Материал Новой газеты. Европа
Из Украины в Израиль
Первая война началась для мамы семерых детей киевлянки Тальи Левитан в пять утра 24 февраля прошлого года. Звонила Хана Асман (жена главного раввина Киева и Украины) — начальница, коллега, подруга. Ракеты появились над Анатевкой (еврейская деревня недалеко от Киева, под патронатом раввина Моше Асмана) практически сразу. На второй день семья перебралась в холодный подвал — уже гремели взрывы, окна пришлось заложить подушками, чтобы не посыпались стекла. Там и спали, и жили, выходя только в туалет. Детям было особенно тяжело: полтора месяца назад они потеряли папу — на излете пандемии Covid-19.
Решение об эвакуации Талья принимала одна — родители оба глухонемые, 84-летний отец еще и слеп на один глаз, а на фоне стресса терял зрение и на втором. За два дня до войны она купила машину, но не успела оформить на себя. Часть детей поместилась в багажном отделении, другие теснились в салоне, за рулем — сопровождающий.
Проехали мимо взорванной нефтебазы, над которой поднимался черный гриб, возвышаясь, как столп над землей. Блокпосты, танки, вооруженные люди… «Дети очень пугались — я такой молитвы “Шма, Исраэль” не слышала никогда — машина аж гудела, — вспоминает Талья. — Водитель сказал, что с такими молитвами он сам станет евреем».
По словам женщины, их словно кто-то вел. Оставили позади Васильков — пришло сообщение в телеграм-группе: город бомбят. Только миновали Белую Церковь — то же оповещение. Но страх не покидал — 9-летнему Йосефу требовался памперс на каждом блокпосту, из машины старались не выходить. Младшему — Элику — не исполнилось и двух, поэтому оставался запас подгузников. На КПП дети махали руками бойцам теробороны, и те с улыбкой им отвечали, что хоть как-то разряжало атмосферу.
Границу с Молдовой переходили ночью. Пешком. На каждом из детей — по два рюкзака, старшая — Дора — несла малыша, даже 7-летняя Хая тащила подгузники, все что-то волокли. «Только зашли на мост — завыли сирены, и сразу разревелись дети, — рассказывает Талья.
— Я им говорю: можете плакать и кричать сколь угодно — только бегите, не останавливаясь. Так мы бежали по мосту — орущие дети с вещами и я с чемоданами, замыкая цепь».
Уже на молдавской стороне в приемном пункте для беженцев 10-летняя Батэль потеряла сознание от стресса… Какой-то полицейский обнял ее, успокоил. Волонтеры стали наперебой предлагать еду и напитки, не зная, что семья соблюдает кашрут (свод религиозных предписаний в иудаизме, связанных, в том числе, с питанием. — Прим. ред.). Один из местных сам оказался евреем, вошел в положение и помогал, чем мог (многое происходило вообще без участия беженцев): кто-то взял телефон, вставил сим-карту, другой принес воды, третий— успокоительные таблетки. Потом был обед в кишиневской синагоге, и рейс на Тель-Авив из Румынии, поскольку небо над Молдовой закрыли.
Пижамная вечеринка в укрытии
В Израиле их встретил старший сын Давид, живущий в стране восемь лет. Осели в небольшом городке Кирьят-Малахи на юге — между Ашдодом и Ашкелоном. Место тихое и до недавнего времени безопасное, дети совершенно свободно могли гулять допоздна.
Травма, впрочем, ушла не сразу. Первый Пурим (самый веселый еврейский праздник) на Святой Земле был просто чудесен — весь городок вышел на улицы, детей развлекали клоуны, всем раздавали угощения. «И вдруг, — вздыхает Талья, — Йосеф всё бросил, прибежал домой и разревелся: мама, как же я могу праздновать, когда дети в Украине не могут ни карнавальный костюм купить, ни мишлоах манот (традиционные подарки) получить, у них там одни взрывы. Так расстроился, что разбросал всё, что ему надарили, сказал: мне вообще ничего не надо, я не могу радоваться, когда такое происходит».
Тяжелую депрессию пережила средняя дочь Эля — ей 15. Просто запиралась в своей комнате, никуда не выходила. После длительной работы с психологами начала приходить в себя: появились подружки, стала учиться. На всё про всё ушло полтора года.
А потом наступило 7 октября. «В тот день у нас был шабат кала (суббота невесты, которую та проводит с подругами перед хупой, церемонией бракосочетания. — — Прим. ред.), — продолжает Талья. — В гости приехала Рахель — девочка из нашего детского дома в Ирпене, помню ее в два с половиной годика, и вот — уже невеста. Приехала со своими подружками — тоже нашими воспитанницами, которые росли на моих глазах.
Всё начиналось очень красиво, мы подготовили много сюрпризов, украсили дом. Около семи утра завизжали сирены, даже не сразу сообразили, что случилось».
А потом все вместе сидели в мамаде (защищенной комнате). Приятного мало, ведь подружки невесты — из Ирпеня, хорошо помнят ужасы марта 2022-го, а сейчас снова оказались под обстрелами. Невестам обычно устраивают пижамную вечеринку, но поскольку в мамад набились, кто в чем спал, — можно сказать, почти получилось. В свое время девочки участвовали в отборочном туре всеукраинского конкурса «Голос. Дети», поэтому, чтобы отвлечься, пели украинские песни: «Сіла птаха», «Мені сорочку мама вишивала» и «Калину».
«Что касается моих детей, то настоящий страх в их глазах я увидела, когда после распоряжения Службы тыла начала собирать рюкзак с документами, — делится многодетная мама. — Они помнили этот рюкзак: в Киеве он тоже заменял нам “тревожный чемоданчик”».
Вторая в жизни детей война
Самые свирепые обстрелы Кирьят-Малахи пришлись на первый день войны — в одной из комнат семьи Левитан даже вылетели карнизы. Потом интенсивность ослабла, но линия фронта — как на ладони: из окна отлично видны атаки на Ашкелон и красные хвосты ракет, сбитых «Железным куполом».
Интересно, что некоторые соседи не услышали сирену в то злополучное утро и спокойно шли в синагогу, тем более что шабат совпал с праздником Симхат-Тора. Многие не устраивали трапезу дома, планируя провести в синагоге весь день, и не переживали из-за пустых холодильников. Как и в Украине, поначалу были перебои с продовольствием: молоко, яйца и хлеб отпускали дозированно, а бутилированная вода — до сих пор дефицит; правда, в Израиле можно пить воду из-под крана. И вновь, как и в Украине, семью не оставили наедине с проблемами: живущий в Кирьят-Малахи сын раввина Асмана закупил для Тальи продукты.
Сама она организовала в зуме группу психологической поддержки для новых репатриантов и русскоязычных старожилов. Люди не собираются покидать город, из 20 одногруппников уехала лишь одна женщина с ребенком, остальные рвутся волонтерить и помогать согражданам. Это касается не только репатриантов последней волны из Украины, но и москвичей, приехавших после 24 февраля 2022-го в знак протеста против вторжения в соседнюю страну. Речь, по словам Тальи, идет о людях достаточно успешных, имевших квартиры в центре Москвы, бизнес, и сделавших однозначный этический выбор.
Помните Рахель, которой ХАМАС испортил шабат кала? Она таки стала под хупу (свадебный балдахин) в Иерусалиме на шестой день войны.
Раввин Моше Асман и Талья были на свадьбе единственными гостями из киевской общины, невеста плакала — эти люди для нее, по сути, семья.
Имея два украинских диплома о высшем образовании (социолога и педагога), Левитан в Израиле продолжает учебу на профессионального коуча. Пытается создать иллюзию нормальной жизни для детей, дозируя информацию о второй в их жизни войне. Игры и мультфильмы вытеснили телеграм-каналы с их нерадостными новостями. Продолжают учиться и дети — как многие их сверстники в Украине, онлайн. Отцы одноклассников Йосефа, Батэли, Эли и Хаи мобилизованы, и ребят настраивают на то, что их учеба — вклад в общее дело.
Старший сын Давид — сержант ЦАХАЛа — служит на юге, близ Мицпе-Рамон. Первые трое суток вообще не спал.
Свое будущее Левитаны видят в Израиле — возвращаться им некуда, да и не к кому. Жителей в Анатевке сейчас немного; дома, впрочем, уцелели, хотя ракета упала рядом с оэлем (шатер на могиле праведника) Чернобыльского ребе. Что дальше? У Тальи есть ответ: «Я не позволяю себе падать духом, но не строю никаких планов — живу одним днем, научившись этому еще 24 февраля 2022-го».
