Материал Новой газеты. Европа

Борьба с мигрантами на законодательном уровне, антисемитские акции в Дагестане, ксенофобия, возросшая после теракта в «Крокус Сити Холле», отряды неонацистов, сражающиеся на стороне России в войне с Украиной, — сегодня национализм в стране снова в тренде. Левада-Центр отмечает, что на фоне конфликта с Украиной и Западом, обострения арабо-израильского противостояния и терактов с участием мигрантов отношение к украинцам, евреям и выходцам из среднеазиатских республик бывшего СССР ухудшилось. А от главы МИД России можно услышать заявления вроде «у Гитлера были еврейские корни» и «самые ярые антисемиты, как правило, евреи».

Многие мифологемы современных националистов были заложены еще в советские времена. При СССР процветал «великодержавный шовинизм», несмотря на официальную декларацию «дружбы народов». Согласно марксизму, угнетенных пролетариев всех стран объединяют одни и те же задачи, а национализм — лишь инструмент правящего класса, который разделяет рабочих. Поэтому в светлом коммунистическом будущем национальный вопрос отпадет. Первая конституция Советского Союза декларировала «полное правовое равенство всех народов СССР и их суверенитет», а также «право республик на выход из Союза». Однако реальность отличалась от заявленных принципов драматически.

Сначала большевики придерживались политики коренизации, поощряющей местную этническую идентичность и участие нерусских в управлении государством. Но при Сталине всё изменилось. Депортации, ликвидации национальных автономий, русификация, репрессии — под предлогом создания единой «советской нации» происходила ассимиляция народов и централизация власти. Борьба с космополитизмом 1948–1953 годов, расстрел активистов Еврейского антифашистского комитета, убийство Михоэлса, «дело врачей» — на государственном и бытовом уровне процветал антисемитизм.

Но как из революционеров, декларирующих дружбу народов, коммунисты превратились в этнонационалистическую партию, объявившую русский народ «старшим братом» и «первым среди равных»?

Предыстория: русский национализм до революции

Русский национализм в СССР возник не на пустом месте — он вырос из движения, появившегося еще во времена империи. В начале XIX века на фоне наполеоновских войн и общемирового тренда на национализм в Российской империи крепли патриотические настроения и противопоставление себя Европе. В ответ на французский революционный лозунг «Свобода, равенство, братство» Николай I принял триаду «Православие, самодержавие, народность», ставшую государственной идеологемой империи.

С середины XIX века в российской культурной среде началось противостояние славянофилов и западников. Славянофилы считали, что у России должен быть особый путь, отличный от европейского. Западники же выступали за развитие России по западноевропейскому пути. После революции 1905 года, по итогам которой были разрешены политические партии, националисты начали создавать свои организации — в том числе радикальные, известные под общим названием «черносотенцы». Именно они придумали лозунг «Россия для русских», который продолжает звучать по сей день. Черносотенцы поддерживали монархию и выступали против либералов, революционеров и евреев, организовывали политические убийства и еврейские погромы.

После Октябрьской революции русский национализм продолжил развиваться в эмиграции. За границей творили такие авторы, как Иван Ильин и Николай Бердяев, их Владимир Путин называл наиболее близкими ему философами. А в самом Советском Союзе русский национализм на недолгие десять лет попал в опалу. Интернациональная марксистская идеология призывала к борьбе с «русским великодержавным шовинизмом». Однако всё изменилось по мере укрепления власти Сталина.

Репрессивная этнополитика Сталина

По мнению Сталина, национальное самосознание среди меньшинств угрожало централизованному контролю над страной, повышало риск сепаратизма и оппозиционных настроений.

Сталин страшно боялся потерять власть, особенно он опасался различных этнических групп. Эта паранойя усилилась после убийства Сергея Кирова в 1934 году, которое положило начало Большому террору. Сталин рассматривал этнические меньшинства как потенциальных врагов и пособников иностранных держав. К примеру, в приказе НКВД 1937 года говорится о ликвидации «польской разведки» — так называемая «польская операция», в ходе которой было расстреляно 111 091 человек. Аналогичные операции проводились в отношении немцев, латышей, литовцев, эстонцев, финнов, греков, иранцев, корейцев.

Сталин считал, что нерусские меньшинства могут представлять угрозу стабильности Советского Союза — особенно те, которые исторически связаны с соседними странами. После начала Второй мировой это привело к депортации крымских татар, чеченцев, ингушей, карачаевцев, калмыков и других народов. Вероятно, Сталин опасался, что они могут переметнуться на сторону фашистской Германии или организовать независимое сопротивление. Ведь до этого у них уже были конфликты с государством: они сопротивлялись коллективизации и устраивали восстания против советской власти (например, повстанческое выступление в Карачае в 1930 году, восстание Хасана Исраилова в 1940–1944 годах, выступление балкарцев в Чегемском ущелье в 1930 году).

Сталинское видение СССР основывалось на желании создать однородное социалистическое государство. Он верил, что пропаганда русской культуры и подавление самобытности меньшинств помогут достичь этой цели. Сталин выделял русский народ среди прочих, отдавая ему руководящую роль. Этнические меньшинства рассматривались как препятствия на пути к реализации единой советской идентичности.

Почему в СССР возникло движение русских националистов

В монографии «Русская партия: Движение русских националистов в СССР (1953–1985)» историк Николай Митрохин выделяет причины распространения этнонационализма среди партийных элит — личные взгляды Сталина и социальная трансформация 1920–1930-х годов. Переселившиеся в города партийцы, стремясь повысить свой социальный статус и улуч­шить материальное положение, приняли активное участие во всевозможных «чистках». При этом репрессиям чаще всего подвергались люди, выделявшиеся из общей массы по социальным, политическим и этническим показателям.

В первое послереволюционное десятилетие партийно-государственный аппарат был в значительной мере сформирован из лиц неславянского происхождения — в пер­вую очередь евреев, кавказцев и латышей. Неудивительно, что именно они стали основным активом революционного движения: у завоеванных народов и евреев, живших за чертой оседлости, было много вопросов к империи. А в конце 1930-х годов их же начали вытеснять с престижных партийных должностей.

С 1938 года евреев перестали брать на работу в ЦК КПСС и МИД. В ноябре 1938 года впервые появилась до­кументация, где евреи упоминались в качестве «кадров», «засо­ряющих» учреждения.

К 1953 году стали полностью «свободны от евреев», немцев, а также от других «подозрительных» национальностей партийный комсомольский аппарат, МГБ, МИД, авиация, центральное радиовещание (после 1953 года — единственная сфера, куда евреев вновь допустили).

Митрохин подчеркивает, что этническая ксенофобия была свойственна не только партийному аппарату и элите, но и другим слоям советского общества. Одним из факторов распространения ксенофобских идей стало перенаселение городов. Людям не хватало жилья, что вызвало взлет «коммунальной ненави­сти» и социальной напряженности. Не все желали пони­мать и оправдывать причины появившихся неудобств или скрывать недовольство нашествием «чужих».

Масла в огонь подливала политика вла­стей, которые постоянно держали советских граждан в состоянии истерического ожидания внутренней или внешней угрозы, подозрения окружающих в предательстве. В этом отношении ненависть к евреям ничем не отличалась от ненависти к буржуям, кулакам, Антанте, фашистам (а на деле — немцам), интеллигентам, тунеядцам, американцам, стилягам, диссиден­там. При этом в 1948–1953 годы в рамках кампании по «борьбе с космополитизмом» неприязнь к евреям нагнеталась открыто. Люди писали письма «против засилья евреев в печати» и антисемитские стихи. А в конце 1950-х годов появление в стране африканских студентов спровоцировало вспышку расизма.

«Русская партия»

«Русская партия», возникшая в 60-е годы, не была официально зарегистрированной политической партией или общественным движением. У нее не было единого списка членов, оргкомитета и устава — только разрозненные деятели и группы деятелей, которых объединяла идеология русского этнического национализма и антисемитизма. Появление «русской партии» историк Николай Митрохин связывает с формирова­нием ряда неформальных общественных организаций, кото­рые были созданы или контролировались русскими национа­листами, в частности консервативной фракцией в Союзе писателей СССР (СП СССР) и движением за охрану памятников в Москве. Возникновение этих организаций было вызвано насущными задачами — необхо­димостью лоббирования своих интересов в первом случае и защитой разрушаемых памятников во втором.

Свою роль сыграла государственная политика. Советских руководителей настораживала идеологическая экспансия Запада, усилившаяся после смерти Сталина и разоблачения его преступлений в 1956 году. Общий курс Хрущева на открытость страны внешнему миру также способствовал про­никновению европейско-американской культуры. При этом СССР и страны Запада находились в состоянии холодной войны, и власти пытались про­тиводействовать «вражескому влиянию» на советскую молодежь.

Сначала с помощью «красного» патриотизма и ксенофобии, связанных со всем, что отосилось к западной «буржу­азной» культурой, а затем — через пропаганду ценностей рус­ской деревни начала XX века и идеологии славянофилов века XIX.

Сотрудники партийного аппарата

Как отмечает Митрохин, за 15-летний период относительной либерализа­ции, прошедший между смертью Сталина и окон­чательным укреплением Брежнева во главе государства, во властных структурах и обслуживающей их идеоло­гической сфере произошел раскол на две группировки. Советские элиты разделились на сторонников либерализации и консер­ваторов, мечтающих о возвращении к временам позднего Сталина. «Русская партия» образовалась именно в среде таких консерваторов.

Среди высокопоставленных чиновников ЦК КПСС самыми известными представителями «русской партии» была неофициальная «группа Шелепина». В 1950–1960-е годы в нее входил секретарь ЦК КПСС Александр Шелепин, председатели КГБ, Гостелерадио, Госкомитета по печати и еще около 30 человек. Эти люди строили партийную карьеру во времена «борьбы с космополитизмом» и «национализмом». И, несмотря на разоблачения Хрущева на XX съезде КПСС, сохранили набор идеологических стереотипов последних лет сталинс­кого правления — ксенофобию, изоляционизм и милитаризм. «Шелепинцы» следили за тем, чтобы большинство сотрудников подведомственных им учреждений составляли русские, украинцы и белорусы. Как пишет социолог Анатолий Вишневский, с 1930 по 1989 год их доля в руководстве ЦК составляла почти 84%.

В комсомоле «русская партия» была представлена «группой Павлова». В 1960-е годы они пытались бороться с вестернизацией и внедрять в умы молодежи «традиционные ценности» в проти­вовес либеральным. Они поддерживали «русские инициативы» и проводили масштабные пропагандистские кампании — например, придумывали на основе твиста «движения, характерные для танцевального стиля русского человека». «Павловцы» боролись с «западниками» на страницах журналов и книг издательства «Молодая гвардия», которое контролировал комсомол.

В 1965 году инструктор отдела пропаганды комсомола Валерий Скурлатов написал документ «Устав нрава», который хорошо отражает «внутреннюю» идеологию, присущую «павловцам» в тот период.Уже через четыре дня после публикации «Устав» попал в либеральные кру­ги и зачитывался на праздничных застольях как «манифест русского фашизма».

В документе предлагалось в том числе «настраивать молодежь на перманентную смертельную борьбу», «не заниматься так называемым “половым воспитанием”», «подавлять интерес к проблеме пола», «ввести телесные наказания».

Однако при всей шокирующей жесткости формулировок лишь пятый пункт «Устава» (поощрение различных видов стратификации) не соответствовал официальной программе комсомола.

Писатели и художники

После смерти Сталина Союз писателей СССР, как и партийный аппарат, разделился на два лагеря — либеральный и консервативный. Либералы сплотились вокруг журналов «Новый мир» и «Юность» и «Литературной газеты», консерваторы — вокруг журналов «Октябрь», «Молодая гвардия», «Литература и жизнь», «Нева», «Звезда», «Дон», «Техника — молодежи», «Наш современник». «Русскую партию» в консервативном крыле Союза писателей составляли бывшие фронтовики, красные патриоты-антисемиты и хорошо замаскировав­шиеся православные монархисты.

Между двумя лагерями шла ожесточенная борьба, не только идеологическая, но и экономическая. По советской системе писатель получал отчисления не от количества проданных книг, а от количества изданных. В финансовом отноше­нии главная задача автора состояла не в том, чтобы напи­сать хорошую популярную книгу, а в том, чтобы пробить ее издание максимально возможным тиражом. Культурная элита практически не зависела от потребностей рынка — тех самых рядовых людей, кото­рые в условиях рыночной экономики «голосуют рублем». Однако она зависела от государственного заказа. За этот заказ и сражались между собой либеральные и консервативные писатели.

Русские наци­оналисты были заинтересованы в сохранении системы государственных заказов. Хорошо ориентируясь и зачастую находясь на ключевых постах в бюрократической системе, надзирающей за литературным процес­сом, они могли пе­рераспределять колоссальные финансовые ресурсы в свою пользу. В борьбе за место под солнцем в ход шли доносы, жалобы в государственные инстанции, разгромные статьи в дружественных изданиях, помощь своим в получении лите­ратурных премий. Было критически важно везде поставить своих.

Конечно, власти осуждали откровенно антисемитское творчество. Так произошло с романом Ивана Шевцова «Тля». Книга вызвала большое возму­щение как внутри страны, так и за ее пределами — особенно среди зарубежных компартий, которые после разоблаче­ния Сталина остро относились к вопросу о наличии анти­семитизма в СССР. Однако на менее громкие истории смотрели сквозь пальцы.

В конце 1960-х «антисионистский кружок» публицистов официально издавал книги вроде «Осторожно, сионизм». А в 1970 году главным редактором крупного издательства «Со­временник» стал поэт Валентин Сорокин, представитель «русской партии» и автор строк про «слепое сионистское уродство». В 1978 году «Комсомольскую правду», одну из наиболее влиятельных газет в стране, возглавил Валерий Ганичев, еще один русский националист. После этого в газете начали появляться статьи, где, например, группа «Машина времени» осуждалась за не­уважение к «национальным русским традициям». К «русской партии» были близки известные писатели-фантасты Василий Захарченко и Иван Ефремов, а также художник Илья Глазунов, сегодня обласканный Путиным.

Научное сообщество

Согласно монографии Митрохина, на развитие русского национализма в конце 1960-х — 1970-е годы сильно повлияла паранаука. Самыми известными представителями националистического крыла в паранаучном сообществе было «Общество изучения “теории систем”» Александра Фетисова. По Фетисову, развитие человечества есть борьба «хаоса», который воплощается в «еврейском начале», и поряд­ка, силы которого олицетворяют германские и славян­ские народы.

«Антисионистский кружок» и «русская партия» занимались пропагандой неоязычества. Их логика звучала так: поскольку всё идущее от евреев по определению является плохим, то и христианство также при­думано евреями для порабощения окружающих народов. В качестве противовеса христианству предлагалось вернуться к «исконной» религии древних славян, которых неоязычники считали частью племен древних ариев. Свои «исторические» исследования они основывали на «Велесовой книге» — признанной фальсификации, созданной в XX веке. Одним из основателей русского неоязычества стал Валерий Емельянов, автор книги «Десионизация», впервые опубликованной в сирийском издании по указанию диктатора Хафеза Асада, отца Башара Асада.

«Десионизация» стала культовой в неоязыческой и праворадикальной среде. Емельянова за самовольное издание книги исключили из КПСС. Вскоре его арестовали за убийство и расчленение жены. Присутствовавший на суде наблюдатель утвер­ждал, что изрубить тело супруги топором и сжечь его на стройке Емельянова заставили подозрения в ее со­трудничестве с сионистами. Свидетелем по этому делу проходил Александр Дугин. Емельянов был признан невменяемым и помещен в психиатрическую больницу, откуда вышел на свободу всего через шесть лет. Сразу после этого он примкнул к обществу «Память» и основал несколько неоязыческих общин.

Диссиденты, подпольные группы, самиздат

Как пишет Митрохин, русские нацио­налисты в партийно-государственном аппарате и литературных кругах фактически были систем­ной оппозицией официальной идеологии. Они принимали участие в управлении страной и не стремились явным обра­зом нарушать ее законы. Однако существовала и другая, внесистемная оппозиция, не признающая законы советской власти.

Подпольные группы антикоммунистической молодежи, исповедующей русский национализм, в 1950–1960-е годы возникали в МГУ, ЛГУ и в других крупных университетах страны. Они увлекались православием, монархизмом, имперской и белогвардейской эстетикой, чтением русских философов Серебряного века. Зачастую это были потомки служилых и дворян. Самая известная из таких организаций — «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа». Она проповедовала «третий путь» — «не коммунизм и не капитализм», а «социал-христианство».

По мере смягчения режима внесистемная оппозиция всё больше стре­милась к легализации и деятельности в правовом поле — например, как правозащитное движение 1965–1987 годов. Подпольные ячейки возникали реже. А вот самиздат, в том числе националистический, с 1970-х годов начал процветать. Самым масштабным и из­вестным проектом самиздата русских националистов был журнал «Вече».

Мифы русских националистов

Непрозрач­ный процесс принятия государственных решений вкупе с запретом на их публичное об­суждение порождали мифологию, которая помогала понимать, как казалось людям, «суть» событий. Тот факт, что происходящее во властных структурах так разительно отли­чалось от того, что говорила официальная пропаганда и зна­ли «обычные люди», рождал конспирологическое мышление и приводил к господству различных мифов.

Националистическая мифо­логия была популярна еще и благодаря своей универсальности: она могла объяснить любой аспект происходящих событий с помощью простой схемы. Опираясь на монографию Митрохина, расскажем подробнее о главных мифах.

Евреи

Основной миф рус­ских националистов: все евреи (вместо слова «еврей» часто использовались эвфе­мизмы — «сионист» или «троцкист») заодно, они склонны к заговорам, обладают общими качествами (как правило, нега­тивными), связаны круговой порукой и помогают своим по крови. При этом они сами ничего полезного не производят, а «едят русский хлеб». Они не любят русских, государство, в котором живут, и склонны к предательству, зачастую с помощью или по просьбе своих родственников на Западе. При слу­чае они готовы бежать за границу со всем накопленным в России богатством.

Большая часть этого мифа носит дореволю­ционный характер. Однако важное отличие советского мифа — его расистская подоплека. Если до революции еврейство определялось по ре­лигиозному признаку, то в атеистическом СССР определение еврея стало происходить по расистскому «прин­ципу крови». Для желающих видеть себя русскими в глазах ок­ружающих надо было иметь не только «правильную» запись в пятом пун­кте паспорта, но и форму лица, имя и отчество, акцент и бы­товые привычки.

Кавказцы

Еще одно отличие русского национализма в СССР от дореволюционного: полностью исчезает доре­волюционное положительное отношение к «православным братьям», зато появляется устойчивое недовольство всеми «черными», в первую очередь — православными грузинами. На них практически полностью переносятся все отрицательные качества, в которых обвиняют евреев.

В первой половине 1950-х годов, когда несколько выходцев с Кавказа (Сталин, Берия, Микоян) входили в Политбюро, кавказцев вместе с евреями обвиняли в захвате политической власти в стране и эксплуатации русского народа. Вновь эти обвинения прозвучали в 1970-е годы, когда грузины и азербайджанцы начали возить фрукты на Русский Север и в Сибирь, а армянские и чеченские мастера — строить дома в деревнях Нечерноземья. На всём этом они зарабатывали огромные, по советским меркам, деньги. Поэтому писатели-«деревенщики», отражая упоминав­шиеся стереотипы «народной ксенофобии», обвиняли кавказ­цев в спекуляции.

«Кремлевские жены»

Суть мифа состояла в том, что, хотя благодаря Сталину евреев в аппарате власти не осталось, «сионисты» по прежнему «проводят свою политику» через жен членов По­литбюро (в первую очередь Брежнева). Поскольку по крем­левскому этикету информация о личной жизни вождей всяче­ски скрывалась, «специалисты» строили догадки об этниче­ском происхождении супруг руководства страны на основе внешнего вида или имен. Например, как однозначно «еврейское» рассматривалось имя супруги Брежнева Виктории Петровны.

Обратной стороной этого мифа были фрейдистские мотивы в творчестве самих русских националистов.

Практи­чески во всех произведениях, написанных в 1950-х — начале 1980-х годов, присутствует тема либо русско-еврейского со­перничества за русскую женщину, либо русской жены-жерт­вы у отрицательного персонажа-еврея.

Сексуальное соперничество между русскими и представителями других этносов вообще является постоянной темой работ русских националистов.

«Ташкентский фронт»

Суть мифа: пока все народы СССР, особенно русские, воевали с фашис­тами, евреи отсиживались в тылу, занимали все «теплые мес­течки», спаслись только бла­годаря русским и потому должны быть им вовек благодарны.

Подоплека мифа такова: при стремительном наступлении немецких войск летом 1941 года первыми эвакуировались городские жители, примерно по­ловину которых в украинских, белорусских и молдавских го­родах составляли евреи. В местах эвакуации приют голод­ным, бедным и обремененным детьми беженцам заставили оказывать столь же нищее и полуголодное население, и так работающее день и ночь на государство. Плохо говорящие по-русски евреи-беженцы вызвали у многих людей негативную реакцию.

Кроме того, оказавшись в эвакуации на два-три месяца раньше, чем жители Центральной России, украинские, белорусские и молдавские евреи успели занять и имевшиеся вакантные рабочие места, и пустующие помещения. Сле­дующие волны беженцев (преимущественно русских и вос­точных украинцев) попадали в гораздо более худшие в плане работы и жилья условия, что также вызывало приступы анти­семитизма.

Националисты представляли советскую армию как спаси­телей евреев, хотя очевидно, что подобной цели ни в какой момент она перед собой не ставила, а защищала территори­альную целостность страны и существовавшую в ней полити­ческую систему. Ситуацию усугублял тот факт, что власти замалчивали роль евреев в войне, хотя по многим позициям — количество Героев Советского Союза, генералов, награжденных солдат — евреи занимают четвертое место среди всех народов СССР.

Псевдонимы

Суть мифа: евреи прибегают к нечестной игре, принимая русские фамилии или нейтральные псевдонимы, чтобы проталкивать свои идеи. Если бы они не брали псевдонимы, то все «русские люди» знали бы, от кого что исходит. Эта легенда позволяла русским националистам обвинять любого человека в том, что он является «скрытым» евреем, и толковать его фамилию с «еврейским отгенком». Например, главного архитектора Москвы Михаила Посохина называли «Пейсохиным».

Миф о псевдонимах имеет под собой реальную основу и восходит к концу 1930-х годов, когда работавших в цен­тральных СМИ журналистов-евреев заставили взять русские псевдонимы. Особенно это касалось семей ассимили­рованных или стремящихся к этому, ведь от «правильной» фамилии зависела возможность сохранения престижного ме­ста работы, учеба в вузе, позднее — поездки за границу.

Евреи-революционеры

Суть мифа: революция в СССР была подготовлена и реализована евреями, которые в силу своих мистических и корыстных интересов были заинтересованы в уничтожении России и русской культуры. Вся ответственность за не­гативные и кровавые моменты революции перекладывалась на евреев, а русский народ оказывался в роли невинной и об­манутой жертвы. Миф о евреях-революционерах был позаимствован из русской эмигрантской литературы 1930-х годов и отчасти из нацистской пропаганды.

Русское государство

Суть мифа: СССР является законным наследником Российской империи — государства, созданного этнически­ми русскими и для этнических русских. Только этнические русские имеют право руководить этим государ­ством, они должны составлять как мини­мум «квалифицированное большинство» во всех престижных сферах (управление, оборона, торговля, наука). В каждом кон­кретном случае, когда возникает альтернатива — занимать престижный пост русскому или человеку другой этнической принадлежности, предпочтение должно отдаваться «созда­телю государства».

Миф о «русском государстве» основан на тезисах сталинской пропаганды, утверждавшей при­оритет этнического русского фактора. Он противоречит принципам существова­ния Российской империи, в которой отношение к гражданам определялось в зависимости от их лояльности и вероиспове­дания.

Наследие

Как отмечает Митрохин, «русская партия» продолжала свою деятельность до самого конца СССР. Правда, при Андропове «партия» попала в немилость. А в перестройку, когда страна обратилась в сторону вестернизации, для большинства людей идеи русских националистов оказались неактуальны.

Однако с развалом СССР советские партийные функционеры, в том числе представители «русской партии», не пропали с политической арены. В 1990 году несколько членов «русской партии» вошли в президентский совет, а бывший «павловец» Геннадий Янаев занял пост вице-президента страны. Михаил Ненашев, взяв с собой Петра Решетова и еще нескольких участников движения, стал руководителем Гостелерадио.

По статистике, в 1999 году три из четырех высших государственных постов в России занимали люди, некогда бывшие членами и кандидатами в члены Политбюро ЦК КПСС. По данным социолога Ольги Крыштановской, к концу срока Бориса Ельцина правящая политическая команда России на 77% состояла из выходцев из советской номенклатуры, а «бизнес-элита» — на 41%.

Уже в 1990-х годах в российской власти сложился новый союз «антизападников», сторонников «традиционных ценностей» и «особого пути» России. В 2000-е годы на фоне чеченских войн в стране росла ксенофобия по отношению к кавказцам и популярность русского национализма, а «Русские марши» собирали тысячи человек. В те годы антизападная и националистическая риторика начала звучать из уст чиновников всё чаще, а сегодня и вовсе стала официальной политикой страны.