Материал hromadske

«Россияне написали, что причиной смерти моего мужа была пневмония. Наша судмедэкспертка говорит, что это был туберкулез и что она не видит следов пыток. Подождите, он же не поехал к россиянам в колонию попить чаю и там заболел. У него ногти из пальцев вырваны — это не пытки? Он весил 110 кг до войны, а в морге лежал высушенный скелет вместо тела — это его не пытали?

Военная часть подтвердила, что Саша попал в плен во время выполнения боевого задания. А во врачебном свидетельстве о смерти написали, что он умер из-за заболевания, а не в результате участия в военных действиях. Я спорила с судмедэксперткой, а она вызвала в морг полицию», — рассказывает Оксана Г.

Ее муж Александр попал в плен в апреле 2022 года. Российская сторона передала его тело Украине в декабре 2023 года. До сих пор Оксана пытается доказать, что ее семья имеет право получить 15 миллионов гривен за погибшего в плену.

«Я убеждена, что эксперты пишут в своих выводах о смерти от заболевания, потому что государство хочет сэкономить на выплатах таким семьям, как моя, ведь нас много», — говорит Татьяна Т., жена военного. Его тело передали из плена в марте 2024 года.

«Чтобы за умершего в плену семья могла получить выплату как за бойца, погибшего в бою, нужно доказать, что человек попал в плен во время выполнения боевого задания. И что смерть вызвана именно пребыванием в плену», — объясняет адвокат по военному и уголовному праву Адвокатского объединения «Актум» Оксана Доготер.

Но могут ли украинские эксперты определить причину смерти бойцов по состоянию тел, переданных из России? Как оформление медицинских документов может повлиять на выплату? Почему Женевская конвенция мешает беспрепятственному назначению таких выплат? Все это выяснило hromadske.

Проблемы судмедэкспертизы

«Нас в Донском заставляли 5 тысяч раз в день приседать. В камере был старший мужчина. Он не выдержал, упал, а нам запретили ему помочь. Мы над ним приседали до самой ночи. Я помню, как его глаза постепенно становились стеклянными. Его сердце остановилось.

А Павла Божко россияне так избивали, что переломали все кости, у него отказали почки. В карцере ему 13 суток спать не давали, у него начались психические расстройства. А по российским документам он умер в колонии от панкреатита», — рассказывает бывший боец Алексей Ануля. В российском плену ему шесть раз меняли места содержания. Его обменяли в ночь на 1 января 2023 года.

По словам одного из следователей, который ведет досудебное расследование по делам погибших украинских пленных, причиной их смерти россияне всегда указывают какую-то болезнь: пневмонию, туберкулез, сердечную недостаточность, проблемы желудочно-кишечного тракта и т.д.

«У меня такое впечатление, что наши судмедэксперты, когда тело доставляют в Украину, просто переписывают по-украински российские выводы и не проводят экспертизу как следует. Россияне написали моему мужу туберкулез — наши это повторили», — говорит Оксана К., жена погибшего в плену.

Однако следователь это опровергает.

«Мы не можем слепо верить тому, что пишут российские судмедэксперты. После возвращения тела экспертизу проводят уже наши специалисты — в рамках уголовного производства по поводу смерти. И свидетельство о смерти ЗАГС выдает на основе выводов украинских экспертов, а не российских», — сказал он нам на условиях анонимности.

По словам Алексея Анули, умерший в плену боец может долго лежать в камере среди живых, пока россияне уберут тело. Но сразу ли они передают его своим экспертам для проведения вскрытия? И сколько времени проходит, прежде чем проведут обмен?

Судмедэксперт Станислав работает с телами, которые возвращают в Украину. Он отмечает, что их состояние обычно ужасное: они могли долго быть прикопаны во временном захоронении, могли храниться не в морозильной камере или несколько раз замораживаться и размораживаться.

Кроме того, тел для обмена между Россией и Украиной так много, что и в украинских моргах они могут быть месяцами, прежде чем дойдет до экспертизы. Это все усложняет работу эксперта. Татьяна Т. рассказала, что судмедэксперты даже не смогли сшить тело ее мужа после осмотра: оно было как желе.

«Экспертиза должна дать ответ следователю, могли ли повреждения, которые получил человек, стать причиной его смерти. Существуют утвержденные Минздравом правила проведения судебно-медицинской экспертизы трупов.

Если с момента смерти прошло много времени и тело хранили в ненадлежащих условиях, то из-за загнивания действительно нелегко определить состояние внутренних органов, найти следы пыток. Из-за гниения, например, исчезают признаки кровоизлияний или доказательства применения электрошокеров. А если труп скелетирован, то и факт разрыва внутренних органов по причине избиения уже невозможно установить», — говорит судмедэксперт Станислав.

По его словам, к пленным россияне применяют изящные способы пытки: многочасовое стояние с поднятыми руками, пребывание в каменном мешке (карцере), бесконечные отжимания от пола и т.д.

«Это пытка, которая не оставляет следов: просто не выдерживает сердечная мышца. Но какой эксперт установит причину остановки сердца? Однако крупозную пневмонию я увижу и на гнилом трупе, так же — переломы костей», — добавляет судмедэксперт. 

Умер бы он, если бы не плен?

Для родственников погибших в плену важным является не только определение болезни, которая стала причиной смерти. Необходимо, чтобы судмедэксперт зафиксировал: болезни или травмы, несовместимые с жизнью, человек получил именно в плену, и это является следствием условий содержания.

«Если человека два года, например, пытают голодом, то причиной его смерти являются необратимые процессы в организме, вызванные длительной голодовкой, а не просто болезнь желудка. Если у человека в результате истощения или стресса в плену ослабло сердце, то 5 тысяч приседаний для него могут стать смертельными.

В экспертном заключении специалист должен отметить, что смерть произошла из-за обострения болезни, наступившей в результате пыток. А чтобы эксперт так написал, следователь должен задать ему конкретный вопрос об этом», — отмечает адвокат Оксана Доготер.

То есть, если эксперт в своем заключении не связывает смерть с пребыванием в плену, то следователь не спросил его об этой связи.

«Я не могу говорить обо всех следователях. Лично я задаю экспертам те вопросы, которые необходимы мне в рамках конкретного уголовного производства», — сказал следователь, к которому мы обратились за комментарием.

По словам Оксаны Доготер, если следователь не задал судмедэкспертам нужных вопросов, родственники погибшего должны добиться проведения дополнительных экспертиз. И ходатайствовать о том, чтобы в рамках уголовного производства допросили бывших военнопленных, которых удерживали с погибшим в одной камере или колонии.

«Здесь важен каждый нюанс. Например, умер бы человек в плену от этой болезни, если бы ему вовремя оказали профессиональную медицинскую помощь? Возможно ли установить признаки пыток? И если судмедэксперт напишет в выводе, что признаков пыток установить невозможно из-за распада тканей организма, то адвокаты на суде смогут использовать этот факт в интересах семьи — если семья захочет обжаловать результаты экспертизы через суд», — говорит адвокат.

Цена одного подчеркивания

Как рассказал нам следователь, на мешке с телом, которое после обмена поступает в конкретный морг, иногда может быть бирка или просто бумажка с написанной фамилией и именем погибшего, ксерокопия российского врачебного свидетельства о смерти, где указаны дата, место и причина смерти.

И если вскрытие может помочь нашим экспертам принять решение о причинах смерти, то относительно даты смерти и ее места приходится верить россиянам на слово. Или не верить. И тогда во врачебных свидетельствах о смерти в соответствующих графах появляются записи «неизвестно» — как в документах мужей Оксаны К. и Татьяны Т.

«Получалось, что мой муж умер неизвестно где и когда. И его семья не может претендовать на выплаты. Хотя в Координационном штабе и в Красном Кресте знали, где его россияне удерживали», — возмущается Оксана К.

Благодаря многочисленным ходатайствам, она добилась, чтобы в новом врачебном свидетельстве местом смерти эксперт указал СИЗО №2 города Вязьма Смоленской области России и дату смерти, которую записали россияне. Так же и Татьяна Т. «выгрызала» запись, что ее муж такого-то числа умер в российском городе Владимир.

«Но самое главное для семей погибших в плену — графа во врачебном свидетельстве о смерти, где указывается, в результате чего человек умер», — говорит Татьяна Т.

Речь идет о пункте 9 — «Смерть наступила в результате». В нем много подпунктов, которые конкретизируют вывод. Эксперт должен подчеркнуть подходящий. В документах мужей Оксаны Г. и Оксаны К. подчеркнут подпункт №1 — «Заболевание». Судмедэксперты не нашли возможности подчеркнуть подпункт №8 — «Повреждение в результате действий, предусмотренных законом, и военных операций».

«Так что, мой муж был не на войне и не в плену? Я обратилась к уполномоченному Верховной Рады по правам человека, в Минобороны и в Минздрав. Отовсюду получила одинаковые ответы, что эти инстанции не могут повлиять на решение судмедэксперта», — рассказывает Оксана Г.

Оксана К. с Татьяной Т. тоже добиваются подчеркивания подпункта №8 во врачебных выводах. Потому что именно он является официальным подтверждением того, что смерть наступила в результате выполнения боевой задачи. Без этого семьи не получат 15 миллионов гривен.

«Подчеркнуть подпункт 8 эксперт может на основе документов, подтверждающих, что погибший был военнослужащим и попал в плен во время боевых действий. Это может быть выписка из приказа о выполнении боевых заданий, справка из части, что при выполнении боевого задания боец попал в плен, или выписка из журнала боевых распоряжений части. Также принимается во внимание информация Красного Креста, который подтверждает пребывание человека в плену, сведения о передаче этого тела украинской стороне и т.д. Все эти документы должен собрать следователь», — говорит адвокат Оксана Доготер.

По ее убеждению, если этих документов в уголовном деле нет, следователь некачественно выполнил свои обязанности. Если документы есть (например, как в деле мужа Оксаны К.), а судмедэксперт не подчеркнул подпункт 8 — это либо халатность эксперта, либо он выполняет чьи-то негласные указания.

«Но проблема в том, что не все следователи знают, как правильно задать вопрос, а эксперты иногда не знают, как нужно на него ответить. Но, скорее всего, причина в огромной загруженности экспертов и следователей, которым нужно одновременно работать с десятками уголовных дел», — предполагает адвокат. И советует родственникам погибших в плену обращаться в суд, если другими способами доказать причинно-следственную связь между пребыванием бойца в плену и его смертью не удается.

Ловушка Женевской конвенции

Казалось бы: почему правительство не может принять какое-то постановление, согласно которому семьи погибших в плену от российских пыток автоматически получали бы должную выплату, как семьи погибших на поле боя? Это сохранило бы столько ресурсов и нервов! Оказывается, это невозможно.

«Наше отечественное законодательство не может противоречить международным правовым нормам. Женевская конвенция по обращению с военнопленными запрещает пытки. Согласно ей, воюющие стороны не могут нарушать конвенцию, то есть пытки в российском плену невозможны. Поэтому украинцы должны доказывать, в частности в судебном порядке, что их родственники погибли в плену от пыток и бесчеловечных условий содержания, а не от болезни, от которой они могли бы умереть и без плена», — объясняет адвокат Доготер.

Выходит, если Украина хочет защитить своих пленных, она должна во весь голос кричать о российских пытках.

«Я после похорон Паши Божко сделала плакат о наших замученных, чтобы привлечь внимание общественности и депутатов к проблемам пленных. Я спросила в Координационном штабе, почему украинские официальные инстанции молчат о пытках и гибели в плену. Мне ответили, что о таком нельзя говорить, потому что Россия может отказаться обменивать тела, будет хоронить их на своей территории и о них никто и никогда не узнает. Но молчать, когда наших убивают в плену, — это тоже ненормально. Я очень боюсь за своего брата», — делится с нами сестра пленного Мария Баркова.

Факты доказывают, что россияне все-таки реагируют на огласку.

Бывший боец Алексей Ануля, который отсидел 108 дней в карцере, где до того пытали Павла Божко, перенес уже 18 операций и сейчас готовится к 19-й. У него были переломы костей и позвонков, многочисленные разрывы внутренних органов, россияне вырвали ему ногти и здоровые зубы. Мужчина рассказывает, что после его интервью для зарубежных изданий о пытках в плену и после встреч с общественностью и политиками в 17 странах ситуация в колонии Донского изменилась.

«По моей информации, бить стали раз в четыре дня, а нас избивали одиннадцать раз в день. Есть разница. Туда уже начали приезжать российские пропагандисты — и наших ребят хоть для показухи, но стали кормить лучше», — говорит Алексей.

Возможно, огласка сможет предотвратить смерти украинцев в российском плену. Ибо никакие 15 миллионов не заменят сына, отца или мужа.

***

hromadske обратилось в Координационный штаб с запросом в отношении украинских военных, погибших в российском плену. Пресс-служба штаба ответила по телефону, что этот вопрос не к ним, и посоветовала обратиться в МВД. В Главном следственном управлении Нацполиции сообщили, что материалы досудебного расследования являются тайной следствия и «не подлежат разглашению».

Об обстоятельствах гибели, хранения и обмена конкретного тела, особенностях проведения судебно-медицинской экспертизы и т.д. можно было бы узнать после того, как следователь передаст дело в суд. Но и это невозможно.

«Я как следователь не могу передать дело в суд, потому что не могу закончить досудебное расследование — у меня есть тело, но я не могу установить, кто виноват в смерти. Если пленного пытали несколько лет подряд, то кого конкретно считать его убийцей? Возможно, после войны эти имена будут установлены. Но сейчас это все — движение в угол», — объясняет нам следователь.