Материал Jam News

Наринэ Никогосян 40 лет. Говорит, вся ее жизнь – непрекращающаяся цепочка испытаний, а последние пять лет – просто ад. Все это время женщина судится, чтобы вернуть собственного сына. Мальчику уже пять лет. Наринэ видела его только в роддоме. Затем на видео, представленном суду, когда ему было два с половиной года. Еще раз ей удалось увидеть ребенка издалека, когда ему было уже четыре.

«Сейчас я иногда думаю: это было не со мной. Это не может быть правдой. Это сон, я проснусь, и все будет в порядке. Я не была готова ко всему этому. Никто не может быть готовым к тому, чтобы его ребенка отобрали у него», — говорит Наринэ.

Наринэ родилась и выросла в так называемой «неблагополучной семье». В школьные годы на ней был груз забот — у родителей были проблемы со слухом, она за ними ухаживала, а еще за сестрами, да еще и хозяйство вела. Учителя в школе возмущались, что способная, умная девочка днями не ходит на занятия.

«Мне было 19, когда пришлось уйти из дома родителей. Жить в такой атмосфере было больше невозможно. Мне очень хотелось продолжить образование, но возможности не было. Я начала работать в разных местах: убиралась, делала административную работу – все, что находилось, только бы обеспечить себе достойную жизнь. Одиночество – ужасная вещь. Это невозможно рассказать, объяснить. Я была совсем одна», — говорит Наринэ.

Ей было 30, когда она поняла, что хочет ребенка, которому могла бы подарить любовь, разделить с ним свою жизнь. Решила усыновить ребенка. Но для одинокой женщины усыновление – серьезная проблема. Знакомые предложили подумать об искусственном оплодотворении:

«Я стала ходить по разным врачам. Кто-то из знакомых посоветовал Грача Калустяна. Оказалось, у меня серьезные проблемы со здоровьем. Лечение длилось пять лет. За это время подружилась с доктором и его женой, и проблем с доверием не было. Но после лечения мне вынесли приговор: я никогда не смогу иметь детей».

Казалось, она уже смирилась с одиночеством. Но вдруг влюбилась. И тут жизнь преподнесла ей еще один сюрприз: слабость и усталость, которые мучили ее несколько месяцев, оказались признаками не болезни, а беременности:

«Это было чудо. Я знала, что рассчитывать могу только на себя. О поддержке родителей не могло быть и речи, а любимый мужчина считал, что пока не время заводить детей. Единственным человеком, которому я могла доверять, был мой врач. Я пошла в больницу, чтобы прервать беременность, но вдруг у меня начались сильнейшие боли. Я почувствовала, как ребенок цепляется за меня, как хочет жить. Я сбежала из больницы и решила – он родится только для меня».

Она работала, копила деньги на необходимые ребенку предметы. Все тот же знакомый врач следил за беременностью, обнадеживал — все будет хорошо. Наринэ больше не могла работать, а в родительском доме ее никто не ждал. На помощь опять пришел доктор Калустян.

«Он сказал, что у одного из его знакомых в городе Абовян, недалеко от Еревана, есть квартира, в которой никто не живет. Сказал, что могу жить там до рождения ребенка. Я напомнила, что у меня нет денег, я не смогу заплатить. Он ответил, что люди просто хотят помочь. Так я переехала в тот дом. В первый же день познакомилась с хозяином. Сразу же напряглась от вопросов пожилого человека, но была не в том положении, чтобы отказаться от помощи», — рассказывает Наринэ.

Наринэ рассказывает, что была готова к рождению сына, купила все необходимое, хотя до родов еще было много времени. Это был очередной визит к врачу, но закончился он родами:

«Доктор сказал, что я плохо выгляжу и дал мне таблетку. Сказал, что это витамин. Я выпила таблетку, и через несколько часов начались схватки. И тут мой доктор сказал, что не сможет принять роды – занят, и направил меня в восьмую больницу.

Он еще предупредил, что там меня никто не знает, и если я скажу, что у ребенка нет отца, ко мне отнесутся как к женщине легкого поведения. Потому посоветовал сказать, что отец ребенка – тот пожилой мужчина, хозяин дома. Я заподозрила неладное, но мне было так страшно, что я ничего не могла поделать. Думала только о рождении ребенка».

Потом все было как в тумане: роды, постродовая депрессия, постоянные лекарства, боли, почти бессознательное состояние. Для выписки Наринэ дали подписать три документа. Она прочитала первый. Остальные бумаги, как убеждал ее пожилой мужчина, всего лишь копии. Как выяснилось позже, одна из подписанных бумаг была документом о признании отцовства.

«В день выписки я вышла из больницы с ребенком на руках. Во дворе в машине меня ждал хозяин дома с родственницей. Я почувствовала, что что-то случится, испугалась, но даже представить не могла, что именно. Я почти не могла ходить, была слаба, не знаю, какие лекарства мне давал доктор.

Я подошла к машине, женщина предложила подержать ребенка, чтобы я могла сесть. Как только я отдала ребенка, машина отъехала. Я упала, пыталась подняться, позвать на помощь, но понимала, что ничего не произношу. Мне казалось, что я кричала, но на самом деле не издавала ни звука. Врач сказал, что ничего не случилось, и моего ребенка просто забрали домой. К сожалению, это было не так», — рассказывает Наринэ.  

Как только Наринэ пришла в себя после родов, она начала искать людей, связанных с похищением ее ребенка, обратилась в полицию. Доктор Калустян сразу же выехал из страны. Пожилой человек утверждает, что Наринэ сама отказалась от сына, а он является биологическим отцом ребенка. Вот и забрал его и назвал именем погибшего брата.

Правозащитница Заруи Ованнисян первой заговорила о том, что случилось с Наринэ. По ее словам, это яркое подтверждение того, что в Армении бывают случаи торговли детьми, просто они завуалированы.

«Это один из тех случаев, когда очевидно – воспользовались уязвимым положением женщины, ее постродовой депрессией и так далее. Кроме того, важным фактором было доверие к врачу. О том, что врач участвовал в процессе продажи ребенка, свидетельствует то обстоятельство, что он выехал из Армении, как только дело перешло в правовое поле. Все попытки установить с ним связь провалились», — говорит правозащитница.

По ее словам, расследование дела осложнилось еще тем, что Наринэ подписала документы, имеющие юридическую силу. Однако суд не учел, в каком психологическом или физическом состоянии была женщина, когда подписывала их, разъяснили ли ей суть и содержание документов. По словам Заруи Ованнисян, дело Наринэ не рассматривалось в суде в комплексе, а сама она стала жертвой – из-за предвзятого отношения к ней.

Хотя борьба за ребенка продолжается годами, женщина не теряет надежду.

«Я знаю, что рано или поздно мой ребенок будет со мной. Раньше похитителям удавалось тем или иным образом влиять на решение суда. А мне не удавалось даже потребовать ДНК-анализ, который доказал бы, что эти люди не имеют отношения к моему сыну. Теперь я верю, что суд будет объективен, и мой ребенок, наконец, будет со мной.

Знаю, что благодаря моему адвокату смогу добиться справедливости. Трудно справляться со всеми расходами, но я не отступлю. Я работаю в четырех местах, если нужно будет найду и пятую работу, но не сдамся. Иногда боюсь, что не выдержу, но знаю также, что с рождением сына я получила неисчерпаемый источник силы. Сердце подсказывает, что все будет хорошо», — говорит Наринэ.