Интервью с премьер-министром Республики Молдова Майей Санду

— Последние две недели были чрезвычайно напряженными, как они прошли?

— Прошли очень быстро. Мы намереваемся сделать много дел, но есть еще больше тех, что нам нужно сделать, и я бы хотела, чтобы время шло медленнее, чтобы мы успели все это делать. События развивались очень быстро. Никто не знал, чем закончится эта история.

— Насколько просто было Вам так быстро переступить через прежнее обещание и уверенность, что у ПСРМ есть различного рода недостатки и что вы не можете работать вместе? И что остается за этим решением? Есть что-то, чего мы не знаем?

— Определенно нет. Абсолютно все, что легло в основу этого сотрудничества, обнародовано. Другого понимания нет. Мы не брали на себя других обязательств, которые не были представлены гражданам. Мы беседовали с нашими коллегами в течение трех месяцев, и здесь я имею в виду ПДС, о ситуации, в которой мы находимся. Сначала категорически все мы говорили, что ничего не можем обсуждать с социалистами. Спустя время, когда мы поняли, что режим не уступит, а люди и дальше будут подвергаться давлению, когда мы подумали, как будут выглядеть досрочные выборы, организованные режимом Плахотнюка, – к этому решению пришли органично. Мы взяли на себя риск, но мы подумали, что это единственный способ предпринять попытку по избавлению от этого режима. И да, тогда мы обсуждали, что это может стоить нам имиджа, что граждане больше не поддержат нас в случае неудачи.

— На данный момент, Вы считаете, что больше выиграли или проиграли?

— Мы уверены, что освободили страну от этого режима, и важно то, что мы выиграли для граждан. То есть, мы уже восстановили некоторые свободы, их нужно укреплять. Это сложный процесс, но я думаю, что мы можем быть оптимистами, поскольку то, что мы сделали за несколько дней, и тот факт, что люди стали чувствовать себя свободно в стране, стоили этого риска.

— Откуда у вас такая уверенность, что люди начали чувствовать себя лучше?

— Я разговаривала с гражданами на улице, мы беседовали с примарами, которые говорили, – это то, чего не случалось в течение последних, как минимум, двух лет. Мы беседовали с людьми из гражданского общества, с людьми из прессы. Через несколько дней мы побеседуем с представителями бизнеса. Я думаю, что все чувствуют это изменение.

— Хотя была неделя угроз со стороны Демократической партии, уход их лидера был слишком легким. Почему Влад Плахотнюк так быстро покинул страну? Чего он боится?

— Я не знаю точно, что заставило его уйти, мы можем только предполагать, что было и давление извне страны. Я имею в виду сообщения, призывы не прибегать к насилию и передать власть мирным путем.

Он точно должен бояться ввиду отдельных расследований здесь, в Молдове. Вероятно, ему действительно станет страшно, когда Прокуратура станет независимой, и тогда расследования будут реальными. Мы работаем и инициировали этот процесс в прошлом, но я понимаю, что сейчас шансы растут таким образом, что теперь расследуются отдельные экономические преступления, совершенные за пределами страны, и расследуются также правоохранительными органами других стран.

— Кому теперь принадлежит Прокуратура, спустя две недели с момента вступления в полномочия нового Правительства?

— Мы не можем сказать, в какой степени и сколько прокуроров все еще контролируется Плахотнюком, мы можем только строить догадки. В том числе недавнее решение об аресте имущества Шора может быть решением, заказанным Плахотнюком.

— С какой целью?

— Он может попытаться обелить образ некоторых прокуроров, которые все еще находятся под его контролем, но создать у общественности впечатление, что они освободились и заслуживают того, чтобы остаться там. Конечно, возможна и ситуация, когда, освобождаясь из-под контроля Плахотнюка, некоторые прокуроры захотят вернуться к практике, где они сами себе закон, как диктует их карман, и это опасно. Несомненно, что Прокуратура должна быть реформирована, в Прокуратуру должны попасть менеджеры, которые наведут порядок и устранят из системы всех тех, кто совершил беззакония, кто совершил злоупотребления, кто закрывал глаза на злоупотребления, кто проявлял терпимость или участвовал в коррупционных схемах.

— В последние дни правоохранительные органы решили освободить спорных личностей. Эти освобождения как-то влияют на имидж этого Правительства?

— Разумеется. Когда кого-то освободили, нужно объяснить, почему его освободили, почему было принято первоначальное решение об аресте, и нужно ответить за эти решения. Или первое решение о помещении под арест, или второе решение об освобождении из-под ареста является незаконным. Судья, прокуроры, все вовлеченные должны ответить. Когда лишь одно решение меняется на другое, без последствий для тех, кто участвовал в судебном процессе, это делается для того, чтобы дискредитировать новое правительство и заявить, что Правительство освобождает воров из заключения. Граждане должны знать, что Правительство не осуществляет правосудие. Правительство не может вносить изменения в ряды судей и прокуроров, но всеми законными путями Правительство будет содействовать реформе правосудия и работать вместе в Парламенте, чтобы очистить систему.

— Пока что, из того, что видно, руководство Генеральной прокуратуры, Антикоррупционной прокуратуры ряд судей сопротивляются. Сколько у Вас терпения? Что дальше?

— Во вторник я посетила Высший совет магистратуры. Они выступили с рядом решений, но они также запоздали и недостаточны, потому что недостаточно отстранить от должности некоторых руководителей судебных органов. Там должны быть расследования, и другие люди должны получить там продвижение. В ближайшие несколько дней мы увидим, что происходит в прокуратуре, вы знаете, что и в обществе есть запрос на уход генерального прокурора. Если ничего не произойдет, нам придется изменить законы и очистить систему с помощью законов.

— Сейчас, если на данный момент прокуратура, правосудие не работают, как Вы анализируете случаи коррупции, которые имели место в Правительстве?

— Это правда, и это большая проблема, что мы не можем рассчитывать на наших коллег в Национальном центре по борьбе с коррупцией, на прокуроров, и мы здесь для этих расследований. Анализ проводится в каждом министерстве, например, в Министерстве экономики, я знаю, что расследуется ряд подозрительных сделок, и на данный момент мы собираемся продолжать в том же духе, но мы хотим, чтобы компетентные органы, которые имеют опыт и которые, в соответствии с законом, должны это делать, стали рабочими как можно скорее. Кроме того, мы общались со всеми зарубежными партнерами, мы просили помощи отовсюду, в том числе от МВФ. Мы беседовали со Всемирным банком, у которого есть специальный департамент, мы беседовали с правительствами стран, у которых есть опыт борьбы с коррупцией, чтобы они помогли нам, в том числе оказали финансовую помощь, чтобы мы могли нанять международные компании по актам коррупции в особо крупных размерах. Так что здесь мы работаем очень настойчиво, и через несколько недель, я думаю, мы получим конкретную помощь.

— Одним из самых больших ожиданий граждан является идентификация миллиарда, возврат этих денег. Что можно сделать?

— Думаю, у нового генерального прокурора эта тема будет приоритетной. Все ждут. Это самое крупное мошенничество, когда-либо имевшее место в Республике Молдова, и не только, и это обязанность прокурора, и кроме того, мы в Правительстве сделаем все, что в наших силах. Насколько я понимаю, представители компании «Kroll» готовы приехать в Республику Молдова, чтобы побеседовать о копии исчезнувшего отчета, Отчета «Kroll» – 2. Кроме того, мы хотим обсудить с ними или с другой компанией договор о восстановлении денег.

— То есть Вы пока не видели Отчет «Kroll» – 2?

— Я его не видела. Я беседовала с управляющим Национальным банком, который сказал мне, что в Национальном банке отчета нет. Он сказал мне, что в тот день, когда Отчет «Kroll» – 2 поступил в Национальный банк, он был немедленно передан Генеральной прокуратуре. Теперь, получается, нам нужно выяснить, видел ли кто-то из Национального банка его или нет, потому что это было во времена предыдущего управляющего. Похоже, что копия Отчета «Kroll» – 2 находится в Генеральной прокуратуре, и оттуда мы не можем ее получить.

— Вы направляли запрос?

— Мы обратились в компанию «Kroll» с просьбой предоставить нам копию этого отчета.

— То есть, когда Вы получите копию, Вы его обнародуете? Это, все же, отчет, подготовленный на деньги граждан, информация граждан.

— Согласна с Вами. Мы зарегистрировали в Парламенте законопроект, который позволит нам рассекретить всю информацию, касающуюся всех видов операций с государственными деньгами и имуществом государства, поскольку я была удивлена, обнаружив, что все сделки в ходе приватизации, когда я попросила договоры, мне сказали, что это государственная тайна, то, что ни в коем случае не должно быть государственной тайной.

— Считаете ли Вы, что партнеры-социалисты в Парламенте заинтересованы в голосовании за такой закон?

— Не понимаю, почему нет. Пока что они проявляли приверженность исправлению, раскрытию всех коррупционных схем. До сих пор у нас не было противоречий в подобных обсуждениях.

— Одно из главных переживаний граждан Молдовы – частые визиты Козака, а также других российских чиновников. Опасения связаны с федерализацией Республики Молдова, потому что у нас уже есть армия Российской Федерации на территории РМ. О чем вас просят на этих встречах?

— Ни о чем не просят. Я хочу, чтобы все знали, что никакого риска федерализации не существует. На моей первой встрече с представителями РФ, с заместителем премьер-министра Козаком, я сказала, что мы против федерализации, что мы проевропейцы и такими остаемся. Вчера на состоявшейся дискуссии я еще раз сказала, что стратегической целью Республики Молдова является европейская интеграция, что реализация Соглашения об ассоциации лежит в основе нашей деятельности. Да, мы готовы увидеть, как можно улучшить экономические и торговые отношения с Россией, и мы включили в повестку дня 14 категорий товаров, по которым у нас возникли проблемы сразу после подписания Соглашения об ассоциации и Соглашения о свободной торговле, а Россия обиделась на Молдову и создала эти препятствия для экспорта. Мы договорились только, что будет создана двусторонняя комиссия, как у нас есть и с другими странами, где-то осенью, по вопросам экономических отношений. В урегулировании приднестровского конфликта нет никаких изменений, мы четко заявили, что мы заинтересованы и сделаем все возможное, чтобы ликвидировать коррупционные схемы, особенно те, в которых иногда участвовал как Киев, так и Кишинев, вместе с Тираспольским режимом. Есть энергетические проблемы, решения которых необходимо найти в контексте европейской политики, но ничего, кроме усилий по решению этих экономических и торговых проблем.

— Андрей Нэстасе, ваш политический партнер, проголосовал за возвращение России в ПАСЕ…

— И я была удивлена его решением. Я думаю, вам лучше поговорить с ним. Я могу ответить за то, как проголосовали мои коллеги, как проголосовал господин Попшой, который поддержал Украину.

— Возможно, что у нас будет европейский прокурор?

— Это наша цель, у нас пока нет соглашения с Партией социалистов. Я не знаю, сможем ли мы убедить их убрать критерий гражданства, но в любом случае мы будем бороться, и я уверена, что мы добьемся того, что следующий прокурор будет независимым, смелым, профессиональным человеком. В законе, который мы изменили в первом чтении, к поправкам, которые мы недавно приняли, мы расширили круг тех, кто может подать пакет документов. Дверь открывается также для людей, которые могут быть, например, представителями гражданского общества, являющимися специалистами в этой области, но которые не работали в органах прокуратуры.

Это будет публичный, прозрачный конкурс. Очевидно, мы хотим, чтобы в этом конкурсе участвовало как можно больше неподкупных людей и хороших профессионалов, потому что тогда у нас будет выбор. И, как обычно, Вы, я думаю, сможете составить профиль всех кандидатов, чтобы все знали, кто такие кандидаты и, особенно, кем является победитель.

— Власть не реагировала на расследования прессы или на критические анализы в отношении коррумпированных лиц, Вы выработаете другое поведение?

— Мы всегда читали журналистские расследования, мы хотим использовать эту возможность, чтобы привлечь честных и справедливых людей на государственные должности. Это самое главное. Мы черпаем информацию из результатов труда журналистов-расследователей и надеемся, что в определенный момент мы также сможем рассчитывать на то, что делают государственные учреждения и особенно правоохранительные органы.

— В Республике Молдова не так уж много людей. Если Вы уволите коррумпированных лиц, лиц, подозреваемых в коррупции, не думаете ли Вы, что можете остаться без людей?

— Это проблема, и вы видели, что и в Правительстве нам удалось убедить несколько людей из диаспоры вернуться домой, и я им очень признательна. Мы надеемся, что и другие люди вернутся. Мы пытаемся запустить инициативу, в рамках которой люди смогут отправлять свои резюме, участвовать в конкурсах. Будем организовывать открытые конкурсы, о которых будут знать как можно больше людей.

— Эти новые министры, приехавшие из диаспоры, имели хорошо оплачиваемые должности в учреждениях с высоким рейтингом в развитых странах. Почему они приехали за небольшую плату в Правительство, где все еще очень хрупко?

— Потому что это возможность, потому что, с одной стороны, дела были очень плохи, и если бы мы оставили коррумпированный и антидемократический режим еще на несколько лет, в этой стране стало бы еще меньше честных людей. Мы знаем, что можем создать команду, в которой дела будут делаться правильно, мы поддерживаем друг друга.

— Значит речь не о деньгах?

— Конечно, не о деньгах. Наоборот, эти люди приносят жертвы, потому что у них есть семьи, которые в одночасье оказались вдруг разлученными, некоторые должны были оставить своих детей и свою жену там, другие должны были привезти детей и жен, оставить там работу, понести какие-либо расходы. Эти люди приносят большие жертвы, но оно того стоит.

В какой-то момент Вы так же оставили хорошо оплачиваемую работу и приехали сюда, чтобы провести несколько лет в борьбе.

Три года я занималась волонтерством.

— Оно этого стоило?

— Стоило.

— Вы бы сделали это снова?

— Тот факт, что мы попали сюда, говорит, что оно того стоило. И теперь у нас есть шанс, который мы должны использовать в интересах граждан, мы готовы сделать все, что в наших силах, мы знаем, насколько велики ожидания, мы знаем, насколько велика ответственность, и мы знаем, что мы можем добиться успеха, только если все подставим плечо.

— Люди не забывают, что Вы приехали в Кишинев тогда по приглашению Влада Филата, также работали в его правительственной команде. Есть ли какая-либо обусловленность, какое-либо общение, «моральный долг», чтобы Вы поспособствовали его освобождению? Известно, может ли он быть освобожден досрочно?

— Нет никакого общения, нет никакой обусловленности, и возвращаюсь к тому, что происходит в правосудии – я очень надеюсь, что прокуроры примут правильные решения, а не политические решения или решения по указке отдельных личностей, которые хотели бы скомпрометировать это Правительство, в том числе путем освобождения заключенных, когда они должны нести ответственность. Закон должен применяться правильно, и все, совершившие акты коррупции, в том числе, в этом случае – Влад Филат, должны отвечать за них.

— Внешние партнеры пообещали разблокировать европейское финансирование. Что должен понимать рядовой гражданин: чему будет способствовать внешнее финансирование? Как улучшится его жизнь и когда именно?

— Гражданин должен знать, прежде всего, что предыдущее Правительство дало много обещаний – повышение зарплаты и других трат, которые оно не обеспечило ресурсами. В момент, когда это внешнее финансирование не было бы достигнуто, все увеличения заработной платы и другие изначальные проекты не могли бы быть покрыты. Осенью это привело бы к ситуации, когда зарплаты и другие расходы не были бы выплачены. Чем нам помогает эта внешняя помощь, которую мы надеемся получить очень быстро, так это покрытием большой бюджетной дыры, которую мы унаследовали.

— Еще одной проблемой бывшей власти были монополии – на газ, орехи, металлы… Как Вы обеспечите их деструктуризацию?

— По некоторым вопросам мы начали работать и отсюда, из Правительства. Многие из них связаны с деятельностью Совета по конкуренции (СК), и там проблема, думаю, должна решаться через Парламент, поскольку до тех пор, пока руководство СК не проявляет признаков жизни, в этом учреждении ничего не изменится. Им за это платят – разбивать монополии и не давать им сформироваться.

— А такие грандиозные и противоречивые инвестиционные решения, принятые предыдущим Правительством, такие как Арена, что произойдет с ними?

— Мы обсуждали некоторые из этих вопросов на заседании Высшего совета безопасности (ВСБ). Мы были рады видеть на этом заседании, наконец, Генерального прокурора, нового директора СИБ, а также многих учреждений, которые несут ответственность в этом отношении, и мы дали им 10 дней, чтобы представили нам информацию о всех незаконных действиях, совершенных в процессе закупок, заключения договоров с поставщиками услуг, соответственно, генеральному прокурору – чтобы начал обсуждение или открыл дела, если были совершены незаконные действия.

— Сможем ли мы увидеть и возвращение государственных денег?

— Вы знаете, есть Агентство по восстановлению денег, которое до сих пор не вернуло ни одной копейки, я так понимаю, что оно даже не функционировало, потому что, вероятно, этого не желали. Я знаю, что Всемирный банк (ВБ) помог создать это агентство. Я говорю сегодня с командой ВБ, чтобы посмотреть, как можно поставить это учреждение на ноги. Очевидно, нам нужно определить людей, которые являются хорошими специалистами, и, как только они получат всю политическую поддержку, возьмутся за дело.

— Это сотрудничество между «ACUM» и социалистами каким-то образом привело к развенчанию крупных разделений, существовавших в обществе. Как вы будете общаться в районах этнических меньшинств? Есть ли у вас план общения с гагаузами, украинцами, болгарами, ромами?

— Я не думаю, что это разделение в обществе будет легко преодолеть. Сейчас это первый шаг – мы все объединились вокруг повестки дня по деолигархизации и борьбе с коррупцией, и мы выбрали этот подход во время избирательных кампаний – посмотрим, что нас объединяет, а затем попытаемся решить то, что нас разделяет. Это мы пытаемся продвигать и в отношениях к другими этническими группами.

— Было много разговоров о том, что документы были украдены, что деньги со счетов пропали. Как вы оцениваете риски обесценивания лея?

— По крайней мере, сотрудники Службы по борьбе с отмыванием денег говорят нам, что мы не должны особо волноваться, но лично меня интересует, в какой степени они располагают всей информацией. Так же и Национальный банк заверяет нас, что ничего серьезного не происходит, но потребуется больше времени, чтобы убедиться, что не происходит ничего плохого. Мы работаем над предотвращением этих рисков.

— Вы лидер партии, член Парламента и возглавляете Правительство. От какой из этих позиций Вы откажетесь?

— В партии люди меня видят не особо, потому что я очень занята здесь. В Парламенте ситуация более интересная, потому что, с одной стороны, закон предусматривает, что в течение одного месяца я должна принять решение, и, очевидно, я заинтересована в том, чтобы остаться в Правительстве, а с другой стороны, из-за смешанной избирательной системы, с момента, когда я уйду из Парламента, нет никого, кто мог бы занять мое место, потому что я была избрана по избирательному округу. Мы бы не хотели, чтобы в течение трех месяцев, до следующих выборов, на моем месте или на месте Андрея Нэстасе никого не было. Мы хотим посмотреть, каковы способы, можем ли мы продлить этот срок до тех пор, пока не будут избраны следующие депутаты по этим двум избирательным округам. Те, кто разработал и настоял на смешанной избирательной системе, явно, не подумали о последствиях.

— И один из последних вопросов – от моей мамы и граждан, которые, подобно ей, видели все правительства по настоящий момент: кто может купить Майю Санду?

— Никто не может меня купить. Я горжусь тем, что у нас есть партия, которая финансируется прозрачно, легально, абсолютно корректно, мы можем ответить абсолютно за все деньги, которые мы потратили в партии. Я могу ответить за все деньги, которые я заработала и потратила когда-либо, мне нечего скрывать, и этому Правительству тоже нечего скрывать.

Беседовала Алина РАДУ