В Республике Молдова только 20% здоровых детей имеют статус на усыновление. Остальные, по причине бюрократизма, безразличия и даже коррупции, вынуждены никогда не иметь собственных маму и папу, проводя всю жизнь в интернате.

В пятницу, 6 марта 2015 года, в Школе-интернате г. Стрэшень дети готовились к утреннику. Как и во всех школьных учреждениях Республики Молдова, в день 8 марта малыши вспоминали о мамах, несмотря на то, что многие их них никогда не видели ту, которая дала им жизнь. На их лицах, однако, не было ни следа обиды или грусти, а скорее радости от того, что они могут произнести это слово – мама. В этот день все сценки и стихотворения были о мамах, а дети вели себя так, будто они, мамы, наблюдали за ними из зала, как это обычно просходит в школах на подобных мероприятиях.

В интернат – прямо из зала суда

Александр попал в интернат в прошлом году прямо из зала суда, после того, как его мать была лишена родительских прав. «После оглашения решения он остался в зале суда. Мне позвонили, чтобы я приехал и забрал его. После мы подготовили документы, и ребенок был помещен к нам», – рассказывает Константин Ионицэ, директор Школы-интерната г. Стрэшень. Александру 6 неполных лет, и он последний ребенок, поступивший во «владение» государства в Школе-интернате г. Стрэшень. Хотя он в том возрасте, когда многое можно изменить, развить, в том числе через образование, Александр кажется заложником этой ситуации, в которой нет его вины. «Местная публичная власть должна найти семью Александру. Так гласит закон. До сих пор, однако, не нашлось такой семьи. Школа, к сожалению, ничего не может сделать, у нее нет таких полномочий», – объясняет Ионицэ.

Ольга Влэдическу, примар с. Реча, р-на Стрэшень, места, откуда родом Александр, говорит, однако, что для этого мальчика, в общем-то, нет других решений (вариантов), кроме школы-интерната. «Семью должен искать социальный работник, но случай проблематичный. Он (работник, п.р.) давно на пенсии. Когда суд решил лишить его мать родительских прав, он даже не смог пойти в суд, поэтому пошла я. Я останусь с этим проклятием на всю жизнь. У его матери проблемы с психикой, а ее сожитель — бывший заключенный. Ребенок был отдан в детский сад и интернат. С тех пор я не знаю, что с ним происходит. Да, мы должны им заниматься, но кто в селе сможет взять ребенка теперь, когда здесь остались почти одни старики? Не могу вам ничего сказать. Я написала в республиканскую социальную службу, но мне не ответили. Все это сложно», – делится примар.

Александр и безразличие властей

Чтобы проблемы решались легче, Александр должен получить статус на усыновление, после чего мальчик сможет быть усыновлен здесь, в Молдове, или за рубежом. Однако, по причине безразличия и бюрократизма, это не происходит, хотя, на первый взгляд, Александр отвечает всем условиям для получения такого статуса: с неизвестным отцом и матерью, лишенной родительских прав. «Этим должен заниматься социальный работник, но… он этого не делает. Простите, но я не могу делать его работу. Спросите его, почему», – отвечает нам Ольга Влэдическу.

Мы побеседовали с Думитру Антоном, социальным работником с. Реча, который однако запутался в некоторых вопросах, утверждая, что необходимо согласие матери, уже лишенной прав, чтобы ее несовершеннолетний сын получил статус на усыновление; или что нужно сначала найти семью, после чего ребенок будет объявлен усыновляемым, хотя закон гласит иначе. «В этой семье было трое детей. Одного, ранее, один из них был усыновлен, но теперь находимся в поиске», – рассказывает Думитру Антон. Мы спросили, почему он не готовит документы на Александра, чтобы тот мог получить статус усыновляемого ребенка. «А что, уже есть желающий его забрать? Сначала должен появиться человек, который и будет оформлять усыновление. Не знаю. Нужно поговорить с матерью, чтобы она дала согласие. Если она не разрешит, мы ничего не сможем сделать», – говорит работник. Мы напомнили, что мать была лишена родительских прав, поэтому нет необходимости в ее согласии. «Мне не известен ее нынешний статус», – объяснился социальный работник.

В этих обстоятельствах, Александр разделяет участь тысяч других детей в Республике Молдова, которые из-за того, что государственные учреждения не выполняют свой долг, обречены оставаться в интернате. Например сейчас в Школе-интернате г. Стрэшень находятся 134 ребенка. По более или менее мотивированным причинам, ни у кого из них нет статуса усыновляемого ребенка. «У нас 52 ребенка-сироты. Но они не усыновляемы. Потому что в живых мать, отец, дедушка. Статус усыновляемого ребенка можно получить биологически, не имея родственников, или через суд. Хотя у нас много законов, механизмы отсутствуют. Закон ясно говорит, что примэрия села, откуда родом ребенок, должна позаботиться о его судьбе. Мы направили десятки ходатайств в примэрии нескольких сел, поставив в известность местные власти о том, сколько детей из их населенных пунктов находятся в школе-интернате, и попросили пересмотреть дела, чтобы узнать, можно ли изменить их судьбу. Не было получено ни одного ответа. Проще всего для местных властей отправить ребенка в школу-интернат и после забыть о нем», – говорит Константин Ионицэ.

3000 детей в интернатах, и только 373 усыновляемых

На конец 2014 года, в Республике Молдова, согласно информации, предоставленной МТСЗС и Министерством просвещения, было 29 учреждений, в которых размещено 2978 детей, оставшихся без попечения родителей; из которых 9 школ-интернатов для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, где находилось 809 детей; и 20 других учреждений, где нашли приют 2169 детей с нарушениями здоровья. В этих условиях, согласно некоторым официальным данным, предоставленным ZdG Министерством труда, социальной защиты и семьи (МТСЗС), на 6 февраля 2015 года было только 347 усыновляемых детей, среди которых лишь 173 ребенка с диагнозом «здоров». Другими словами, в Молдове только 20% детей, не страдающих каким-либо заболеванием, могут быть усыновлены. Согласно информации их того же ответа, только 63 ребенка из школ-интернатов имеют возраст до 7 лет, среди них лишь 30 здоровы. Общее число детей включает в себя 81 пару братьев и сестер, среди них: 53 пары по 2 детей, 23 пары по 3 детей, 3 пары по 4 детей и 2 пары по 5 братьев и сестер. Тем не менее, из общего числа пар детей до 7 лет, только в случае двух пар, дети были диагностированы как «здоровые». В этих условиях, в соответствии с информацией, полученной от МТСЗС, за последние 5 лет, с 2010 по 2014 гг., только 514 детей были усыновлены внутри Республики Молдова, а остальные 99 – иностранцами.

В соответствии с законом, после исчерпания всех мер по (ре)интеграции в биологическую или расширенную семью ребенка-сироты или ребенка, оставшегося без попечения родителей, территориальный орган власти по месту жительства ребенка выносит решение, устанавливающее статус усыновляемого ребенка. Меры по (ре)интеграции ребенка в биологическую или расширенную семью осуществляется согласно индивидуализированному плану помощи, который реализуется в 6-месячный срок со дня постановки на учет. В реальности, есть дети, которые проведут все свое детство в интернате и никогда не получат статус усыновляемого ребенка. Таким образом, их лишают шанса иметь собственных маму и папу. Почему?

Объяснения властей

«В Молдове до 2010 года не было законодательства, которое регулирует эту форму защиты. Статус ребенка устанавливает не министерство, а органы опеки и попечительства, то есть местные публичные власти. Проблема возникает из-за того, что очень многие родители уехали, пропали, и их никто не ищет… По этой причине не возможно установить статус ребенка. В последнее время ситуация начала меняться, но не так, как нам бы хотелось. Необходимо активизировать работу по установлению этого статуса и мониторингу родителей. Они уехали, оставили детей, и никто ими не занимается. Проблема не в социальных работниках. Мы свалили все проблемы на их головы. Не хочу их защищать, потому что одни из них более подготовлены, другие менее, а кто-то случайно получил эту должность, но органами опеки и попечительства являются совет и примэрия, а никак не социальный работник. Возможно, поможет закрепление при примэрии должности специалиста по правам ребенка, так как закон был изменен, но большинство примэрий не приняли на работу сотрудников в этой области из-за отсутствия финансовых средств…», – заявляет Валентина Булига, экс-министр МТСЗС, ставшая тем временем депутатом. Она верит, что причиной малого количества усыновлений является не процедура усыновления, которую многие считают неподъемной и сложной. «Проблема – в отсутствии статуса и желании некоторых приемных родителей усыновлять или растить ребенка с определенными качествами, что, в нашем представлении, является ошибочным подходом, так как мы должны искать родителей для ребенка, а не ребенка для родителей», – считает Валентина Булига.

Похожее объяснение дал и Корнел Цэруш, заместитель директора Управления защиты семьи и прав ребенка в рамках МТСЗС. «Существуют две проблемы. Правовая база, в данном случае, Закон №140 от 14 июня 2013 года, который вступил в силу 1 января 2014 года, то есть, год назад, предусматривает обязанность территориальных структур по установлению правового статуса детей, которые разлучены со своими родителями. В принципе, тот факт, что не у всех детей на данный момент определен статус, представляет собой нарушение должностных обязанностей местных органов власти. Но это не значит, что из 3-х с лишним тысячи детей, у 300 из которых статус определен, а у остальных – нет, нет статуса по причине местных властей, которые не выполнили свои обязанности. Сейчас проводится отдельная работа над статусом этих детей, в то время, как у других детей нет статуса, потому что они размещены временно», – утверждает Цэруш.

«Некоторые могут прождать всю жизнь…»

Чиновник поддерживает мнение, что процедура усыновления не слишком сложна, в особенности для тех, кто действительно хочет усыновить ребенка. «Проблема в том, что наши усыновители предпочитают детей маленьких, здоровых, красивых и так далее. Количество отказов, которые носили гораздо больший масштаб в 2000-х годах, в настоящее время существенно уменьшилось. Число малолетних детей, новорожденных, здоровых, которые подходят для усыновления нашими гражданами, значительно сократилось. У многих детей, у которых есть статус усыновляемости, серьезные проблемы со здоровьем и, в действительности, ситуация драматична, потому что некоторые из них будут вынуждены оставаться в системе размещения и никогда не будут усыновлены. С другой стороны, в некоторых случаях речь идет и о мнении детей. Многие из детей постарше не хотят быть усыновленными, по причине наличия различных привязанностей в интернате. Таким образом, они предпочитают оставаться в системе, где и находятся в настоящее время. Когда идешь на рынок покупать машину, просто оставляешь деньги на капоте машины? Не совсем так. Лично я рад, что процедура такова: очень ясная и не очень легкая. Теперь не досягаема добрая часть возможностей для коррупции и чрезмерной бюрократии», – считает он.

«Кто-то может прождать всю жизнь и не получить ребенка. Здесь уже нужно говорить с местными властями, потому что мы в министерстве разрабатываем политики, а внедряются они на территориальном уровне, где у нас нет полномочий. Как они отбирают кандидатов, мы не знаем. Я так понял, что, как минимум в Кишиневе, создали комиссию и следуют определенным критериям. И, в рамках коллегиального обсуждения, выбирают усыновителя для конкретного ребенка, когда есть несколько кандидатов на ребенка. Не как в магазине. Если стоишь в очереди, сегодня-завтра-послезавтра до тебя дойдет очередь, и ты получишь того ребенка, которого хочешь. У нас в министерстве, например, в случаях международного усыновления, если есть 2-3 кандидата на усыновление детей, применяются определенные критерии, на основании которых, из трех кандидатов, мы выбираем самого подходящего. Например, потому что у него лучше образование, потому что есть опыт… Чисто формально. Это не значит, что он будет любить ребенка больше всех. Относительно взяток, думаю, этим должна заниматься прокуратура. Я не могу сказать, существует или нет такое явление. Если явление существует, оно должно быть искоренено. Но, по крайней мере в министерстве, при международных усыновлениях, все прозрачно», – утверждает Корнел Цэруш.

«Ребенок должен расти в семье»

«Порядок усыновления, сам по себе, является сложным. Дети, которые могут быть усыновлены, включаются в список. Затем, после дальнейших формальностей, передаются на усыновление. Очень многие обращаются к нам с желанием усыновить ребенка. Но когда идут в соответствующие органы, там бюрократическая машина… Мне знакома эта проблема. На практике, чтобы получить справку, ее необходимо добиваться месяц. Это мои коллеги, мы работаем в одной системе, но в местной публичной власт слишком много бюрократизма. Пойди принеси такую-то справку, чтобы получить другую. В случае с иностранным гражданином, вообще, он может поднять руки вверх и сказать: все, больше ни с кем не хочу иметь никаких дел», – отмечает Константин Ионицэ, директор Школы-интерната г. Стрэшень.

«В чем-то бюрократия оправдана, так как несовершеннолетние могут быть подвержены насилию… Но, все же, думаю, что необходимо срочно пересмотреть механизм усыновления, и, в частности, внутреннего характера, ведь ребенок не покидает страну. Усыновленный ребенок может находиться под наблюдением, но быть в семье. У нас в каждой примэрии есть социальный работник. Есть примар, который обязан обеспечивать защиту прав ребенка. Есть механизмы. Ребенок должен расти в семье. Необходимо свести на нет эти школы коммунизма. Они были построены в то время, когда родители высылались в Сибирь, и в 60-е годы появилось 50 с лишним школ, только в Молдове. В них детей обучали, как бороться за дело партии и… вперед. Но сейчас мы живем в другой среде. Ребенок должен быть близок к обществу, к реальности. Здесь он как на ладони, но когда мы выпускаем его, он теряется, дезориентирован. При всем уважении к моим коллегам воспитателям, но существует большая разница между воспитанием в семье и здесь, даже при наличии случаев тесной связи между воспитателями и детьми», – считает Константин Ионицэ.

Мы вернемся к этой теме!

Виктор МОШНЯГ