На территории запрещенного в России террористического Исламского государства остаются российские дети, многие из которых родились на войне. Самые эффективные специалисты по поиску таких детей — это их бабушки. Но у России до спасения всех не доходят руки, а бабушкам за активность грозит уголовная ответственность

По материалу Новой газеты

Раисат Омарова и Зухра Газиахмаева раньше не были даже подругами, просто жили в одном городе.

В 2014 году у Зухры случилось горе: сын Шамиль ушел в ИГИЛ. Шамиль был не более религиозен, чем другие, у него было образование, работал, и в общем был вполне благополучен — но где-то подцепил эту заразу. Забрал с собой невестку Мадину и новорожденного сына Мухаммеда.

“Сначала вроде как учиться поехали, в колледж, в Египет, потом оказались в Мосуле, сын устроился охранять нефтяные вышки – рассказывает Зухра Газиахмаева, – а в ноябре 2014 года убили, ракета американская по нефтепромыслам. Вот такая лунка получилась, мне потом рассказывали. Ничего от него не осталось, хоронить нечего”.

Мальчики Мухаммед и Абдурахман. Все фото публикуются с согласия Раисат Омаровой и Зухры Газиахмаевой

Невестка Мадина очень быстро снова вышла замуж. Женщина на территории террористического государства не может существовать в одиночку – не имеет права выходить на улицу, без сопровождения мужчины.

Жен погибших игиловцев собирают в так называемые “вдовьи дома”, куда боевики приходят выбрать себе подходящее женское тело. Выйти оттуда – большое счастье: каким бы ни был новый муж, он вряд ли будет хуже жизни во “вдовьем доме”.

Фото из семейного архива

Мадина не хотела во “вдовий дом”, и вышла замуж за земляка — Омарова Рашида. Она родила от него второго сына, его назвали Абдураханом.

Вскоре Рашид также погиб.

Мадина осталась одна с двумя детьми на руках, старшему из которых было 2 года, младшему — всего месяц.

Фото предоставлено бабушками малышей

Шли бои, ИГИЛ нес потери, Мадина бежала от боев вместе с другими женами боевиков. Из близких людей у нее остались только две пожилые, убитые горем женщины за тысячи километров, в Дагестане. Мамы двух ее мужей, бабушки двух ее внуков.

Болея за двух этих родных мальчиков, и, кажется, ничуть не меньше за их непутевую, в общем-то, маму, Зухра и Раисат срослись. Они выучили наизусть карты воюющей местности, не хуже, чем военные эксперты; они были в курсе сводок всех боевых действий, они через знакомых и знакомых знакомых разыскивали следы Мадины и внуков в Сирии, по крупицам собирали сведения о ее судьбе и судьбе мальчиков.

Бабушки освоили скайп и мессенджеры, разобрались с тем, как по фотографиям определять геолокацию, понимая одно: кроме них самих, вытаскивать мальчиков некому.

Раисат Омарова вспоминает, как невестка ей позвонила после гибели второго мужа: “Сказала: баба [“мама” по-аварски], я не знаю, сможешь ли ты со мной после этого общаться, но я не знаю, как мне поступить, замуж или как». И я ей сама сказала: «Выходи замуж, если ты оказалась в этом государстве – то живи, как там заведено. А для меня ты всегда останешься мать моего внука»”.

В третий раз Мадина вышла замуж уже за араба. Весной этого года, при попытке выйти через гуманитарный коридор из Восточной Гуты она погибла.
С тех пор бабушки Зухра и Раисат начали активные действия по спасению мальчиков, невиновных ни в чем, кроме того, что им не посчастливилось родиться у спятивших родителей.

Последний муж Мадины, тот самый араб, говорящий по-русски, удерживает мальчиков. Он выходил на связь с бабушками, требуя у них деньги за их освобождение.

Весной один из малышей заболел кишечной инфекцией. Если говорить без сантиментов – он погибает.

“Абдурахман на 14 килограммов похудел, – говорит Раисат, – врачи приходили — но какие там врачи?”

По данным министерства иностранных дел России на сегодняшний день из зоны конфликта удалось вернуть 24 женщины и 74 ребенка. Всего в списке людей, ожидающих возвращения, 1521 имя. Первого российского ребенка удалось вернуть прошлым летом.
При этом женщины, которых удается вернуть из террористического государства, в России нередко становятся фигурантками уголовных дел по “террористическим” статьям — даже в тех случаях, если они не принимали участия в боевых действиях и сдались добровольно.

Известны также случаи, когда сроки получали родственники, с территории России занимавшиеся возвращением своих близких.

Никаких союзников у Зухры и Раисат нет: никто больше не может помочь маленьким россиянам выбраться из беды, в которой они оказались не по своей воле. Россия официально возвращает женщин и детей с освобожденных от ИГИЛ территорий — но даже этот процесс идет медленно. Что уж говорить о двух мальчиках, которые до сих пор находятся у боевиков? До них пока ни у кого не доходят руки.