Материал hromadske
Дети больше всего нужны своим родителям. И после смерти тоже. После смерти — особенно. Надежда Ефременко из Черниговской области прошла путь длиной в 463 дня, чтобы найти своего сына Владислава. Красивого, голубоглазого, улыбающегося мальчика, которому навеки 24. Всем матерям погибших воинов посвящается.
Мать и сестра — на запад, Влад — на восток
Влад рос, как и все парни: гонял на велосипеде, играл в футбол и рыбачил. Благо, река возле дома. Он, папа, мама и сестра Лиза жили в поселке Варва в Черниговской области. И бабушка рядом.
«Его все любили, и он всех любил, доброе сердце было», — говорит Надежда.
Юноша выучился на электрика, ездил на строительство во Францию. Когда мама собралась на заработки в Европу присматривать за стариками, на первую поездку деньги дал ей Влад: «Если обманут, чтобы было за что вернуться».
Парень еще с 16 лет хотел на фронт, но окончательно для войска созрел в 23. Пошел на контракт в 95 десантно-штурмовую бригаду, был командиром отделения, когда та воевала в ООС. Великая война застала его на учении в Житомире.
Влад ездил на строительство во Францию
предоставлено hromadske
Парень еще с 16 лет хотел на фронт, но окончательно для войска созрел в 23
предоставлено hromadske
«Его и парней сразу на вертушке отправили в аэропорт. Он мне звонит: “Мам, аэропорта нет, все разбомблено”. А я почему-то о Борисполе подумала. Как это нет? Там же тихо вроде», — рассказывает Надежда.
Уже позже догадалась, что речь шла о Гостомеле. Сын его защищал.
Тогда же, в первые дни вторжения, позвонил по телефону и тихонько сказал, что их группа попала в окружение. Где именно, не сообщил.
«Рассказал, что сидят и не могут выбраться. Я тогда бегом в военкомат: “Вы знаете, что ваша бригада в окружении? Делайте что-нибудь!” А вечером сын написал: “Выбрались!”» — вспоминает женщина.
Владислав настоял, чтобы мать и сестра уехали из страны: Черниговскую область оккупировали, так что могли дойти и до их села.
Надежда сбрасывает скриншоты переписки с сыном в соцсетях:
«Хочу быть поближе к тебе», — пишет мать.
«Ну я — это такое, это моя профессия. Со мной может произойти что угодно. А у тебя Лиза, поэтому подумай, как уехать. Хотя бы в Закарпатскую область», — отвечает сын.
Они все отправились в один день: женщины — на запад, в Германию, в семью, где раньше работала Надежда, Влад — на восток, защищать Харьковскую область.
Позже он поздравит с 8 марта: «Чтобы оставалась всегда самой красивой мамой в мире. Сил как можно больше ту на поддержку, которую ты нам оказываешь. Люблю».
Когда мать спрашивала, что ему выслать, писал: «Я уже привык жить без ничего. Просто немного покоя — и я рад».
Когда она писала, что хочет вернуться, отвечал: «Сиди. Придет время, и вернешься. Я должен быть уверен, что с вами все нормально и мне не за что переживать. Люблю, целую, обнимаю. Лизе и бабушке привет!»
Над перепиской в Telegram надпись возле контакта: «Посещение — очень давно».
Два чувства в сердце матери: надежда, что сын жив, и желание найти тело, если нет
«В последний раз мы разговаривали 1 апреля. Очень коротко. “Мам, мы были на задании. Вот вышли в такую зону, где можно немного позвонить. У меня все нормально, жив, здоров. Спишемся позже в Telegram”».
И все. Позже женщина получит распечатку звонков сына: он пытался позвонить ей 5 апреля в Германию, но не сложилось.
Неделю родители в постоянном напряжении. Что бы ни делали, внутри передряги, глаза не отрываются от телефона: а вдруг пропустили известие? Мысли скачут: может, нет связи; возможно, нельзя зарядить телефон; может, близко к врагам, и потому тихо?
В конце концов, Надежда звонит в часть пресс-офицеру: «Ну что там? Как там?» — «Все хорошо» — «Передайте Владику, что мы его очень любим, ждем. Я, бабушка и сестричка — все».
Пресс-офицер обещает, что юноша перезвонит по телефону. Но — тишина.
Влад с мамой и сестройп
редоставлено hromadske
На следующий вечер из части отозвались: «Парни говорят, что во Влада попал снайпер. Но неизвестно, погиб или нет. Мы постараемся его достать. Уже помогали ребятам выбраться из окружения, так и на этот раз надеемся».
У женщины оборвалось сердце. С тех пор в ней будут колебаться два противоположных чувства: надежда на то, что сын жив, и желание найти его тело, если нет. Порой будет преобладать одно, иногда другое. И так 463 дня.
Официально Владислав числился без вести пропавшим, так что родители начали свои поиски. Прежде всего, выясняли, кто был рядом с сыном в том бою, кто видел воочию, что произошло. А это очень сложно.
Несколько друзей подтвердили гибель, но это им кто-то пересказал. Через несколько цепочек знакомств отец выходит на командира взвода, который признает: «Да, это мой солдат. Но я не в курсе, что и как было».
«И я надеюсь: если нет свидетелей, что Владик умер, может, он жив? И все ошибаются?» — размышляет Надежда. Она просила родного брата из России помочь искать парня там, сама писала письма в тюрьмы и СИЗО на оккупированных территориях. Ничего. Влада разыскивали одноклассники, друзья, родственники.
«Где я только не была, кого только не просила. Разве что к гадалке не ходила, не верю в такое. А другие мамы по 4 тысячи гривен за такое гадание отдавали. Но в августе нашлись ребята, которые были рядом с сыном», — голос ее гаснет.
Теперь женщина знает, как все произошло.
Влад на службе
предоставлено hromadske
«… но он погиб»
В селе Сулиговка Изюмского района Харьковской области группа украинских военных шла на зачистку и нарвалась на вражескую ДРГ.
«Владик со своими был в одном доме, россияне — в другом. И они перестрелевались. Наши вызвали помощь. Это были парни из другой бригады, незнакомцы. Он с ними и остался. Застрелен 7 апреля. Тогда же нескольких собратьев ранили. Их забрали вечером, а трое других бойцов остались до утра. И тело Владика с ними. Они и рассказали нам, что сын погиб как герой, — шмыгает носом Надежда и добавляет тихо, для себя: — Но он погиб».
Эту фразу женщина повторит еще несколько раз. И это будет означать, что все слова, даже самые веские в мире, — ничто против этих трех: «Но он погиб».
«Пуля попала ему в плечо, — продолжает женщина. — Другая бы пробила и вылетела. А это такой шар, который меняет свое направление, встречая препятствие. Эта пошла ему в сердце. Буквально минута-полторы… и он умер. Ему стали оказывать помощь, заклеили дырочку. Она была крошечная… но он умер».
Когда украинские военные в августе 2022 года освободили Сулиговку, уничтожив более сотни россиян, Ефременки поехали туда.
Но поисковик из бригады сына, который им помогал, ошибся. Завернул не в тот дом. Супруги походили вокруг — никаких признаков, что здесь кто-то лежит. И в голове Надежды колесом закружились мысли: может, сын потерял сознание, а не умер? Пришел в себя и отполз куда-нибудь.
Она посмотрела погоду в ту ночь. С одной стороны, холодно, но не до такой степени, чтобы замерзнуть. Но была ли под ним теплая куртка, чтобы не простудился? С другой — не жарко, тогда кровь не так быстро вытекает.
Когда мысли вертелись в другую сторону, ей становилось страшно. Если сын погиб и его тело никогда не найдут? А вдруг его разорвало на атомы? Или звери растащили плоть по частям? А может быть, его раненого вывезли в Сибирь, умер там, и никто об этом никогда не сообщит?
Ища сына живого, она искала его и мертвого. В моргах Днепра. Поговаривали, что там находили «пропавших без вести, еще и с документами».
Ефременки решили: если до тепла Владислав не найдется, поедут в село с лопатами. И будут копать сами.
Влад на службе
предоставлено hromadske
«Ты погиб?» — «Ну что же поделаешь?»
В марте 2023 в группе 95 бригады появилось объявление: в ближайшие дни в этой местности будут работать поисковики, военные и кинологи — отряд «Антарес».
26 марта женщине позвонил по телефону поисковик. Нашли. Военные наткнулись на с череп: Владислава прикопали собратья, но дожди размыли землю — и кость забелела. Через 5 минут на месте были собаки, которые подтвердили находку.
Сомнений не осталось: в том месте погиб только один боец — Владислав Ефременко. Но материнское сердце не верило.
«Отправьте мне фото его зубов. Владик перед этим делал зубы во Львове, и у меня были фотографии из клиники. Военный засомневались: “Мамам такого нельзя показывать”. — “Я в моргах такое видела, что волосы торчком, я готова, высылайте”. Там такие неровности спереди, и они совпали. Это были его зубы», — голос ее удручающий.
Но тут же нервно смеется: «Все равно думаешь: а вдруг у кого-то еще такие зубы…»
Перед тем, как Надежда получила анализ ДНК, ей приснился сын. Впервые за более чем год поисков.
Зашел в дом в штатском. Обнял. Она его. И стоят. «Владик, мне сказали, что ты погиб». А юноша отворачивается и грустно говорит: «Ну что тут поделаешь?»
Утром мать поняла: нужно готовиться к похоронам.
13 июля 2023 года Владислава похоронили в родном селе. У его бабушки и дедушки. А на месте гибели в Харьковской области отец установил флаг, возложил цветы и конфеты.
* * *
Во время похорон на машину с телом военного села бабочка. Потом опустилась на плечо матери.
«Я не верю, что Владика нет. Нет такого ощущения. В моем воображении он живет в другом месте», — говорит женщина через три месяца после похорон и через полтора года после гибели сына.
