Все больше врачей в Молдове заражаются COVID-19. Некоторым уже не удается вылечиться, хотя они годами спасали жизни другим. И все-таки их коллеги продолжают приходить на работу и делать все возможное. В отделении реанимации и анестезии Кишиневского института неотложной медицины осталось работать только 30% медицинского персонала. Остальную часть перевели в больничное отделение COVID-19.

ZdG пообщались с главой отделения и с одной из медсестер, которые остались работать в скорой помощи, а также с двумя врачами, которые занимаются пациентами, заразившимися коронавирусом. Те рассказали, каково это – работать с разных сторон баррикад, с какими опасностями и страхами они сталкиваются, и что собираются делать после пандемии.

Сергей Кобылецкий говорит, что в отделении анестезии и интенсивной терапии, которое он возглавляет, обычно проводится до 60–80 операций за 24 часа. До пандемии здесь работали 180 человек – врачей, медсестер, санитаров-носильщиков.

«Ложь, которая лежит в основе нашего государства, мешает нам делать что-то хорошее»

Однако когда это началось, ИНМ стал больницей, которая принимает пациентов с COVID-19 в критическом состоянии, поэтому большую часть его коллег перевели в отделение реанимации, чтобы те боролись с коронавирусом нового типа.

«Мы проводили учения в нашем отделении еще в начале марта. Мы практически работаем со всеми как с пациентами с COVID-19, пока не приходят результаты тестов. Разница лишь в оборудовании – мы снаряжаемся как для боевой зоны второго ряда. А так, в основном требования те же», – утверждает Кобылецкий.

Врач добавляет, что, хотя заразиться боятся как его коллеги, так и пациенты, госпитализированные с другими заболеваниями, он пытается решать любую проблему так, чтобы никто не пострадал. В то же время в его отделении никто из медработников не отказался работать в зоне COVID-19. И все-таки было единогласно решено, что тем, у кого есть проблемы со здоровьем, не стоит рисковать.

Так, по его мнению, напряжённость работы осталась такой же, как и до пандемии. Вот только собрания проводятся реже и в более легкой форме, с использованием видеосистем.

«Труднее всего знать о риске коллег. Вы знаете, что он рискует, работая с пациентами с COVID-19, но не можете полностью его защитить. Рискуете не только вы, но и ваш коллега там. Это может понять лишь врач, который работает в системе», – считает Кобылецкий.

Врач заявляет, что многие его коллеги заразились из-за недостатка защитных средств – «так же было во многих странах, вот только мы должны говорить об этом, и проблема в том, что мы не сообщаем об этом. Ложь, которая лежит в основе нашего государства, мешает нам делать что-то хорошее».

Он также отмечает, что во всем мире «руководители больниц не врачи, и решения принимают врачи». Кроме того, учитывая ситуацию с пандемией в других странах, мы еще в январе должны были получить несколько самолетов с защитными средствами, «но мы получили их в апреле».

Кобылецкий заключает, что у руля борьбы с пандемией должен был стоять эпидемиолог, и что внимание медицинскому персоналу следует уделять не только в кризисных ситуациях, а проявлять уважение к ним в конкретной форме. «Там, где врачей ценят, им платят», – говорит он.

«У меня дома маленький ребенок, и когда я прихожу к нему, то забываю обо всем»

Анна Панфил – медсестра. Она работает в Институте неотложной медицины полгода. Она одна из медицинских сотрудников, которые остались работать в отделении, не связанном с COVID-19.

По ее словам, этот период работы сопряжен со стрессом, а начало было особенно трудным, но со временем она привыкла. «Кто-то должен работать, а если не мы, то кто?» – задает она риторический вопрос.

Она также рассказывает, что зону, в которой она работает, «кое-как» оборудовали, но сложнее всего сейчас с моральной точки зрения – «хотя мы все равно справляемся». В такие трудные моменты ей помогает мысль о домашних. «Я не изолировалась от семьи. После работы я иду домой. У меня маленький ребенок, и когда я прихожу к нему, то забываю обо всем. Есть страх перед заражением, но опять же, если мы не будем работать, то кто? Я переживаю и за мужа, и за ребенка, и за всех родственников. С другой стороны, пациенты понимают, что происходит, и я думаю, они еще больше беспокоятся, когда видят нас в комбинезонах», – говорит она.

Больше всего она желает, «чтобы все закончилось», и чтобы она могла идти к семье, домой, чувствуя себя в безопасности. А потом уйти в отпуск.

«Теперь первое, что говорится, не „Доброе утро!”, а „У нас есть подтвержденный пациент?”»

Светлана Возиян – тоже медсестра, которая работает в ИНМ с 2003 года. По ее словам, после начала пандемии она стала более осторожной, но страх все еще есть – «мы все время внимательны к тому, что делаем, и к чему прикасаемся руками».

Она рассказывает, что с начала пандемии, помимо всего прочего изменилась униформа. Сейчас она каждый день носит комбинезоны, в которых, как она говорит, жарко и душно работать. Однако она добавляет, что лучше так, чем подвергаться риску заражения.

Первый и самый трудный период пандемии она пережила с шутками, вновь и вновь объясняя дочери дома, почему не может ее обнять. «Я сказала ей держаться от меня подальше, и мы стараемся соблюдать дистанцию даже дома. У родителей я не была с февраля, и не могу позволить себе поехать, потому что пытаюсь их защитить. Муж — водитель троллейбуса, поэтому он тоже понимает, что нам следует быть очень осторожными. Сложнее объяснить ребенку, что происходит. Она говорит „До сих пор я спала рядом с вами, сидела с вами, так почему мне больше нельзя подходить?” Трудно объяснить ей, что мы больше не можем ее обнять и не можем играть как раньше», – говорит Светлана.

Когда началась пандемия, ко всему прочему добавились и дополнительные часы работы, поскольку в системе и так острая нехватка медицинского персонала, а некоторые коллеги Светланы написали заявление на увольнение. «Хотя они любили свою профессию, они сказали, что не хотят заразиться и умереть от COVID-19. Сейчас работа сопряжена со стрессом. У всех дома дети, родители… многие приходят напряженными утром, а первое, что теперь говорится, не „Доброе утро!”, как раньше, а „У нас есть подтвержденный пациент?”», – добавляет Светлана.

Она утверждает, что все же старается поддерживать коллег, говорить им, что завтра – новый день, и у них все получится, что она рядом с ними и поможет. «А когда они видят, что я не сбежала и остаюсь с ними, они чувствуют, что могут продолжать», – улыбается женщина.

Светлана отмечает, что, хотя мало-помалу все, кажется, встает на свои места, ничего уже не будет как прежде. И все-таки она ни капли не сожалеет о том, что сейчас работает с медициной. В будущем ей хочется, чтобы у нее было больше коллег, чтобы молодежь не уезжала из страны, чтобы все были здоровы, чтобы она могла видеться с родителями, а особенно играть со своим ребенком.

«Все врачи в этой стране хотят, чтобы их услышали»

Иван Чивиржик – анестезиолог-реаниматолог и официальный сотрудник ИНМ с 2014 года, после 4 лет интернатуры. После того, как он узнал, что больница станет одним из центров для пациентов с COVID-19 в критическом состоянии, его перевели из отделения анестезии и интенсивной терапии в отделение реанимации. Так он стал работать с пациентами, зараженными коронавирусом.

«На первом дежурстве я испытал дискомфорт, потому что вошел в необычную для себя зону. Защитное снаряжение также создает некоторые трудности. Но в общих чертах это обычная для нас медицинская работа. Конечно же есть разница между пациентами, которых я лечил в нашей больнице до сих пор, и теми, с кем мы работаем сейчас. Однако в основном мы выполняем те же врачебные обязанности, начиная с ухода, размещения пациента, написания направлений, интубации, введения периферического катетера и так далее. Спустя полтора месяца, мы привыкли», – говорит Иван.

Молодой человек говорит, что растущее число заражений среди коллег настораживает его. Он считает, что вопрос защитных средств для врачей следовало обсудить еще тогда, когда появился первый подтвержденный пациент в Европе. Кроме того, по его мнению, когда власти слышат, что врач выходит в социальные сети и рассказывает о недостатках, они должны менять свой подход.

«Люди сверху должны правильно это понимать – там есть проблема, и ее нужно решить. Это не значит, что проблему следует скрыть или отложить, чтобы заставить человека замолчать. Это нормально, когда человек высказывает свое мнение насчет какой-то проблемы, а власти ее решают, чтобы люди приходили на работу в хороших условиях и могли выполнять свои обязанности, не думая о дополнительных трудностях – не переживая о снаряжении, о заражении, не беспокоясь за домашних. Мы хотим, чтобы нас услышали. Вот и все. Все врачи в этой стране хотят, чтобы их услышали», – отмечает Чивиржик.

Он добавляет, что уже много дней не виделся с семьей. Когда его перевели в центр COVID-19, он решил отвезти родных в деревню. Поэтому первые три недели они практически не виделись. Иногда он передает им через забор некоторые продукты. Сейчас они больше общаются через социальные сети.

С другой стороны, врач заключает, что нам следует проявлять осторожность, поскольку проблема еще далека от решения.

«Мы прилагаем много усилий, чтобы спасти всех. Очень трудно переживать потерю пациентов… Мы стараемся всегда быть рядом с ними. COVID-19 – это заболевание, требующее постоянного внимания с точки зрения медицинской службы, и нужно все время следить за состоянием пациента. Мы много времени проводим у его койки – мы знаем, откуда он, как его зовут, каково его состояние. Мы вкладываем всю душу, а когда видим, что теряем пациента, это оставляет след», – подчеркивает Чивиржик. Он также побуждает всех соблюдать рекомендации, связанные с ношением маски и социальной дистанцией.

«Мы сразу поняли, что это неизбежно»

Александра Банташ – врач анестезиолог-реаниматолог. Она также является сотрудницей ИНМ с 2014 года, а сейчас работает в центре COVID-19. Она рассказывает, что решила изучать медицину, потому что «это самая лучшая профессия», и потому что она любит людей.

«Я думаю, что у нас, у тех, кто выбирает эту специальность, есть что-то особенное в душе, хотя, возможно, в начале мы этого не осознаем. Но мне кажется, что человек, который не любит людей, не может быть врачом. Лишь тот, кто ставит людей превыше собственной жизни, может стать хорошим врачом. В медицине вы учитесь ценить жизнь пациента больше, чем свою», – отмечает девушка.

Она добавляет, что, хотя многие ее коллеги решили покинуть страну, она сделала выбор и осталась здесь, поскольку предпочитает находиться там, где чувствует себя как дома. Также по собственной инициативе она отправилась работать в отделение COVID-19.

«Мы сразу поняли, что это неизбежно. Так получилось, что мы на передовой, хотя никто раньше не думал о такой ситуации. Но это часть нашей работы, в конце концов», – объясняет она.

Александра говорит, что с пандемией изменилось и отношение некоторых соседей к ней. «Кое-кто из тех, кто знает, где я работаю, старается не контактировать со мной. Они понимают, где я работаю, хотя я всегда хожу только в маске и перчатках. Я думаю об окружающих и забочусь о своем снаряжении», – добавляет Александра.

Сейчас она общается с семьей только через социальные сети, а если им срочно что-то нужно, она может сходить и оставить им пакет у двери. По ее словам, она больше ни с кем не общается так, как раньше, поскольку на данный момент ее жизнь заключается лишь в маршруте из дома на работу и обратно.

Она сожалеет о том, что некоторые люди до сих пор не принимают пандемию всерьез, тем самым подвергая своих ближних опасности. «Я очень хочу, чтобы люди, которые никак не связаны с медициной, поняли простую вещь: все случившееся – это новый путь к изменению нашего менталитета, и важно, чтобы такое больше никогда не повторилось. Мы знаем, что стало со многими пациентами, которых не удалось спасти. Следует быть осторожными, внимательными и беречь друг друга. Люди не хотят понять, что, даже если мы когда-то дали клятву, это не значит, что мы кому-то что-то должны. То, что мы делаем, это наш выбор, и мы делаем это всей душой. Мне бы хотелось, чтобы мы изменились в этом отношении, чтобы люди поняли, что у нас есть право выполнять свою работу достойно, красиво и в нормальных условиях, и чтобы они не подвергали себя опасности», – отмечает Александра.

Она утверждает, что постоянно пытается найти что-то хорошее в каждом моменте и таким образом поднять дух пациентов, с которыми работает, ведь быть пациентом в отделении реанимации очень тяжело. «Любого человека в реанимации переполняет волна эмоций. Все время горит свет, все время слышны звуки сирены, персонал постоянно возле вас и ходит туда-сюда. Пациент недолго находится один, и ему неспокойно, он особо не может спать как дома, поэтому ему также нужна эмоциональная поддержка», – добавляет девушка.

По данным МЗТСЗ, со времени возникновения вспышки COVID-19 в Молдове заразились более 1300 медработников. Общее число заразившихся коронавирусом нового типа в Республике Молдова достигло 6 тысяч случаев. Около 2400 человек излечились от вируса COVID-19, а 213 человек скончались из-за инфекции.

 Алёна ЧУРКЭ
 Фото/ видео: Екатерина АЛЕКСАНДР