Александр Фленкя, бывший вице-премьер-министр по реинтеграции, директор Ассоциации «Инициатива для мира», в интервью ZdG рассказал о так называемом «съезде местных избранников», состоявшемся в Тирасполе 28 февраля, о том, каковы были его реальные цели, кто за этим стоит и чего Приднестровский регион ожидает от этого.

Также бывший вице-премьер-министр ответил на следующие вопросы: Чего хочет Россия от Приднестровского региона? Кто контролирует сепаратистский регион? Почему кишиневские власти действуют слишком «застенчиво»? Почему война в Украине является оптимальным временем для решения приднестровского вопроса?

— В Приднестровском регионе прошел съезд так называемых местных народных избранников, на котором также была принята резолюция с просьбой о помощи Российской Федерации и заявлениями о том, что Республика Молдова их притесняет. Употреблялись различные термины, в том числе «геноцид».

— В речи и в документе не было такого слова.

— Это слишком серьезное слово, чтобы вносить его в документ?

— Они тоже знают меру и не хотят преувеличивать.

— Как Вы смотрите на этот съезд, и есть ли поводы для беспокойства?

— Сам съезд не так важен. Реальное действие произошло не в день съезда и не во время работы так называемого съезда. Реальное действие происходило в течение двух недель между объявлением о намерении провести съезд и самим съездом. Это были две недели кампании в СМИ, манипуляции с фумигантами, запуска медиабомб в общественное пространство, и мы увидели множество реакций в Кишиневе.

Следует признать, что эта медиакампания «Шерифа» – ведь он стоит за этим спектаклем – была очень эффективной. Очень эффективной, потому что цель была достигнута. Реакция была на уровне общества, и многие люди были взволнованы и даже встревожены. Опять же, как и в феврале 2022 года, многие задумались, стоит ли собирать чемоданы. Целью, в конце концов, были власти Республики Молдова. Ставка была простой – отмена таможенных пошлин на ввоз товаров в Приднестровский регион. Были предприняты меры для оказания политического и психологического давления на власти Молдовы, в том числе косвенно, через давление общественного мнения и СМИ. Был и продолжает быть большой интерес со стороны средств массовой информации, не только национальных, не только СМИ Румынии, но и международных СМИ. Все следят за Молдовой и за тем, что происходило в Тирасполе, в том торжественном зале. Даже на пресс-брифинге в Государственном департаменте пресс-секретаря спросили об этом. Я не думаю, что авторы этого спектакля из кабинетов компании «Шериф» ожидали такого результата, и поэтому им пришлось несколько умерить свой пыл и модерировать свои послания. Поэтому принятая резолюция была достаточно безобидной, учитывая контекст.

— Так ли тяжелы для них таможенные пошлины, которые экономические агенты с левобережья Днестра должны платить с начала этого года?

— Нет. Даже если ставка, как я уже сказал, это отмена пошлин, не сами пошлины вызывают беспокойство у компании «Шериф», потому что они минимально влияют на экономику региона. Основная часть импорта подпадает под соглашения о свободной торговле, которые заключила Республика Молдова, включая Приднестровский регион, экономических агентов оттуда, и у нас есть эти соглашения с нашими основными торговыми партнерами. Речь идет об ЕС, а прежде всего об СНГ и Турции.

Настоящий повод для беспокойства – это очередной шаг на пути необратимой экономической интеграции региона в экономику Республики Молдова, в правовое и конституционное пространство Молдовы. Было ясное и недвусмысленное заявление правительства о том, что это еще не все, что мы не остановимся на достигнутом, что будет больше налоговых и денежных мер. Каждый последующий шаг, при условии, что он сделан грамотно и продуманно, в итоге приближает конец этого налогового рая, который создала компания «Шериф» на левом берегу Днестра, и конец этой компании. Не обязательно распад и исчезновение этой компании, но определенно то, что они больше не смогут работать так, как привыкли на протяжении трех десятилетий – в условиях налогового рая, когда они могли заниматься контрабандой и многими другими видами деятельности, влияющими на экономическую безопасность нашей страны, на наше правосудие, ухудшающими показатели, связанные с коррупцией в нашей стране. Это среда, которую они для себя создали, в которой они привыкли зарабатывать деньги, получать сверхприбыль и, очевидно, им не терпится вернуться в то славное прошлое, когда ничего не мешало им зарабатывать деньги так, как они привыкли.

— Существуют ли рычаги и инструменты, которыми сейчас могут воспользоваться кишиневские власти?

— Они уже применяют их. Сейчас как никогда у нас действительно есть рычаги, инструменты, и сейчас самое время действовать, а не просто говорить, шаг за шагом идти к реальной реинтеграции, к воссоединению нашей страны исключительно мирным путем, чтобы не оставлять места для спекуляций и интегрировать этот регион, который является частью нашей страны, во всех планах, чтобы Молдова работала как единое целое, как единое государство, было действенной и устойчивой на обоих берегах Днестра. И здесь речь идет не только об экономике, но и о социальной сфере, о социальной защите, здравоохранении, образовании. Многое нужно и много чего можно сделать уже сейчас, при нынешних условиях больших геополитических изменений.

Вы видели, что в мирное время было очень сложно двигаться. Я говорю вам это, как человек, который был не просто наблюдателем, – в мирное время очень трудно что-то менять именно потому, что это мир, и существует международная договоренность по сохранению статуса-кво, и любые изменения происходят трудно. Теперь мы видим, что при минимальных усилиях все естественным образом развивается и меняется. Что должен сделать Кишинэу, так это поймать волну и действовать, развивая процессы в интересах Республики Молдова.

— Возвращаясь к этому съезду, сильнее всего общество встревожило заявление бывшего местного политика, который сказал, что они собираются потребовать присоединения Приднестровья к Российской Федерации, его аннексии. Почему это сообщение появилось в публичном пространстве?

— Вне зависимости от причин, по которым оно появилось, оно достигло своей цели. Здесь, в Республике Молдова, и за пределами нашей страны было много волнения, граничащего с паникой. Я не думаю, что авторы манипуляционной кампании и давления на власти Республики Молдова ожидали таких последствий, и поэтому им следовало быть очень осторожными в том, как они формулируют требования и принятую на съезде резолюцию. Мы все понимаем, что этот документ был принят не присутствующими там людьми. Этот документ был написан в совершенно других кабинетах. Люди, которые собрались на этом спектакле, прекрасно понимают, в чем их роль. Мы видели единогласное голосование – как будто могло быть иначе.

Но они были очень осторожными. Они не только не ждут и не имеют ожиданий, связанных с возможным вмешательством РФ, но и не хотят и боятся любого изменения статуса-кво в регионе, которое бы повлияло на то, как функционирует Приднестровский регион. Повторюсь, любое геополитическое изменение здесь означает конец компании «Шериф». И тогда зачем ему стрелять себе даже не в ногу, а в голову? Поэтому в тексте резолюции они хотели подчеркнуть, что «просят дипломатической помощи», чтобы не было места трактовке. И последнее, но не менее важное: в принятой резолюции сказано, что они обратятся к депутатам Российской Федерации, депутатам Европарламента, представителям ОБСЕ, Красного Креста, что едва ли произойдет. У нас нет подтверждения и уверенности в том, что эти письма будут написаны и отправлены.

В любом случае, даже если принять это за чистую монету, важной деталью является то, кому это обращение будет адресовано или кому оно не будет адресовано. Владимира Путина нет среди получателей. В реалиях политической системы Российской Федерации президент Путин – единственный человек, принимающий внешнеполитические решения, имеющие геополитическое воздействие, не депутаты Госдумы. Именно поэтому они оформили результат этого спектакля в максимально безобидном виде, чтобы в Москве никто не отреагировал, и мы видели, что никаких реакций не было.

— Чего россияне хотят от Приднестровского региона сейчас?

— Необходимо определиться с терминами. Какие именно россияне? Я не думаю, что обычных людей волнует Приднестровский регион. У Кремля, который реально принимает решения, нет планов на Приднестровье на ближайшее будущее. Поймите, в ближайшие недели и месяцы приоритеты Владимира Путина другие – война в Украине, разумеется.

Мы должны понимать, что на кону не сама Украина, не победа в этой войне. Ставки для Путина гораздо выше. В результате этой войны он хочет заявить о себе, чтобы западные лидеры, прежде всего США, относились к нему как к равному. Вернуть России ту роль, которую она когда-то играла, и тот вес, который был у Советского Союза во время холодной войны. Владимир Путин является продуктом «холодной войны» и он до сих пор мыслит категориями и ценностями «холодной войны». Он хочет быть равным хозяину Белого дома, и мы увидим, кто им будет к концу этого года.

Так что ставки гораздо выше. Между тем у Владимира Путина через две недели тоже выборы. Он понимает, что его положению ничего не угрожает, но это не значит, что нет предвыборных вызовов, ведь в случае авторитарного режима числа имеют значение. Не победа имеет значение. Победа обеспечена. Числа, подтверждающие законность этого авторитарного лидера, играют важную роль. Фактически, в случае с Российской Федерацией скорее всего можно будет говорить о тоталитарном режиме, при котором преследуется любая оппозиция.

То есть не какой-то процент, а он должен быть больше 80%, и нужна массовая явка на выборы. Знаете, как это? Диктаторы не побеждают на выборах, набрав менее 90%. Поэтому ближайшие приоритеты совсем другие.

Приднестровский регион и в целом Республика Молдова в списке приоритетов РФ не входят ни в десятку, ни в первые пятьдесят пунктов. В нынешней ситуации и при нынешней динамике войны они гораздо ниже. Это не означает, что в среднесрочной и долгосрочной перспективе Республики Молдова нет на повестке дня. Как и любой другой страны, которая когда-то была частью Советского Союза. Ни для кого не секрет, что Путин хочет восстановить СССР, Российскую империю. Поэтому мы все вовлечены в это на среднесрочную и долгосрочную перспективу. Но не в ближайшие недели и месяцы.

— Сохранение ситуации было бы для них наиболее выгодным сценарием?

— Да, пока не придет очередь Молдовы, чтобы Путин позаботился и о ней, по крайней мере с его точки зрения. Это не значит, что мы должны сидеть и ждать своей очереди. Это означает, что мы должны действовать сейчас, пока внимание Москвы в другом месте, ресурсы Москвы в другом месте, чтобы обеспечить безопасность со всех сторон, позаботиться и устранить любые уязвимости, которые существуют сегодня.

— Чего Украина хочет от Приднестровского региона или в связи с этим регионом?

— Украина хочет мира и на западе, и на востоке. Украина хочет территориальной целостности, восстановления границ и предсказуемых соседей, с которыми можно сотрудничать. У Украины нет оснований рассматривать Приднестровский регион нашей страны как субъекта, отдельного от Республики Молдова. Это не означает, что у нее нет конкретных интересов в этой сфере Республики Молдова, но эти интересы пересекаются с двусторонней повесткой дня, которая есть у Кишинева и Киева.

— Можем ли мы сейчас четко сказать, кто контролирует Приднестровский регион?

— Изо дня в день – компания «Шериф», владельцы компании «Шериф», единоличные хозяева этого региона. Это не значит, что роли Москвы нет, она есть, но мы должны понимать, что в Москве нет человека, который каждый день одобряет любое решение, принятое в Тирасполе. Есть определенные лимиты, простор для действий администрации региона, а именно компании «Шериф». Они прекрасно понимают, каковы допустимые пределы. Они действуют в рамках, навязанных Москвой. Иногда они пытаются выйти за установленные рамки, и в этот момент Москва вмешивается.

Мы видели недавнюю встречу специального представителя Украины Пэуна Роговей с Вадимом Красносельским. В пресс-релизе Красносельского фактически были повторены официальная позиция и риторика Киева: формат «5+2» не может быть созван. Поэтому, продолжает Красносельский, давайте поговорим с Кишиневом один на один. Таким образом он противоречил самому себе, Вадиму Красносельскому из декабря 2023 года, и противоречил официальной позиции России. И через несколько дней его, вероятно, заставили дать интервью российским СМИ, в котором он сказал, что они хотят формата «5+2» – он вернулся к традиционной риторике.

Когда речь идет о жизненно важных интересах компании «Шериф», они периодически пытаются выйти за рамки, навязанные Москвой. Иногда им это удается, а иногда – нет. И это хороший сигнал для нас, для Молдовы, потому что это опровергает пессимистические представления о том, что мы ничего не можем сделать и что Москва все контролирует, что Москва не хочет решать этот конфликт, и у нас нет шансов.

— Подходят ли усилия нынешнего правительства для нынешней ситуации в отношении реинтеграции Приднестровского региона? В том числе в случае таможенных пошлин.

— То, что я увидел в пресс-релизах и на пресс-конференциях, которые состоялись в начале этого года, официальная идея – это экономическая интеграция Приднестровского региона в Республику Молдова с шагами в таможенной сфере. Далее следует налоговая и денежная сфера. Эти действия никогда не рано и не поздно предпринять, учитывая, что политический процесс стоит на месте уже несколько лет. На самом деле последний раз переговоры на политические темы, о политическом решении этого конфликта были примерно в 2006 году. После 2006 года, в течение 18 лет, тем для политического решения этого конфликта за столом переговоров больше не было. Фактически политическое урегулирование сильно отстает от неизбежных и объективных процессов реинтеграции в экономической, культурной, социальной, образовательной и медицинской сферах. Десятки тысяч наших граждан на левом берегу Днестра пользуются общественными, социальными и медицинскими услугами на правом берегу Днестра. На уровне людей, на уровне юридических лиц и компаний реинтеграция уже происходит. Остается только осознать и признать этот факт и облегчить эти процессы.

Если вы спросите меня, правильно ли поступили власти, убрав льготы при уплате таможенных пошлин? Да. Хорошо ли было то, как они это сделали? Не очень или даже нет, как я считаю, потому что они плохо общались, и это оставило простор для манипулятивных кампаний со стороны компании «Шериф», администрации региона. Это можно было сделать иначе.

— Когда может произойти реинтеграция в политическом плане? Что нам сейчас мешает? Когда и на каких условиях будет решен приднестровский вопрос?

— Что нам мешает? То, что мы слишком застенчивы, чтобы действовать более решительно.

— Но Вы были вице-премьер-министром по реинтеграции.

— Да, совсем в другом контексте. Видите ли, сейчас мы действительно переживаем большую неопределенность, которая сопряжена с большим риском, и я понимаю, что это звучит банально, но это также дает нам возможности. Процесс был очень трудным. Любое достижение в мирное время было очень трудным. Пока был мир в Европе, после окончания Холодной войны, закончились конфликты на постсоветском пространстве, прекратились войны на Балканах и воцарился мир. И каждая страна на этом континенте действительно ценила эту стабильность, этот мир, этот статус-кво, и поэтому было очень трудно добиться прогресса, который действительно приблизил бы нас к разрешению конфликта.

Это был баланс интересов, влияния, сфер влияния в том числе. И будем честны, европейские лидеры тогда не выстраивались в очередь, чтобы посетить Кишинэу, не говоря уже о том, чтобы оказывать ему практическую помощь. То есть все, что было невообразимо три года назад, происходит в течение последних двух лет. Но также мы должны понимать, что как только война в Украине закончится, независимо от исхода этой войны, ситуация будет заморожена, как это будет по всему континенту, и больше не будет того же уровня безоговорочной поддержки любой инициативы Кишинева. Мы должны очень реалистично оценивать свой вес, значение, перспективы и возможности.

Мы точка притяжения, внимания, и мы страна, куда европейские, западные лидеры готовы вкладывать политические и финансовые средства. Наша актуальность схожа с актуальностью Украины. Мы должны быть очень объективными в этом плане, объективно себя оценивать. В тот момент, когда вопрос Украины потеряет актуальность – а это произойдет, когда будет мир, – начнется рутина, восстановление, и тогда мы, возможно, сможем извлечь выгоду, участвуя в процессе восстановления Украины. Но такого же уровня внимания, поддержки и, повторюсь, доступных инвестиций, политических и финансовых ресурсов у нас не будет.

— То есть приднестровский вопрос должен быть решен, пока идет война?

— Да. Именно это я хочу сказать. И его можно решить сейчас, потому что когда будет мир, ничего уже не поменяешь.

— И Вы думаете, что наши власти это знают, понимают?

— Знаете, как это бывает? Мир не наступает в одночасье, когда все принимают условия. Нет. Мир устанавливается и война заканчивается именно потому, что те, кто прямо или косвенно участвовал в войне, пришли к согласию по послевоенным договоренностям. Причинно-следственная связь именно такая. Они договорились, поговорили напрямую или через посредников, договорились, что остановятся, так закончат войну, и тогда наступит мир. Но если наступил мир, значит обо всем уже договорились. Всё, никто больше не вмешивается в политическую карту Европы.

— Спасибо вам за эту беседу.

Беседу вела Наталья ЗАХАРЕСКУ