Интервью с Виталием Спрынчанэ, политолог, гражданский активист

— Кто такой Виталие Спрынчанэ? Как бы ты себя описал в несколько строк?

— Мне тяжело ответить на этот вопрос. Я не могу прикрепить себе определенный ярлык. Некоторое время я был блогером в то время, когда в Молдове было около 20 человек с блогами. Я не претендовал на статус журналиста, ни писателя, а претендовал на ведение некоторых заметок в интернете, что-то вроде публичного журнала. Затем появилось это нашествие блогеров, в том числе и те, которым платят, и я отказался. Я сказал, что слишком много усилий надо приложить для объяснения какого типа блогера я являюсь по сравнению с другими.

— Всё-таки ты задействован в различных протестах и кампаниях. Ты себя считаешь активистом?

— Я не профессиональный активист. Я считаю себя вовлечённым человеком, так я себя бы назвал. В то же время, у меня несколько дипломов по образованию, согласно которым я являюсь политологом, обладаю степенью магистра в области философии, которая не обязательно делает из меня философа. Я вовлёченный интеллектуал с очень и очень большими запасами.

— Ты часто находишься на протестах на ПВНС. Что там происходит, по твоему мнению?

— Я был на нескольких протестах Платформы «Достоинство и Правда». В начале я смотрел на это скептически, наблюдая за выступлениями лидеров. С этой точки зрения, протест выглядит очень скучным, несколько человек выступают с повторяющимися сообщениями. Но если пройдёшься среди людей, среди палаток, увидишь другую сторону этого протеста. В один день я простоял возле палатки, что принимает вклады. Я видел эту подпольную солидарность всей страны. Кроме людей, которые помогают деньгами, я увидел медиков, предоставляющих бесплатно свои услуги, люди которые приносили вещи, которые дарили своё личное время этому движению. Думаю, так описывается солидарность, и мы нуждаемся в солидарности.

— Одна из отважных кампаний, которую ты ведёшь в Кишинёве – это кафе «Гугуцэ», – посредством которой ты требуешь остановки строительства шестнадцатиэтажного отеля на место прежнего кафе. Почему политолог-философ пытается бороться с некоторыми сомнительными персонажами из политики, стоящие за этой постройкой?

— Я начал с кафе «Гугуцэ», потому что считаю, что Кишинёву очень нужен общественный парк. Ещё с 2012 г., меня занимает тема защиты общественного пространства, тем более после того, как «парень с деньгами» попытался построить пиццерию на Аллее Классиков. Теперь, другой «большой предприниматель», FinparInvest, хочет построить гостиницу в общественном парке «Штефан чел Маре». Меня то место интересует не обязательно как часть общественного достояния, чтобы то советское кафе осталось нетронутым. На самом деле меня интересует общественное пространство. Считаю, что этот общественный парк прекрасное место, которое мы должны сохранить в качестве пространства для пешеходов, одно из немногих мест, где мы собираемся как общество, а гостинице с 16 этажами там не место.

— Весьма востребовано, в настоящий момент в Молдове, стать вовлечённым человеком, потому что есть тысячи областей и ситуаций в которые чувствительные люди должны немедленно вмешаться. Как ты думаешь, какие самые приоритетные области в которые гражданское общество или люди с образованием или чувством гражданского долга должны быть вовлечены в первую очередь?

— Мне весьма сложно составить приоритеты для всего общества. Возможно, во-первых, это необходимость провести переоценку солидарности. Нужно создать солидарность между различными людьми, между теми, кто очень богат, и теми, кто очень беден, между сторонниками одной религии и другой, и теми, у кого нет религии, между говорящими на одном языке и теми, кто говорит на другом и т. д. Во-вторых, меня раздражает асимметрия власти, которая проходит между теми, кто управляет, и управляемыми. В течении 20 лет образовалось достаточно механизмов, которые люди у власти создали для защиты от людей, которыми они управляют. Газета «Зиарул де Гардэ» сделала многое в направлении обнаружения, расследования механизмов, при помощи которых люди у власти защищают свои позиции, от владений, до различных систем защиты среди различных ветвей власти, отсутствие прозрачности, коррупция, шантаж и т. д. Думаю здесь работы непочатый край. Другим приоритетом можно выделить справедливость и социальное правосудие. Мы много говорим о правосудии, имея в виду юридическую справедливость, в смысле справедливого отношения в суде и доступность прав. Существует и другое понимание, которое я считаю очень важным: дух социальной справедливости, социального правосудия в смысле обеспечения, по крайней мере, минимума для каждого гражданина Республики Молдова.

— Перейдём к образованию. Ты проанализировал то, каким образом были восприняты последние реформы, и высказал критические замечания в адрес Министерства Просвещения и возможных успехов бывшего министра Майи Санду, хотя общественное мнение поддерживает её очень сильно. Что не пошло хорошо и как должна проходить эффективная реформа?

— Это очень комплексный вопрос. Сфера образования мне близка, потому что я преподавал в университете. Что же было реформой, начатой Майей Санду? С одной стороны, на уровне риторики, это история об оптимизации, которая мне кажется правильной до определенного момента, потому что, на самом деле, нужно было оптимизировать некоторые расходы в образовательной системе, которые нужно было направить в другие сферы. Приведу пример, не инвестировать больше в здания, а в людей, как в тех, кто учится, так и в тех, кто преподаёт. Здесь же начинаются непоследовательности. С одной стороны это риторика об оптимизации. С другой стороны стоит этот мамонт Академия Наук, до которого никто не дотрагивается и который является одним из самых затратных учреждений, а Майя Санду в какой-то степени уклонилась от этого вопроса. Второй аспект относится к другому – к качеству. Все ресурсы министерства были направлены в один сегмент системы, который называется мониторинг выхода из системы, то есть бакалавр. Мы проводим мониторинг экзаменов. Дошли до парадокса, что измеряем учеников, при помощи той же сетки, по тем же критериям, что вполне естественно. Но образовательный процесс не был правильным и справедливым для всех. Вначале мы должны позаботиться о том, чтобы все ученики получили одинаковый уровень образования. Нельзя сравнивать ребёнка, который получил образование от учителя, преподававший три дисциплины, с ребёнком, у которого было по специалисту по каждой дисциплине. Мне кажется, это неправильно.

— Это правда, что ты позиционируешь себя как атеист?

— Да, даже если происхожу из православной семьи. Мой дед всю жизнь ходил в церковь, и я говорю об этом с гордостью. Мои бабушка и мама, также. Ходил и я часто в сельскую церковь. Когда я был маленьким, моя мама давала мне деньги на свечи, чтобы я их зажигал в церкви. Церковь находилась рядом с «Луминицэй». Я покупал свечи, а затем шёл в «Луминицу». Книги были дешёвые. Покупал книгу, а затем шёл на службу и читал там. Затем понял, что могу оставаться дома и читать книги. Я атеист, но я допускаю веру людей. И моя семья меня принимает. Сейчас я пишу докторскую диссертацию, связанную с тематикой социологии религии. Я прочитал Библию, Коран, Тао и многие другие, прежде чем начать писать докторскую. Это полезные книги. Считаю, что это обязательная литература, потому что в жизни начитанного человека сужается пространство манипулирования им.

— Какова роль Церкви в обществе?

— Должна быть та, что прописана в Декалоге и нагорной проповеди из Ветхого Завета. Роль Церкви можно описать на одном листе А4. Но я вижу, в уравнении власть-деньги-народ, что Церковь выступает союзником денег, вместо того, чтобы стать адвокатом бедных. Да, есть вера, и стоит поддержать принятие подобных принципов.

— Ты феминист? Кажется, ты находишься среди очень маленького числа мужчин, которые публично поддерживают равенство между женщинами и мужчинами?

— Не могу сказать, что я всё время был феминистом, надеюсь и считаю себя другом женщин, я едва ступил на этот путь. Когда говорим о гендерном неравенстве, считаю, что таких неравенств бесконечное множество, думаю, я нахожусь на уровне, когда понял и пытаюсь поменять себя. Мой феминизм появился от необходимости справедливости.

— На что живёт политолог и манифестант Виталие Спрынчанэ?

— Я являюсь членом одной неправительственной организации, также координатор проектов в Ассоциации «Оберлихт», а ещё эксперт-фрилансер, пишу исследования, редактирую.

— Какими языками владеешь кроме румынского, русского, английского, французского?

— Болгарский, немецкий, немного итальянский. При помощи болгарского – у меня есть доступ к южно-славянским языкам, при помощи русского и украинского – к чешскому и другим. Сейчас в моей сфере – социологии, читаю на испанском и португальском. Я получил исследовательскую стипендию в США. Я – гибрид между тем, что работаю и живу в Молдове, и тем, что работаю и живу в качестве гражданина мира. То есть, будучи членом НПО – живу за счёт грантов из-за рубежа и зарплату получаю в евро. Играю одновременно на двух сценах – локальной и глобальной. Я гражданин мира, и таких, как я, достаточно в Молдове.

Интервью брала Алина Раду