Мой сын был судьей. Я не знаю, действовал ли этот закон в 1992 году, защищавший судей, не обязывающий их участвовать в войне. Его никто не мог остановить, потому что он хотел, чтобы Республика Молдова была неделимой, свободной, независимой. Он ушел, а я не смогла его остановить, хотя во мне кто-то кричал: не дай ему уйти. Но как я могла его оставить? Я сама была учительницей начальных классов и все время говорила ему и другим детям, что у нас две матери: одна – страна и одна – мама, и, как вы любите свою маму, так должны любить и родину. И я не могла, когда нашей стране пришлось трудно, сказать ему: не уходи, Анатолий. Мне было стыдно говорить ему это, потому что он бы презирал меня.

Ушел воевать

Анатолий ушел на войну 28 мая 1992 года. Именно в тот день, когда он собирался уезжать, я пришла к ним посмотреть, что они делают. Помню, мы оба вышли из дома и прошли от их двери около 200 метров. Я очень хотела сказать ему: не уезжай. Мое сердце разрывалось, но что-то тормозило меня. Если он решил, значит – должен, хотя он знал, что может случиться – он больше не вернется.

Борис Друцэ был его коллегой, и двумя днями ранее, я знаю, что он сказал ему: «Я не знаю, надо ли тебе ехать, война – это война, она никого не щадит».

Анатолий ответил: «Что поделать, если я не пойду, ты не пойдешь, другой не пойдет, кто защитит нашу страну от вероломства, если москали снова утопят нас в крови?» Анатолий всегда говорил, что наша история полна самопожертвований, и что все доблестные поступки будут помещены на весы истории, и тогда будет видно, кто защищал страну в тяжелые времена без колебаний и то управлял страной в эти трудные моменты. Это все его слова, есть доказательства, записанные его коллегами.

Нионелла Попович, всю жизнь проработавшей учительницей начальных классов, является матерью судьи Анатолия Поповича, погибшего на войне 1992 года

Кем был Анатолий Попвич

Он был настоящим патриотом. Он много читал в детстве. В 8-м классе ему уже нечего было читать. Он перечитал все в сельской школьной библиотеке, после чего он брал книги у учителя французского языка, у которого были знакомые в Англии, в Америке, они привозили ему книги на латинской графике. Тогда Анатолий читал их, и в условиях огромной секретности возвращал их назад, чтобы никто не знал, поскольку были времена, когда мы боялись что-либо говорить. И теперь это так, если мы говорим, думаю, нас берут на заметку. Он был хорошим учеником и выдающимся студентом юридического, образцовым мужем, любящим отцом, у него было два мальчика, когда он пошел на войну. 16 марта 1992 года ему исполнилось 30 лет.

Мы ничего о нем не знали

Прошло две недели с тех пор, как он ушел на войну, и я ничего о нем не знала. В Кишиневе люди уже знали, что Анатолий погиб, но я не знаю, почему, мне никто не сообщил. Я узнала от нескольких знакомых, упала в обморок, оправилась и позвонила в суд, где он работал. Я говорю: «Где Анатолий?»

Тогда я поняла, что они не хотят говорить со мной, знаете, когда человек хочет солгать, спрятаться. Скажите мне, где Анатолий? И один из них, так по-быстрому, сказал мне: «А что, вы его еще не привезли?» Представьте, какая у меня реакция. Я успокоилась и пошла в Министерство обороны. Вот где, думала, я узнаю, что произошло. Тудор Дабижа был заместителем министра, но они были коллегами. Я спросила его, а он контролировал ряд панно. Он вызвал капитана, чтобы спросить, знает ли он что-нибудь об Анатолии, потому что даже Красному Кресту ничего не было известно, они никогда не вели учета. Я плакала. Капитан начал дрожать и сказал: «Его убили, он погиб. Я не знала, чему верить: этому, что говорит мне, что он мертв, или тому, что говорит, что не знает. После я была на телевидении, оставила фотографию и данные в программе «Messager», может быть, они что-то узнают. Прошла еще неделя.

Им даже некуда было бежать

Позже я узнала, что он пал на фронте 20 июня в Бендерах, туда пришли танки из Тирасполя, с ним было еще 26 парней. Я думаю, что ни один из них не остался в живых, потому что, с тех пор, как погиб Анатолий, мне часто дают слово на Мемориале 2 марта. Каждый раз я объявляю: «Пожалуйста, кто был с Анатолием в последние минуты, пожалуйста, расскажите мне, потому что для меня важно каждое слово. По крайней мере, чтобы знать, сказал ли он что-нибудь, что именно». Никто никогда не объявлялся.

Через полгода после войны кто-то позвонил жене Анатолия, чтобы рассказать ей, как проходил бой:

«Там, в Бендерах, равнина, не как у нас – холмы и долины. Парни хотели остановить танки, но по ним стреляли из зданий, из крепости и 14-я армия – со спины. Так что им некуда было бежать. Некоторые, все же, пытались отступить, спрятаться. Анатолий был ранен в руку, и у него были гранаты, к нему приблизились два танка, и он стал кричать другим, которые бежали: «Куда, трусы, у вас нет матерей, у вас нет детей? Завтра российские танки будут в Кишиневе».

Он достали из его кармана удостоверение судьи

Вскоре Анатолию попали в голову. Я не знаю, почему его не забрала скорая, как других, почему не отнесли в братскую могилу, как собирали всех. Они оставили его просто так на четыре дня лежать на земле, в озере крови. После того, как война успокоилась, погубив всех, местные жители искали оставшихся в живых. Одних они относили в могилу, а других – в холодильники, третьих бросали в реку, а Анатолия оставили, потому что пришла газета из Тирасполя, где было написано об Анатолии; вот, мол, Молдова докатилась до того, что отправляет в бой и судей. Также говорилось, что с тем, кто переступил порог Приднестровской Республики, случится то же, что и с Поповичем.

Они достали из кармана и удостоверение судьи, которое он получил за четыре дня до ухода на войну. Анатолий говорил своим товарищам: я, наконец-то, получил документ, написанный на святом языке страны, и я буду носить его с превеликим удовольствием рядом с сердцем. Но это счастье длилось недолго…

Они оставили его лежать на земле

Я говорила вам, что его оставили лежать на земле при 32 градусах тепла, началось гниение, собрались мухи, шла женщина с детьми и несколькими веточками и прогнала мух, и попросила этих, чтобы они что-то сделали, чтобы похоронить его, но они не позволяли, сказав: это важная личность в Молдове, и поэтому она должна лежать так. В последний день им разрешили написать объяснительную, после чего они втащили его за ноги в ту яму, засыпали землей с полметра.

После этого из Тирасполя позвонили жене Анатолия. Они сказали ей, что мы можем поехать туда сами, если хотим взять тело, но чтобы никто не знал. Но как туда поехать, если тогда было строго?

Я сказала ей тогда, что нехорошо ехать туда одной, потому что она рискует жизнью, оставляя двух детей сиротами.

Его привезли спустя пять недель

До меня дошла та Тираспольская газета. Я больше не могла этого выносить, плакала всю дорогу. Мне больше ничего не было нужно в мире, раз я потеряла сына. Я вернулась в Министерство обороны и после многочисленных просьб о том, чтобы поехать и привезти его домой и похоронить здесь, наконец, нашлись люди, которые поехали: кумовья, коллеги по работе, один доктор. Когда они добрались туда, то позвали женщину, которая засыпала его землей. Сразу же приехали пьяные казаки, с намерением их расстрелять. Один из моих двоюродных братьев взял коньяк и колбасу и сказал им, что это за душу Анатолия, прося их ничего не делать, сказав, что они хотят сделать фотографию для матери.

В конце концов, они поговорили, договорились, вытащили его и положили в пакеты. Когда они уезжали, я дала им одежду, чтобы его красиво одели. Но у них не было возможности его одеть. Они положили его сверху и закрыли гроб. Привезли его к нам. Он пробыл дома два часа, а 25 июля мы похоронили его на центральном кладбище.

Кого же мы похоронили?

Всякий раз, когда я иду к нему, а хожу я часто, первый вопрос, который я задаю у ворот: «Кого же я здесь похоронила? Мой ли это сын, или нет?

После этого его посмертно наградили орденом «Штефана чел Маре», но мне в этом нет никакой радости. Он лежит там, а сына нет, отца у детей нет, вырастили детей без отца, и я знаю, что это, потому что мой муж умер, когда Анатолию было 14 лет. Я знаю, как трудно растить детей без отца. Я не знаю, каким образом повторяется та же судьба.

Если бы я могла поговорить с ним хотя бы еще один раз, я бы сказал ему, что он ошибался, идя на войну, хотя и шел защищать свою родину. Его смерть была напрасной. Они пожертвовали собой, а в стране никаких изменений.
16 марта Анатолию Поповичу исполнилось бы 56 лет.

Примечание редакции:

2 марта исполняется 26 лет с начала войны на Днестре в защиту независимости и территориальной целостности Республики Молдова. Военный конфликт длился несколько месяцев, но погибли 279 человек на правом берегу Днестра и от 264 до 1093 человек из приднестровского региона.

В целях урегулирования приднестровского конфликта, в 2005 году был создан формат переговоров «5+2», в том числе стороны: Молдова и администрация Тирасполя, посредники: Россия, Украина и ОБСЕ, а также наблюдатели: США и ЕС. Работа этого формата была прекращена в 2006 году, будучи официально возобновлена в 2011 году.

Хотя прошло 26 лет со времени этой войны, российские военные части и боеприпасы продолжают и сегодня находиться на территории левобережья Днестра. В 2010 году день 2 марта был объявлен Кишиневом Днем памяти.

Подготовила Лилиана БОТНАРЮК