Григорий Бадашку понадобилось 26 лет, чтобы научиться жить в государстве, которое отправило его на войну, оторвало руку и ногу и оставило выживать под руководством властей «с группой инвалидности».

Его мучала бессонница. Но это не была бессонница сожалений или вызванная прошлым. Бессонница, спровоцированная мыслями. Мысли о том, как растить трех детей, учитывая трудности сельской жизни, отсутствие рабочих мест, как и поддержки со стороны государства.

«Я не сожалею о пережитом, я сожалею об увиденном. Человеческие жизни превратились в прах напрасно, и деньги были сделаны тоже на жизнях людей», – так отвечает Григорий, когда его спрашивают о воспоминаниях о Днестровской войне, начавшейся в марте 1992 года. Дети видели с чердака дома битву советских танков, слышали дождь выстрелов из немногочисленных орудий, предоставленных государством, которое отправило их на войну. У приднестровских сепаратистских сил были боеприпасы, блиндажи, артиллерия и 14-я армия. У молдавских граждан на правом берегу Днестра – «автомат на троих». «Дети все слышали и видели, поэтому они никогда не спрашивали меня о войне. А я им и не рассказывал», – делится наболевшим ветеран.

Свидетельства о чужой войне

Мы нашли Григория Бадашку на окраине села Телица, Новоаненского района, расположенного в 50 км от Кишинева. Скошенная трава, ухоженный сад и семь рядов почищенного виноградника говорят сами за себя о хозяине. Сейчас сильная жара. Он сидит в тени и наслаждается урчанием кота, нашедшего себе лежанку на его единственной оставшейся ноге.

Ему было 36 лет, он работал комбайнером в родном селе. Молдова был всего год. Год с момента, когда государство провозгласило независимость. У него не было армии. Именно поэтому в борьбе за целостность и независимость Республики Молдова участвовала полиция. И Григорий Бадашку был отправлен на войну, потому что он был пограничником в своей жизни. Вместе с четырьмя односельчанами, 28 мая 1992 года они отправились на фронт, где сражались с 28 мая по 20 июня.

«Не боялись, что подстрелят сепаратисты, боялись, что подстрелят свои»

30 мая, после формирования батальона, я отправился в Кочиеры, затем поехал в Кошницу, потому что они хотели через Вадул-луй-Водэ занять Кишинев. Мы говорили между собой, что завтра-послезавтра нужно будет убирать хлеб: я – комбайнер, другой – комбайнер, третий – тракторист. Говорю, что будем делать? Возьмем его либо в Кишинев, либо в Тирасполь, поскольку у нас даже оружия не было. В 1975-76 годах я был пограничником, и они научили меня всему: и убивать, и охранять. Но я понимаю так, что, если вы помещаете меня на позицию, то должны вооружить меня не по горло, а по самую голову, чтобы мне было, чем защитить себя. А у нас, знаете, как было? Мы не боялись, что нас подстрелят приднестровские сепаратисты, мы боялись, что подстрелят свои, они не знали, как держать автомат, ходили с автоматом по округе. Тяжело было. Нас было трое на один автомат. 16 июня нас забрали из Кошницы, привезли нас на полигон, дали нам дополнительные наручники и сказали, что мы идем на Варницу. На следующий день, в 7 утра, пошли танки. Когда мы добрались до центра Варницы, наступление затягивалось, не было понятно, кто были гражданскими, а кто нет. Они – на танках, а мы – с автоматом. Вы представляете? Мы нашли в машине немного техники, и все стали экспертами в метании гранат. Стреляли столько, сколько могли. К 6 часам вечера мы остановили девять танков», – разматывает клубок воспоминаний Григорий.

За день до окончания войны

Во время боевых действий, Григорий получил ранение в ногу и решил ехать на машине, перевозившей раненых, сделать перевязку, а затем вернуться на фронт. Все, что он помнит, что его отбросило, когда он добрался до моста. Так он потерял руку и левую ногу. «Это случилось со мной вечером 19 июня, а 20 закончилась война», – вспоминает ветеран. В медицинском центре в Варнице он оказался без сознания. На следующий же день его срочно доставили в Кишинев для операции, поскольку существовал риск начала гангрены.

«Когда я очнулся, я не смотрел на себя, схватился за трубу, чтобы встать, прыгнул на правую ногу, и когда хотел ступить на левую, упал на соседа по палате. А он: «Эй, куда ты пошел, что с тобой?» Я говорю: «А что со мной». Позже я увидел, что со мной.

Некоторое время назад, Григорий потерял жену и дочь, обе скончавшиеся от рака

Человеческая нога не отрастает за год

После периода реабилитации и лечения, начались хождения по местным властям для определения группы инвалидности. «Врач установил мне II группу инвалидности на один год, поскольку таков был закон, и я каждый год должен был приходить на проверку подтверждения инвалидности. Я говорю ему: и дед моей жены потерял ногу на войне 1941-45 гг., и многие законы изменились, но нога этого человека больше не выросла, таким он и отправился на могилу. Если уж так, у меня трое детей, я могу привести их сюда, если вы думаете, что через год у меня отрастет рука или нога. А они говорят: «Разве мы что-то просили у вас?» И без спроса, мы догадались. Знаете, есть пословица: бей седло, чтобы осел понял. Через некоторое время я пошел к другим врачам, которые дали мне первую группу пожизненно.

Григорий вспоминает, что в больнице он встретился с депутатом Петрикэ Поятэ, который пообещал машину для инвалидов. Вскоре он ее получил.

«Я боялся, что дети будут в нужде»

Он вернулся домой, где должен был выживать на ежемесячную пенсию в 44 лея. Говорит, что ему повезло получить миллион купонов от «ASITO», в качестве страховки за то, что воевал на войне, деньги, на которые он и купил лошадь, построил телегу и начал предпринимать попытки заработать на кусок хлеба: «Где работать в селе с одной рукой и одной ногой? В городе еще можно что-нибудь найти, но здесь… Есть протезы, и для ноги, и для руки. С моей ногой, хорошо, я буду ходить, но руку, которую мне поставили, вроде целая рука, но помочь ничем не может. Таким образом, на машине, которую я получил в подарок, ездил дважды в неделю с женой и другими женщинами из села в Кишинев, чтобы продавать молочные продукты. Получал и с этого немного денег. Так и поднял дом, детей и жизнь на ноги: «Я боялся, что дети будут в нужде, я хотел, чтобы у них все было. Теперь у детей есть своя жизнь, они реже приезжают. Я говорю им приехать и посадить лук, чеснок, прополоть, чтобы знали, что это их. Потому что есть дети, которые живут далеко, в Дондющанах, Окнице, но приезжают и помогают родителям в субботу, воскресенье, а они – на расстоянии 40 км не могут приехать хотя бы для самих себя. Приезжайте и возьмите ведро с виноградом, приезжайте летом на Днестр. Внук говорит, что если нет Интернета и компьютера, он не приедет (смеется). Вот так».

В огороде растут арбузы, фасоль, картофель, был бы дождь. У меня около семи рядов лозы. В саду – яблони, сливы, черная вишня. Приходите и берите. Я всех вас жду с радостью, говорит ветеран, чья надежда, любовь к жизни и ценности никуда не исчезали на протяжении 26 лет.

В 2010 году пенсия Григория составляла 400 леев, в 2017 году – 1500 леев. С 2018 года, он говорит, что пенсии инвалидов и ветеранов войны на Днестре и в Афганистане удвоились. Теперь его доход составляет 3000 леев. Говорит, что медикаментами он больше не пользуется, «мы достаточно получили на войне».

«В селе я не умираю с голоду»

Он также говорит нам, что ситуация в Молдове в некоторой степени похожа на ситуацию в России: «Здесь хорошо живут в Кишиневе и близ Кишинева. Там – хорошо в Москве и в Подмосковье. В селе я не умираю с голоду, потому что, слава Богу, у нас есть участок земли. Но меняться – ничего не меняется. Все еще воруют, все еще роют, вот у нас, по трассе, машины едут, как поезда, из каменного карьера. И все это, точно, не идет в карман государства.

На вопрос о том, может ли он позволить себе скопить денег, или когда он был в последний раз в отпуске, он иронически отвечает: «Каждый месяц я еду, куда хочу (смеется). Я дважды был в Румынии, с помощью знакомых из Каушан. Раз в два года мне предлагают поехать в санаторий от села. Я не еду, вместо этого беру деньги. Я не еду, потому что должен быть кто-то, кто все время будет мне помогать, но я не знаю, надо ли за это платить».

2 марта исполнилось 26 лет с развертывания военных действий на Днестре, в защиту независимости и территориальной целостности Республики Молдова. Военный конфликт продлился несколько месяцев. Бои проходили в Дубоссарах, Коржова, Кошнице, Кочиерах, Роги, Тигине и Варнице. По данным Министерства обороны, во время конфликта на Днестре погибло 286 человек с правобережья Днестра, а 284 человек остались инвалидами. От 264 до 1093 лиц погибло на левом берегу Днестра.

21 июля 1992 года тогдашний президент Российской Федерации, Борис Ельцин, и Республики Молдова, Мирча Снегур, подписали в Москве Соглашение о прекращении огня. Документ предусматривал создание трех зон безопасности и присутствие смешанных миротворческих сил, которые впоследствии были переименованы в Операционную группу российских войск. Войска 14-й армии до сих пор находятся на левобережье Днестра.

В целях урегулирования приднестровского конфликта, в 2005 году был создан формат переговоров «5+2», включавший Молдову и администрацию Тирасполя, и посредников: Россию, Украину и ОБСЕ. В качестве наблюдателей выступают США и ЕС. Работа этого формата была прекращена в 2006 году, будучи официально возобновлена в 2011 году.

Лилиана БОТНАРЮК