебя есть животные и дом, был представлен как величайший порок», – говорит Виорика Олару-Чемыртан. Однако, самым болезненным для людей, которые были депортированы, было то, что их предавали соседи. «Большинство депортированных семей знали, кто свидетельствовал против них. Те, кому ты давал хлеб и соль, те тебя и депортировали», – с грустью говорит Вероника Постикэ, бывшая ребенком в то время, когда она проходила через тяжкое испытание депортациями. По ее словам, предатели и трусы выдвигались на посты сталинскими властями. «Предатели в одночасье становились лидерами крестьянских общин», – добавляет женщина.

«Сожаление зрело в умах людей»

Историки считают, что депортации являются преступлением против человечности, начавшимся в 40-е годы и закончившимся только в 60-е годы. «В 40-е годы пришли комиссары, выметшие интеллектуальную элиту», – говорит Анатолий Лешку, доктор исторических наук из Военной академии им. Александру чел Бун. По его словам, тоталитарные режимы являются разрушительными для человечества, хотя Владимир Ленин считал: «Террор заставляет людей политически мыслить вернее, чем месяцы пропаганды». Согласно историку, в 60-е годы советские преступления продолжались, только в другой форме: критиковавшие политику тех времен объявлялись сумасшедшими и закрывались в больницах для душевнобольных. «Тысячи судеб были потеряны в тумане времени», – констатирует историк.

Георгий Постикэ, заместитель министра культуры, отмечает, что хотя люди много страдали из-за депортаций, они не могли говорить об этой тяжелой участи, потому что было позорно быть ребенком депортированного или рожденным в Сибири. «Это был длительный период, когда наша боль не могла быть выражена, и это сожаление зрело в умах людей и в семьях депортированных. Советские власти, да и местные тоже, до недавнего времени делали все возможное, чтобы эти времена были забыты, чтобы стереть это страшное прошлое… Но стирание этих воспоминаний означает продолжение преступлений. В то время как дань памяти является облегчением болезненных воспоминаний», – добавляет он.

Еленa Шойму-Постолаки

«Они требовали, чтобы он говорил прихожанам, что религия – это опиум для народа»

Елене Шойму-Постолаки было 10 лет, когда ее депортировали. «Я была депортирована в ночь с 12 на 13 июня. Мы отдыхали после дня полевых работ, когда в двери и окна начали стучать кулаками. В дом вошли солдаты и несколько «свидетелей» из села… Они приказали моему отцу, который был священником, встать на колени перед ними. Отец сказал: «Если вы хотите разделить меня с семьей, то лучше застрелите меня!» Они не послушали его. Они требовали, чтобы он отрекся от церкви, религии, говорил прихожанам, что религия – это опиум для народа, чтобы вышел к алтарю и сказал, что он лгал им, что то, что он говорил в церкви – неправда. Конечно, он не мог допустить подобного. Он не предал ни прихожан, ни церковь, и был приговорен тройкой НКВД к расстрелу… Я помню, как нас отвели на перрон. Мужчинам не разрешали подойти и попрощаться с детьми и супругами. Мы все стояли на перроне, в зной, замученные, испуганные и голодные. Нас загрузили в вагон для крупного рогатого скота. Прибыв на «место назначения», мы поступили в распоряжение нескольких невежественных председателей колхоза, которые не могли ничего, кроме как поставить свою подпись. Мы получали по буханке хлеба. Мы не имели права учиться в школе больше 7 лет. Мы были лишены почти что любого права. Однако, мы всегда надеялись вернуться домой», – рассказывает нам женщина, вспоминая Сибирь, где она переносила ужасный голод, безжалостный холод, невероятные мучения, невообразимые унижения на протяжении 17 лет депортации.

«Коммунистический режим искалечил миллионы жизней»

«Белый хлеб был для нас роскошью», – вспоминают депортированные. «Нас депортировали, потому что отец был примаром села. Нас загрузили в вагоны для крупного рогатого скота, в которых воняло дизельным топливом. Такой же запах был у ржаного хлеба, который мы получали. Мы ехали почти вплотную друг к другу около 21 дня. Мы чувствовали, что нам не хватало воздуха, воды, мы теряли вес, постоянно испытывали жажду из-за соленой рыбы, которую нам давали… В Сибири мы жили в палатках, пока снег не доходил до колена. Каждый вечер мы приходили к коменданту, чтобы подписаться, что мы есть. Лишь немногие пытались бежать оттуда, но мы больше ничего не слышали о них», – говорит Вероника Постикэ, которая была депортирована в возрасте 12 лет. Там она работала на колке дров. Она вспоминает, что тому, кто не работал тяжело, не хватало еды, даже того мерзлого картофеля, покрытого тонким слоем муки. «Моя мать умерла там в возрасте всего 42 лет. Домой мы вернулись с моим отцом и нашли чужих людей, живущих в нашем доме. Таким образом, мы были лишены не только прошлого, но и будущего», – всхлипывает женщина, пытаясь контролировать свои слезы.

Константин Рошка

Константину Рошка сейчас 77 лет. Он был депортирован со своей матерью и тремя братьями. «Они давали нам хлеб из недозревшей ржи, которого нам должно было хватить на целый день. Зимой мы жили в маленьких домиках. Когда мы разводили огонь, то замерзшие стены таяли, и вода капала на нас, но мы пытались заснуть, чтобы были силы работать на следующий день. Мы жили по 26 человек в этих домиках общей площадью 24 кв.м. Мы даже не могли передвигаться», – вспоминает мужчина.

Жертвой сталинизма стала и Феодосия Козмина, депортированная в возрасте 10 лет. «Перед тем, как быть депортированными, мы прошли через голод, устроенный советской властью. У нас забрали корову, нам не оставили ни зернышка на чердаке. 6 июля 1949 года меня, вместе с моей матерью и сестрой Евгенией, отвезли на край земли, в Амурскую область. Нас держали в рабстве около 8 лет. Коммунистический режим искалечил миллионы жизней… Там, первые три года мы выживали, а не жили», – говорит Феодосия Козмина. Она говорит, что единственным решением для тех, кто оказался на промерзлой земле Сибири, стало: быть сильными, бороться за жизнь, не терять надежду на то, что они вернутся домой.

Татьяна БЕГЮ