Ежегодно, 12 июня и 6 июля они собираются здесь, вспоминают о том, что, по их мнению, не должно быть забыто, пересчитывают друг друга, печалятся, слыша, что их становится меньше (осталось 7000 из 87 тысяч), а когда уходит одно правительство, и приходит другое, радуются и каждый раз надеются, что что-то изменится и в их жизни. Однако государство остается прежним в их отношении. Как будто Сталин и не умер. Как будто СССР не исчезло.
У преступлений нет срока давности… Как много времени бы не прошло с их совершения, они остаются преступлениями, а жертвы этих преступлений остаются жертвами… Все преступления оставляют следы.
Третий год подряд, правительство объявило 6 июля 2019 года Национальным днем траура по всей республике. Прошло 70 лет со второй и самой большой волны сталинских депортаций из Бессарабии. За одну ночь, с 5 на 6 июля, в результате операции «Юг», проведенной советскими спецслужбами, более 36 тысяч человек (11.606 семей) были арестованы, толпой погружены в поезда и высланы в самые суровые области Сибири и Казахстана. Режим не сжалился ни над кем. 9233 депортированных были мужчинами, 13.702 – женщинами (включая беременных и кормящих), а 11.828 – детьми. Для операции «Юг», Москва мобилизовала более 4 тысяч оперативных сотрудников Государственной безопасности, более 13 тысяч офицеров и солдат, почти 25 тысяч активистов советской партийной номенклатуры Молдавской ССР, 4 тысячи средств дорожного транспорта и 30 составов поездов с 1575 вагонами для скота. Мобилизация как на фронте. Бессарабия, прошедшая на протяжении времени через многие испытания, но еще не познавшая ад, познала его. В результате трех волн преступных депортаций, более 87 тысяч человек (согласно некоторым источникам, около 100 тысяч) были по-бандитски, под покровом ночи, высланы из своих домов, без права на апелляцию, в неведении. Депортации 13 июня 1940 года, 6 июля 1949 года и 1 апреля 1951 года, вместе с голодом 1946-1947 годов, являются холокостом Бессарабии, более серьезными и извращенными, чем военные преступления, поскольку во время войны есть свои законы и нормы, а здесь все происходило в мирное время, вне всяких правил.
В 1953 году умер Сталин. Много лет назад я был знаком с ныне покойным художником Виктором Зымбря, бывшим депортированным и политическим инакомыслящим, который говорил мне, что депортированным очень повезло, что Сталин умер. «Его смерть спасла от смерти нас и вновь дала надежду, что мы можем вернуться домой. Это не случилось сразу же, но это произошло. С Никитой Хрущевым было иначе, чем с Иосифом Сталиным, но все равно такого не было ни до них, ни после них. Мысль, что мы можем вернуться домой, в родные места, очень радовала нас», – рассказывал мне господин Зымбря, вот только «здесь, дома, нас никто не ждал, а наши дома и все, что мы оставили, больше не принадлежали нам. Мы нашли в них других хозяев или вовсе не нашли их». «Еще более серьезно», – как он говорил, – было то, что вернувшимся было запрещено селиться в местах, откуда они были выселены». В обиде на Молдову, хотя указ исходил от Москвы, а не от Кишинева, часть из них укрылись в соседних селах, а другие уехали обратно или даже не попытались вернуться. Не знаю, есть ли какая-то статистика о том, сколько из уехавших остались жить в местах ссылки (будучи высланными отсюда как «кулаки», они основали свои хозяйства и стали еще большими «кулаками» в ссылке), но сегодня самые большие диаспоры у нас в России и в Казахстане. Вот только Кишинев никогда не проявлял интерес к жизни этих общин (повезло, что это делает Румыния через свое Посольство в Москве), так же, как он не интересовался и не интересуется (разве что изредка, 13 июня или 6 июля) жизнью и нуждами депортированных, которые решили вернуться домой. Хотя СССР нет уже в течении 30 лет, внимание и забота государства в отношении тех, кто прошел через пытку депортаций, остаются, за несколькими исключениями, такими же, как и в советские времена. Единственным, что сделал первый парламент, была их политическая реабилитация. И то не сразу и не для всех. В остальном, им оставляли и оставляют долю попрошаек. Как отправить их в Сибирь, так их отправили без суда, за одну ночь, а вот чтобы вернуть свое имущество и собственность, им (если есть кому) приходится годами ходить по разным инстанциям и даже судиться вплоть до ЕСПЧ. Со дня независимости в Кишиневе сменилось 5 президентов, 8 парламентов и примерно 13 правительств. Половина из них были постсоветской природы. Для них, депортированных словно и не существовало (как и сражавшихся на Войне за независимость на Днестре). Вторая половина попыталась держать их поближе (больше из предвыборных интересов), но многого они тоже не сделали, за исключением того, что 6 июля отправились в Вокзальный сквер, возложили цветы и вытерли свои глаза заранее намоченными платками… Еще Филат и Урекян сунули им в карманы немного денег, были также либералы, которые пообещали и (в отличие от остальных) сдержали свое слово, установив в Вокзальном сквере «Поезд боли», это монументальное произведение, за которое бывшие депортированные ухватились как за надежду, что о них не забудут. Это все, что им дали за 30 лет независимости. Ежегодно, 12 июня и 6 июля они собираются здесь, вспоминают о том, что, по их мнению, не должно быть забыто, пересчитывают друг друга, печалятся, слыша, что их становится меньше (осталось 7000 из 87 тысяч), а когда уходит одно правительство, и приходит другое, радуются и каждый раз надеются, что что-то изменится и в их жизни. Однако государство остается прежним в их отношении. Как будто Сталин и не умер. Как будто СССР не исчезло.
Петру ГРОЗАВУ
