В рамках так называемой «Операции «Юг» почти 35 тысяч человек были высланы из Молдавской ССР в Сибирь и Казахстан. Из них почти 12 тысяч были детьми.
«Когда они подняли нас глубокой ночью, ближе к утру, случилось так, что у нас даже хлеба не было». «Мой отец убежал, надеясь, что мою беременную мать, да еще с шестью детьми не заберут». «Мы были в последнем вагоне. Мы очень долго ждали, пока не загрузили всех тех, кто убежал».
Депортации с 5 по 6 июля 1949 года являются второй, самой большой волной, ее жертв поминают каждый год 6 июля, в день, объявленный национальным траурным днем.
«Я просилась по всему селу, но меня никто не взял»
«Они разбудили ее посреди ночи. Собаки лаяли, кошки мяукали, было ужасно», – вспоминает Марии Кастравец (76 лет). Так случилось, что в доме не было даже хлеба. «Я помню, что мы взяли с собой буханку хлеба, которую дала нам женщина с магалы, маленькое ведерко топленого масла, покрывало и изголовье. С этим нас отвезли в Сибирь. Это то, что я помню. Я жила там, в Тюменской области, Новозаимском районе, секции номер два», – вспоминает она.
Марии Кастравец было пять лет, когда ее депортировали вместе с отцом и братом
В тот день некоторые солдаты следили за матерью, а остальные охраняли отца Марии.
«Я, будучи маленьким ребенком, вышла на улицу. Кто-то шепнул мне, что, может быть, какая душа и возьмет меня. Они думали, что мама и папа смогут убежать.
Я просилась по всему селу, но меня никто не взял.
Вот я и вернулась. А моя мама, поскольку у нас не было хлеба, пошла на летнюю кухоньку делать мамалыгу. У сада была дыра в заборе. Солдаты стояли у двери. Когда она делала мамалыгу, ей удалось вылезти через отверстие и убежать через виноградник. Но отца солдаты держали, не спускали с него глаз», – рассказывает Мария.
Они взяли Марию, ее отца и брата. О маме известно, что он два года, плача, блуждала по холмам. Потом она не выдержала. Пришла к ним. «Ей стало нас жалко, двое детей остались только с отцом. Ради нас она приехала. Затем она работала там. Носила воду на 35-градусном морозе. Мы были детьми, но родителям очень досталось», – вздыхает женщина.
Она была маленькой и, по большей части, сидела дома, но это не избавило ее от голода и холода. «Мы были почти что раздетыми, когда нас забрали. На мне было одно платье. Там не было домов, только несколько бараков. Они специально привезли людей, чтобы рубить лес и строить жилье. Там нас было две семьи из Зымбрян. Мой отец уходил утром на рубку леса и возвращался ночью, и говорил нам, что когда вернется с работы, чтобы хотя бы картофель был почищен. Мы поддерживали картошку на груди, как могли, и вырезали по ней ножом. Народ был очень многострадальный», – добавляет Мария Костравец.
Они вернулись через 10 лет, после смерти Сталина. «Родители, – заключает Мария, – говорили, что даже если они скоро и умрут, пусть умрут на их земле».
35 тысяч человек, депортированных за одну ночь
Бессарабия и Северная Буковина, входившие в Румынию и присоединенные к СССР в 1940 году, пережили три волны депортаций. В июне 1941 года были вывезены около 30.000 человек. Вторая волна была в июле 1949 года, когда за одну ночь депортировали более 35 тысяч человек. Третья волна прошла в марте-апреле 1951 года. По мнению историков, количество высланных из Бессарабии исчисляется десятками тысяч.
Особенно драматической была судьба бессарабцев, массово депортированных в ночь с 5 на 6 июля 1949 года. Много населенных пунктов, куда отправили в изгнание наших сограждан, не были подготовлены для заселения – жилые помещения были в катастрофическом состоянии, отсутствовало отопление, мебель и т.д. Обращаясь к местной администрации, депортированные стремились обеспечить свои несчастные семьи минимально необходимыми вещами, чтобы выжить в условиях лютых морозов.
«Багаж, с которым они поехали туда, представлял собой продукты питания (мука, пшеница и кукуруза, мед, сыр, масло и др.), одежды у них практически не было, а если и была, то была страшно изношенной (некоторые были даже босиком). В официальных документах описаны плохие условия жизни – жилье, в очевидном антисанитарном состоянии, отсутствие медицинской помощи, продуктов питания, даже хлеба. Были случаи, когда хлеб не привозили по 3-8 дней, а когда привозили, то распределяли по 500 г только для тех, кто работал в колхозах, другие члены семьи оставались без хлеба», – отмечает Виорика Олару–Чемыртан, историк, доктор гуманитарных наук, автор монографии «Депортации из Бессарабии».
Условия работы были тяжелые, правила работы и оплата труда были неясными, часто случались злоупотребления и нарушались основные права людей на существование.
«28 семей были размещены в бараке площадью 98 кв. метров, без стульев, столов, перегородок. Другие 20 семей были размещены в старых вагонах, с дырами и в антисанитарном состоянии. Все жилые помещения кишели вшами и блохами, различными насекомыми, например, очень большими и опасными комарами. Во всем регионе был острый кризис питьевой воды, люди использовали воду из луж, которая была зараженной. Еда готовилась на улице, без соблюдения правил пожарной безопасности. Медицинской помощи не хватало, лекарств не хватало. Работали все взрослые и подростки 14-15 лет, но с условиями и оплатой труда царила полная неразбериха. Люди страдали от нехватки теплой одежды (да и откуда ей было взяться, если их вывезли с родной земли, когда там было лето). Людям не давали и специальной одежды для работы в лесу. Хлеб, который ели депортированные, был низкого качества, сырой и кислый», – говорит историк.
Возвращение депортированных на родину
Возвращение депортированных лиц был процессом не всегда полноценным, потому что людям разрешили вернуться в страну, но не в свое село, и им не были восстановлены все социально-политические и экономические права.
«Статус лиц, которые были в депортации, всегда был ниже, чем у остальных членов советского общества. Их ограничивали в доступе к высшему образованию и работе. За ними постоянно следили советские органы: с кем общаются, какие темы обсуждают, ведут ли переписку с лицами из Румынии, из других европейских стран и даже из-за океана.
За этими людьми постоянно следило КГБ и ведомственные советские органы.
Вместе с тем, большинство из тех, кто вернулся на родину, не смог вернуть конфискованное имущество: землю, сельскохозяйственный инвентарь, скот», отмечает Виорика Олару–Чемыртан.
Об этом говорит и другой историк, Ион Варта, директор Национального архива Молдовы. Он объясняет выселение именно состоятельных лиц тем, что советское государство присваивало себе их имущество:
«Они считались богачами, лицами, которые эксплуатируют наемный труд и много зарабатывают на других видах деятельности, например, торговле. Их включали в списки изгоев, после быстрого признания вины следовала конфискация имущества и депортация. Из Молдавской ССР были депортированы более 80.000 человек. Часто простое членство в румынских партиях было серьезным обвинением, на основании которого могли депортировать».
До сих пор неизвестно число тех, кто сумел восстановить свое имущество. Многие из тех, кто приехал домой, каждое утро беспомощно проходили и проходят мимо своих домов и земельных участков, которые так и не удалось вернуть.
Ольга БУЛАТ Алёна ЧУРКЭ
