Материал Hromadske
Падение Берлинской стены 9 ноября 1989 года стало долгожданным и одновременно шоковым событием и для Германии, и для всей Европы. Стена, которая 28 лет разделяла Берлин и была одним из главных символов холодной войны, еще до падения стала превращаться в арт-объект. Сначала она привлекала тех, кто связывал с ней свое протестное искусство. Небрежныеграффити, а затем и выразительные, более идейные изображения акцентировали на абсурдности бетонной границы в центре Европы.
Образ стены тогда активно использовался и в рок-культуре (Pink Floyd, David Bowie, Sex Pistols), и в фильмах («Небо над Берлином», «Шпион, пришедший с холода»).
Сейчас же туристы ни за что не покидают Берлин без селфи на фоне самых известных граффити на East Side Gallery. В частности, речь об изображении знаменитого поцелуя генсекретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и руководителя социалистической Германской демократической республики Эриха Хоннекера, созданное в 1990-м российским художником Дмитрием Врубелем. Но East Side Gallery — это уже другая история и другое восприятие. Ведь эту постоянную художественную галерею под открытым небом создали на остатках стены уже после того, как границы наконец открыли.
Как изменилось восприятие немецкими художниками Берлинской стены после ее падения? И какое значение образ стены сейчас имеет в их творчестве? Об этом hromadske пообщалось с берлинским художником французского происхождения и немецкой художницей, которая покинула Берлин еще до 1989-го года.
«Белые стены никому не интересны»
В 1960-х, вскоре после сооружения стены, на западной стороне стены начали появляться политические лозунги наподобие такого: «Германия должна быть единой». Кстати, в то время писать их на стене было очень рискованно: линия границы иногда была нечеткой и даже полосы земли с западной стороны стены формально принадлежали Германской демократической республике. Более-менее полноценные художественные произведения начали заполнять поверхность стены в 80-х.
Одним из первых их создавал Тьерри Нуар. Он говорит по-немецки с хорошо заметным французским акцентом. Нуар — француз, который большую часть своей жизни прожил в немецкой столице. На родине он не нашел интересной работы, и в 1982 году решил перебраться в Западный Берлин. Поселился в так называемом «молодежном центре» в районе Кройцберг и с 1984-го до 1989-го года разрисовал около пяти километров стены.
«Из нашей ванной комнаты было как раз очень хорошо видно стену и солдат возле нее. Было невыносимо смотреть на эту тоску — а это была именно она. И тогда я решил, что должен сделать что-то против этого. Поэтому не могу сказать, что я приехал в Берлин, чтобы расписывать стену, однако так уж сложилось, — отмечает Нуар. — В Берлине я все начал с самого начала — карьеру художника тоже. Неделю спустя, как я приехал из Франции, я понял, что все влиятельные люди здесь — художники. И когда меня спросили, умею ли я рисовать, я сказал: конечно, умею! И тогда я начал делать все, чтобы заверить и этих людей, и самого себя, что я — художник».
Нуар начал разрисовывать стену красками, которые находил в мусорных контейнерах. Тогда выбрасывали много остатков после ремонтных работ к 750-летию Берлина, и он вместе с коллегой, тоже французским художником Кристофом Буше подбирал их для творчества. Так появился его узнаваемый стиль и типичные образы — большие яркие изображения голов на стенах. Главное правило художника — никогда не смешивать краски, чтобы было три основных цвета и как минимум две идеи. Утверждает, что этого всегда было достаточно для создания его работ.
По словам художника, люди сначала довольно агрессивно реагировали на наглецов, которые брались расписывать стены. «Прежде вопрос был таким: кто за это платит? А я снова и снова объяснял: я здесь рядом живу, я никакой не французский шпион, мне за это не платят и я делаю это по собственной воле. В то время мир был какой-то очень черно-белый. Хорошие с одной стороны, плохие с другой стороны, а между ними — стена. Я подумал, это надо изменить: это наш шанс как-то улучшить вид серого нехорошего куска бетона. Ведь белые стены неинтересны никому».
Самое яркое воспоминание из жизни художника — ночь падения стены 9 ноября 1989 года. После открытия границ он с другими западногерманскими художниками смог впервые попасть в Восточный Берлин. Там он планировал разрисовать и восточную сторону стены. Со стороны ГДР эта конструкция была сложной системой границы, подступиться к которой без риска для жизни было невозможно. С той же миссией к стене пришли и восточногерманские художники. Нуар вспоминает, что его тогда сильно удивил их вид: «Длинные рубашки до самых пят, кисти, краски — “классические” художники, очень непохожие на нас».
Благодаря рисункам на Берлинской стене, о ней — уже немного забытой бетонной границе в центре Европы — снова заговорили в мире. На Потсдамской площади, где мы говорим с Нуаром, во времена существования стены еще не было зданий — только полоска песка у стены, где бегали сотни кроликов. «Это была какая-то мутация природы. А стена посреди города — словно мутация культуры. Почему кролики живут посреди Берлина? Так же: почему в центре Берлина стоит стена?» — говорит художник.
Послевкусие несвободы и немного ностальгии
Карола Фиргау родом из Восточного Берлина. В 1987 году она вышла замуж и смогла пересечь границу, чтобы переехать к мужу в Западную часть. Легально — ведь переезд не был связан с политическими мотивами. В то же время чтобы получить разрешение на выезд, надо было подписывать кипы бумаг, а свои намерения мотивировать семьей, браком и «семейными обстоятельствами». До падения стены Фиргау училась рисованию у своего дяди, а в 90-х, получив профильное образование в федеральной земле Нордрейн-Вестфалия, начала полноценно работать художницей.
«В ноябре 1989-го я как раз ждала ребенка. Он родился через два дня после этого события, и мы в шутку постоянно называли его “ребенком падения стены”. А тогда я полностью погрузилась в эту тему в искусстве. Это отражалось в стихах, я пыталась выразить какую-то ностальгию в изобразительном искусстве. Будучи в Мюнстере, беременная, я сидела перед телевизором и думала, как бы мне хотелось быть в Берлине, где осталась моя семья и друзья. А мои родители откололи тогда для меня маленький кусочек стены и подарили моему сыну на день рождения. Мои родные и друзья наконец-то смогли приехать ко мне. А я — к ним. И это было невероятно», — вспоминает Карола.
В отличие от Тьерри, она никогда не расписывала Берлинскую стену. Во время жизни в Восточном Берлине рисовала что-то только политически нейтральное. Все ее картины впоследствии — это уже переосмысление пережитого где-то за 10 лет после падения стены. В галерее она демонстрирует нам серию своих произведений, связанных со стеной. Сначала это были стихи, далее — небольшие зарисовки, и уже потом — большие полотна. Они условно разделены на три логические части: детство Каролы, путь ее становления и в конце — падение стены.
Ее картины — это изображение с объемными элементами и оригинальными замыслами. На одном из произведений, например, изображено дыру, по которой невозможно понять, с какой стороны это взгляд на стену — с востока или запада.
Один из очень близких для нее произведений сейчас — стихотворение, которое художница написала в день, когда покидала ГДР, а за десяток лет каллиграфически оформила на холсте. Карола вспоминает, когда пересекала границу, у нее был билет на поезд на определенную дату и время, но не было даже гражданства, потому что она потеряла гражданство ГДР и еще не успела приобрести западногерманское.
«Я стояла возле границы на Фридрихштрассе. Только я с моим рюкзаком, моей гитарой и чемоданом. Мне уже выдали удостоверение личности, характеристику, и фактически у меня не было гражданства в данный момент. Я больше не была гражданкой ГДР, но и не была еще гражданкой Западной Германии. Я была никем. Я была только собой», — вспоминает Фиргау.
Об особенностях восприятия
«Историю, которой уже 30 лет, порой сложно объяснить. Ведь дистанция между людьми, которые спрашивают, и людьми, которые отвечают, становится все больше. Сложно представить, как все было раньше. Тогда не было интернета, не было Facebook, для молодого поколения это — просто каменный век. Все было иначе — и все же, несмотря на отсутствие интернета, стена упала. Потому что потребность свободы была сильнее всего», — говорит Тьерри Нуар.
В течение 30 лет история падения стены приобрела самые разные интерпретации в искусстве, ведь каждый воспринимал ее индивидуально — в зависимости от пережитого. Интересно, что здесь она находит отражение не только в музыке, картинах и фильмах, а уже и в книгах. Из известных — «Те слова, что мы не сказали друг другу» Марка Леви, «По ту сторону синей границы» Дорит Линке. Аллюзии на время существования Берлинской стены есть и в романе украинского писателя Александра Ирванца «Рівне / Ровно (Стіна)»: там стена, правда делит не Берлин, а Ровно.
Карола Фиргау говорит, что тема стены некоторое время была основополагающей в ее творчестве, но теперь, спустя столько лет, она уже не влияет на нее так, как раньше. Художница объясняет: «Я хорошо помню это событие, и в нем больше нет для меня никакого трагизма. Потому что когда стена упала, это была огромная радость! Когда сейчас я смотрю назад, я просто едва осознаю, насколько это было масштабное, историческое событие, которого, вероятно, больше никогда не будет. Я только думаю о том, как бы мне хотелось в то время быть в Берлине».
Карола говорит, что все ее упоминания о событиях того времени теперь быстро устаревают. Стихотворение, которое она писала к 25-летию падения стены, через пять лет уже не совсем актуально и сейчас, мол, она написала бы иначе. Искусство Каролы теперь совсем другое, хотя и косвенно тоже связано с переосмыслением стены. Художница говорит, что теперь ее главная цель — донести своими произведениями радость жизни. Она много пишет о немецком обществе, анализирует, насколько единым оно сейчас является.
Зато граффити Тьерри Нуара сохранили первоначальную форму и содержание. Сейчас свои знаменитые головы он рисует не только в Берлине, но и по всему миру. Отмечает: как и тогда, они для него являются символом свободы, символом стены, которой больше не существует. «Восприятие теперь зависит от возраста людей. Молодые люди ходят по Берлину, не понимая, Восток это или Запад. Это просто больше не имеет значения. Иначе — для пожилых людей, которые еще хорошо помнят те времена, когда людям из Восточного Берлина не разрешалось ехать в Западный. Это уже настолько вросло в них, что они не могут это изменить», — говорит Нуар.
К 30-летию падения стены в Берлине появилась необычная инсталляция — почти 11 тыс. слепков рукопожатий, подвешенных на нитях. Это символизирует то, как люди — знакомые и незнакомые — поздравляют друг друга с этой выдающейся датой, а количество слепков соответствует количеству дней, прошедших от падения стены.
При поддержке «Медиасети»
