Материал Hromadske

В Вене 27-28 ноября прошла первая за полтора года встреча «5+2». Стороны конфликта пришли к согласию по вопросам, о которых спорили многие годы. Об этом, а также о возможном статусе Приднестровья в составе Молдовы Громадское поговорило с вице-премьером Молдовы по реинтеграции Георге Баланом, который принимал участие в переговорах.

Насколько эти переговоры были конструктивными? Удалось ли вам поднять вопрос о статусе Приднестровья?

Если мы говорим о переговорном формате 5+2, в этом году молдавская сторона показала политическую волю. Нам удалось решить пять важных вопросов. Хочу упомянуть открытие моста между левым и правым берегом (Днестра). Он был отстроен в 2001-м году, и нам не удавалось его открыть по банальным, непонятным причинам. В этом году нам удалось это сделать на благо населения, которое проезжает на обоих берегах Днестра.

Также нам удалось решить вопросы, с которыми сталкивается население из-за нерешенности конфликта. Я к этому отношу восстановление телефонной связи. То есть единого пространства в области телекоммуникаций, что является важным шагом на пути реинтеграции страны…

Насколько понимаю, последние лет 10 жители берегов…

…Не имели возможности общаться между собой по прямой, используя простую телефонную или мобильную связь. Банально доходило до того, что чтобы позвонить по мобильнику, приходилось набирать десяток цифр и звонить через сателлит и через другие страны, чтобы дозвониться к своим родственникам и друзьям с одного или с другого берега.

Также были решены вопросы школ с преподаванием на латинской графике, которые находятся на территории Приднестровья и неподконтрольны конституционным властям. Сняты препоны, которые существовали на пути их нормального функционирования: дискриминационные тарифы, установленные для того, чтобы обеспечивать эти школы, прессинг, который был со стороны Приднестровья в отношении преподавателей и учащихся.

Глава непризнанной ПМР Вадим Красносельский на открытии моста через Днестр 18.11.2017. Фото president.gospmr.org

Также мы восстановили доступ для крестьян из Дубоссарского района (под контролем властей непризнанной ПМР – ред.) к своим землям и чтобы они могли обрабатывать их. Этот доступ был заблокирован в 2014-м году предыдущими приднестровскими структурами. На данном этапе мы замечаем, что происходят конкретные изменения.

Мы пробуем такими маленькими шагами приблизить возможность обсуждения и поднятия вопроса о статусе.

Во время дублинских переговоров (когда было ирландское председательство в ОБСЕ), нам удалось согласовать совместную повестку переговорного процесса, которая включает три больших «корзины». Первая относится к социально-экономическим аспектам, вторая — к гуманитарным вопросам и правам человека и третья к вопросам безопасности и статуса. Соответственно даже эти раунды, которые мы сейчас проводим, обсуждаем социо-экономические вопросы, составляет часть того, что мы должны обсуждать в рамках выработки специального юридического статуса в составе республики Молдова.

Снятие таких мелких, но важных вопросов — важный шаг, чтобы перейти постепенно к политическим аспектам. И возможно в ближайшее время мы выйдем с видением по приднестровскому урегулированию, которое мы обсудим и с международными партнерами и одновременно будем продвигать это видение в рамках формата переговоров 5+2.

Вы неоднократно говорили, что уже разработан документ об особом статусе Приднестровья. Что это будет некая «широкая автономия». Не могли бы вы рассказать, что она предполагает? Что Приднестровью будет позволено, а что нет?

Прежде, чем обсудить статус и перспективу урегулирования, я хочу подчеркнуть, что между левым и правым берегом нет никаких религиозных, этнических или других проблем. Конфликт был инспирирован извне, он искусственно поддерживается внешними игроками.

Когда мы говорим о том, что мы одинаковые, скажем, к примеру, в Приднестровье около 400 тысяч жителей, из которых 320 тысяч уже имеют молдавские документы.

Мы видим, что люди увязывают свое будущее, свою судьбу с Республикой Молдова. Несмотря на то, что конфликт был в 1992-м году, и у них у всех было советское гражданство, со временем мы заметили, что приднестровские жители предпочитают и видят свое будущее с остальными жителями Молдовы.

У нас нет религиозных разногласий, потому что на обоих берегах Днестра у нас проживают православные христиане — 96-97%. И также этнические группы, которые проживают на обоих берегах, одинаковы. Соответственно у нас нет разобщенности, различий, которые бы не позволяли нам жить вместе и иметь общее будущее.

Соответственно мы не видим необходимости в более широких полномочиях, чем «широкая автономия», которая позволила бы сохранить и определенные культурные аспекты и одновременно развивать местный экономический потенциал. И оказывать другую поддержку в рамках этой автономии. У нас такого рода опыт уже есть. У нас существует Гагаузская автономия, которая с 90-х годов получила определенный статус в Республике Молдова, и это нам позволило избежать разногласий и конфликтов в 90-е. Этот статус работает и сейчас и может стать хорошим примером и для Приднестровья.

В 2006-м году прошел референдум, на котором 97% высказалось за присоединение к России. Эта «широкая автономия» будет предполагать какую-то «особенную» внешнюю политику?

Мы когда говорим об автономии, тут не может быть внешней политики отличительной от той, которую проводят центральные власти. Относительно референдума я хочу сказать, что он был на подобие тех, которые проходят на территориях, которые находятся под внешним контролем, с присутствием чужой армии. Где «как ни странно», голосуют 97-98-99 или даже больше 100%, и эти результаты можно предугадать. Мы не считаем такого рода референдумы действенными и признанными, их никто не признал.

Вице-премьер Молдовы Георге Балан. Фото Дмитрий Русанов / Громадское

Как я сказал, в отличие от других зон конфликта, жители Приднестровья предпочитают иметь молдавское гражданство — это основное гражданство на территории региона. Российское и украинское тоже присутствует, но в значительно меньших количествах. Мы видим, что европейские торговые преференции также привлекательны для Приднестровья.

Более 2,5 тыс. экономических агентов зарегистрированы в Республике Молдова и получают все преференции, которые имеют все агенты нашей страны. И у них нет никаких проблем и надобности получать еще какие-то дополнительные статусы.

Я думаю, что в ближайшее время нам удастся выйти на такого рода решение, которое будет нацелено на благо населения. Нам необходимо видеть и понимать различия между простым населением, которое там проживает и лидерами пробуют выбить себе определенные плюсы и поблажки.

То есть, если резюмировать, эта широкая автономия будет предполагать скорее особенности культурного характера…

Экономического тоже, социального.

Например, Приднестровье сможет заключать какие-то договора с Россией?

В Молдове наши органы власти имеют довольно-таки широкую автономию и полномочия. Одновременно молдавские власти в ближайшее время будут идти по имплементации у нас в стране европейского опыта децентрализации, чтобы местные власти имели все возможности предоставлять всю необходимую поддержку для местного населения. Власти должны быть близки к населению. Мы считаем, что это может быть хорошей предпосылкой и для того, чтобы и в Приднестровье такого рода полномочия были предоставлены местным органам власти, которые бы работали именно на благо населения.

Имею ввиду именно социально-экономические аспекты, чтобы люди чувствовали заботу местных властей о своем будущем и своей жизни.

А когда может быть готов этот документ?

Когда мы говорили о документе, я сказал о видении. Такого рода общее видение будет представлено в ближайшее время. Мы выработали указанное видение и сейчас прорабатывали его с участием неправительственных организаций. Для того, чтобы получить общий консенсус по указанным документам.

Брифинг после переговоров по приднестровскому урегулированию в Вене 28 ноября 2017. Фото Дмитрий Русанов / Громадское

Мы представим драфт документов нашим международным партнерам. Мы будем готовы начать обсуждать этот документ и в рамках обсуждения выработать общий подход с нашими международными партнерами, который будем продвигать в переговорном процессе. Мы брали на себя обязательства сделать это до конца года. Я надеюсь, что это будет исполнено в рамках тех обязательств, которые мы дали.

То есть до конца этого года начнется обсуждение особого статуса?

Да, передача партнерам, обсуждение между нами и попытка выработать совместные подходы по этому статусу.

Говорят, что нынешние переговоры во многом произошли из-за того, что был открыт мост между левым и правым берегом Днестра. Почему так важен этот мост? Это скорее символический знак или большое практическое влияние?

Я думаю, что мост был наиболее легкой проблемой, которую нам удалось решить. Нужна была только политическая воля. Со стороны Кишинева проблем не было, нам нужна была необходимость открытия со стороны Тирасполя. Слава Богу, совместными усилиями нам удалось продемонстрировать эту политическую волю. И после этого нам удалось достичь соглашения и по другим более чувствительным темам – свободы передвижения, свободы обучения на своем языке, собственности, телефонии. Эти аспекты очень важны и были более сложны в решении.

Мост был преддверием, предвкушением того, что нам удалось сделать в переговорах. Успех, которого мы достигли, значимый и это самый ощутимый шаг вперед за последние 10-15 лет переговорного процесса. Таких результатов не было.

И я считаю, что эти действия позволят постепенно менять жизнь к лучшему и снимать те наболевшие вопросы, которые обсуждались в течение десятка лет. Но если мы решаем их, снимаем вот такие вопросы, которые создают давление в переговорном процессе и недовольство, и постоянные конфликты сторон, их снимаем просто с повестки, потому что они решаются.

И это позволяет создавать хорошую атмосферу, но одновременно дает нам возможность пополнить новыми вопросами, как я говорил, уже с переходом на политическое урегулирование – вопросами безопасности, демилитаризации, демократизации, вывода иностранных войск и всего остального.

Касательно вывода иностранных войск: как вы оцениваете возможность того, что Россия все-таки пойдет на это?

Исходя из присутствия российских войск на территории Молдовы, надо смотреть через призму двух аспектов. Первый – это российский миротворческий контингент, который находится на территории Молдовы с нашего согласия, так как мы подписали в 1992 году соглашение о прекращении огня с Российской Федерацией, в котором предусматривалось введение этого воинского контингента.

Молдавская сторона на данном этапе настаивает на постепенном изменении указанного военного формата в миротворческую миссию с международным мандатом, но гражданскую, которая бы имела целью не разделение и военный контроль зоны безопасности, а сближение и решение тех инфраструктурных, социальных и экономических проблем и восстановление связей, которые могут сделать гражданские специалисты – именно реинтеграцию постепенную с использование инвестиций, инфраструктурных проектов и развитие экономического сотрудничества.

Если говорим про второй компонент — это оперативная группа российских войск – то этот компонент находится на территории нашей страны без нашего согласия, с нарушением нашего статуса нейтрального государства, с конституциональным принципом. Мы настаиваем на незамедлительном и безоговорочном выводе указанных войск с территории Республики Молдова и одновременно на соблюдении РФ тех Стамбульских обязательств, которые она на себя взяла, по выводу войск и по выводу вооружений с территории Республики Молдова. Мы считаем, что вывод войск будет важным фактором для того, чтобы диалог по приднестровскому урегулированию и выработке специального юридического статуса, вышли на свою финишную прямую и способствовали бы разрешению конфликта в ближайшее время.

Вопрос по поводу контрабанды, которая идет через Приднестровье. Многие эксперты говорят, что Приднестровье — это такая труба по поставке алкоголя, табака, наркотиков с востока на запад. Насколько этот вопрос мешает урегулированию?

Действительно, то что связано с неподконтрольностью границы и существованием различных фискальных систем и полей на территории нашей страны, создавало возможности для определенных теневых групп зарабатывать и на контрабанде как в местном масштабе, по меркам местным – в направлении Республики Молдова так и в направлении Украины, используя фальшивые документы и продажу различных товаров без уплаты налогов и платежей, акцизов и НДС, так и в национальном масштабе.

Президент Украины Петр Порошенко и премьер-министр Молдовы Павел Филип летом открыли совместный пункт пропуска на приднестровском участке границы Фото dpsu.gov.ua

То, что власти Молдовы и руководство Украины нашли и имеют политическую волю и устанавливают совместный контроль над границей, постепенно сужает и даже, можно сказать, полностью в ближайшее время исключит такого рода возможности, так как вдоль границы (включая и приднестровский участок) центрального участка молдавско-украинской границы государственной будут и молдавские таможенники, и представители структур ответственных за охрану границы, так и украинские.

Этот совместный подход по границе создает реальные проблемы для тех, кто занимается плохими делами – контрабандой, трафиком и другими аспектами. Я считаю, что мы двигаемся в правильном направлении и в ближайшее время именно усилиями наших руководителей из Украины и Молдовы, нам удастся этот вопрос снять. Это также будет важным фактором в решении приднестровского конфликта, так как на этом зарабатывают некоторые лидеры, включая лидеров из  Приднестровья. Это то, что будет способствовать реинтеграции.

«Некоторые лидеры Приднестровья» – можете назвать?

Я когда говорю о людях, которые на этом зарабатывают, то это несколько процентов населения Приднестровья, которое именно зарабатывает на том, что существуют различия в фискальной, таможенной политике, в том, что не контролируется граница. Их много. Много — я имею в виду не десятки тысяч, но несколько сот человек, которые на этом зарабатывают. Именно этими феноменами нам надо заниматься. Это относится не только исключительно к территории Приднестровья. Такого рода люди есть и на территории Украины и Республики Молдова, так и за рубежом, в других странах, которые используют именно тот фактор, что этот конфликт не урегулирован и те, недостатки законодательства способствуют их незаконному обогащению.

В этом году Приднестровскому конфликту 25 лет – когда, как вам кажется, он может быть решен?

Как я уже говорил, для того, чтобы решить конфликт нет необходимости больших изменений. Население проживает легко и уживается легко, и у них нет никаких различий. Каждый день десятки тысяч людей с одного или с другого берега едут к друг другу в гости, очень много людей имеют родственников на одном и на другом берегу. У нас нет взаимной вражды или ненависти к друг другу.

Глава МИД «ПМР» Виталий Игнатьев и вице-премьер-министр Молдовы по реинтеграции Георге Балан. Фото Дмитрий Русанов / Громадское

Если не было бы этих силовых структур Приднестровья, не было бы российской армии, то у нас не было бы никаких проблем, и даже статус никакой не нужен был, потому что люди могут и умеют жить совместно и не имеют к друг другу никаких претензий.

С нашей стороны нам необходимо повышать уровень жизни населения в Республике Молдова, быть притягательными для населения Приднестровья, имплементировать постепенно европейские реформы, европейские стандарты, повышать уровень жизнь.

И одновременно гарантировать права и свободы человека. В случае Германии реинтеграция была успешной именно благодаря успешности тех реформ, успешности демократической модели, ГДР не смогла ничего этому противопоставить и население само решило что и как быть дальше. Я думаю в этом направлении нам также надо работать параллельно с переговорами. И я думаю, что если исполнить вот все эти аспекты, то переговоры будут успешными и население само захочет реинтегрироваться и довольно быстро.

Пять лет?

Это может быть и быстрее. Но, опять же, не надо спешить с резкими движениями и с решениями, которые могут создать больше проблем, чем дать хороший результат. Лучше больше поработать, но иметь такое решение, которые было бы жизнеспособно и было в интересах населения.

Евгений САВВАТЕЕВ / Hromadske