Материал Новостей Донбасса

Оборона Мариуполя длилась три месяца. Все это время город подвергался массированным обстрелам — с земли, с моря, с неба. Военные и местные мирные жители много дней проводили в бомбоубежищах комбината «Азовсталь» — под землей, где остро не хватало лекарств, еды, воды и не было возможности связаться с родными. «Новости Донбасса» поговорили со свидетелями событий спустя год.

«Когда все начиналось, серьезно не восприняла»

Мариупольчанка, жена защитника Мариуполя, погибшего на «Азовстали», Оксана рассказывает, что недавно ей вручили одну из наград ее мужа Дмитрия.

«Мне вручили его посмертную награду. Это орден за мужество третьей степени», — поделилась она.

Женщина вспоминает, как началось полномасштабное вторжение.

«Дима сел на край кровати, говорит: “Ну, все началось”. Я это серьезно не восприняла. После 2014 года, наверное, было ожидание, что это несколько дней, какое-то короткое время, и утихнет. Потом уже перезвонила мама, сказала, что на территорию Ильича на аглофабрику заезжают танки, что их всех отправляют с работы. Тогда уже как-то стало понятнее, что нормально вряд ли будет», — рассказала Оксана.

По словам жительницы Мариуполя, 26 февраля 2022 года утром ее муж по своему желанию, без вызова, вернулся на службу в «Азов».

«Он, когда уезжал, попросил никого не выходить. Я с ним вышла на улицу, сказала ему, что мне страшно. Он сказал: “Мне тоже, но дома я сидеть не смогу. Ты понимаешь, что я просто себе не прощу, если я останусь дома”», — вспоминает Оксана.

67 дней на «Азовстали»

Житель Мариуполя Вячеслав провел на «Азовстали» 67 дней.

«У меня был контракт резервиста. Утром я проснулся и пошел на “Азовсталь”, где работал много лет… Звонят из военкомата, говорят, приходите, вас ждем. И уже в 9 утра я сказал начальнику, что пошел. Вечером 24 февраля меня и еще нескольких людей отправили на охрану госпиталя, который был возле бассейна “Нептун”», — отметил Вячеслав.

Решили пойти в бомбоубежище после обстрела квартиры

Мариупольчанка Юлия была на «Азовстали» 56 дней. Решение отправиться туда семья приняла после того, как квартиру обстреляли из РСЗО «Град». Это произошло утром 2 марта.

«Я увидела вспышки “Градов”, чуть не побежала к окну, благо, крикнул муж: “Ложись”. Я упала на пол. Муж как раз рассказал, что в бомбоубежищах комбината, конвертерного цеха, находятся его брат с женой и многие работники “Азовстали”. Люди близлежащих домов туда тоже пришли», — вспоминает Юлия.

Собираться пришлось между обстрелами.

«Схватили документы, значок, вещи. Я несла переноску кота, и мы прибежали к проходным комбината “Азовсталь”. Там были военные. Они проверили документы. Увидели, как я перепугана — у меня руки тряслись от страха — и предложили нас подвезти в бомбоубежище», — рассказала женщина.

Военный получил ожоги, телефон сгорел

Оксана вспоминает о том, что в конце февраля они с Димой еще были на связи.

«Он писал сообщения. У него особо не было такой возможности — постоянно выходить на связь. Но хотя бы написать, что со мной все в порядке. Я узнала, что у него было ранение. Он получил ожоги, телефон сгорел в том транспорте, в котором они были. И связаться именно с ним я не могла. Были ребята, друзья, знакомые, которые хотя бы иногда его видели», — отметила мариупольчанка.

Это было за несколько дней до ее дня рождения — 10 апреля.

«Дима у кого-то из ребят взял телефон и написал. Он сообщил, что на “Азовстали”, в госпитале, что ожоги уже заживают. “Все нормально и не переживай. Я скоро буду возвращаться на позиции к своим ребятам”», — привела Оксана его слова.

Защитник Мариуполя Вячеслав сообщил, что 12 марта его и еще одного парня, который сейчас находится в плену, отправили на оборудование нового госпиталя на территории комбината «Азовсталь».

«Со временем, через несколько дней, начали привозить раненых. Там уже тогда строился такой оборонный городок, военные завозили оружие, продукты. Оборудовали места. И они довольно неплохо все организовывали. Там был целый вагон с едой», — сказал Вячеслав.

Первые недели и начало боев

Юлия, попав в бомбоубежище, узнала, что многие люди там находились с 25 февраля, с 26 февраля — с семьями.

«Непосредственно в нашем бомбоубежище было 76 человек. 17 маленьких детей, много пожилых людей. Самому маленькому ребенку было на тот момент 3,5 месяца. Это был грудничок. Вначале нам казалось, что мы в относительно безопасное место попали. С 10 марта уже начались бои. Шли очень сильные, массированные обстрелы, обстреливали с моря отдельными ракетами с самолета, сбрасывали бомбы, стреляли с “Градов”, гаубиц. В общем, с земли, с моря, с неба постоянно обстреливали», — перечислила женщина.

Как отмечает Вячеслав, первые несколько недель на «Азовстали» было более-менее тихо.

«И в эти недели привезли много лекарств. Думали, ну все, тут лекарств хватит на год обороны. Можно тут сидеть. Но выяснилось потом, что не хватает. В апреле, в мае уже лекарств было мало», — говорит мужчина.

По словам Юлии, люди, когда бежали в бомбоубежища, некоторые вещи брали с собой.

«Мы тоже из дома чуть-чуть захватили то, что было. Но основное — нас спасло, что это бомбоубежище находилось в здании административно-бытового комплекса. Там была столовая, и в столовой оставались запасы. Плюс еще о запасах позаботился начальник цеха с нашими военными. Они привезли. Какая-то часть была, мы ее растягивали, но на 76 человек — очень сложно», — рассказала мариупольчанка.

Она подчеркнула, что помощь оказывали военные, которые регулярно приходили и делились едой.

«У них тоже уже под конец практически ничего не было. Но они старались все равно что-то принести детям, пожилым людям, и делились какими-то лекарствами. Потому что пожилые люди были с хроническими заболеваниями. А вот еще я вспомнила важный момент: грудничку военные помогли очень хорошо с питанием. Где-то нашли смесь и молоко, и можно было его кормить», — отметила Юлия.

«Птички» с гранатами знали, где находятся люди

Все были, как вспоминает Вячеслав, преимущественно внизу, в бункере.

«Мы дежурили на входе. И внизу помогали раненым, помогали врачам. У нас была еще одна задача: приезжали авто с ранеными, и нужно было выйти на поверхность под обстрелами и занести вниз. Там я получил ранение. Там же постоянно висели “птички” над нами, они видели буквально все: кто, где ходит, когда. Они знали и четко могли бомбить, с точностью до метра попадали», — уверен мужчина.

По его словам, оккупанты следили и знали, где находятся люди.

«У нас было два выхода из этого подвала, “птички” висели с этими “ВОГами” (гранатами) над каждым выходом. И если выходишь — они сразу скидывали четко по тебе. Они знали, что там раненые, и контролировали эти входы», — пояснил военный.

Попали, как в мышеловку

Юлия рассказала случай, когда удалось на телефоне поймать интернет. Люди узнали, что 15-18 марта мариупольцы выезжали на своих автомобилях.

«Некоторым удавалось выехать, и мы понимали, что мы попали сюда, как в мышеловку, мы не можем выбраться никак. Надежду нам дал Орест Казацкий. Он к нам пришел 18 апреля, снял видеосюжет и показал всему миру, что в бомбоубежищах “Азовстали” находятся гражданские лица. Очень много детей маленьких, пожилых людей. Что мы постоянно находимся под обстрелами, что у нас катастрофически не хватает продуктов, нет лекарств. И он сказал, что ведутся переговоры, гарантом выступают ООН и Международный комитет Красного Креста», — рассказала мариупольчанка.

Тогда, по ее словам, у людей появилась надежда на то, что удастся выбраться. 

«Когда была первая эвакуация, пришли военные — было согласовано с российской стороной. В первой очереди на эвакуацию были в основном пожилые люди и дети маленькие. И когда уже согласованно хотели дать команду выводить людей, стал летать дрон и сбрасывать гранаты, пострадало несколько наших военных. Потом начался очень сильный массированный обстрел вплоть до вечера», — поделилась Юлия.

А 30 апреля утром люди проснулись и обратили внимание, что очень тихо.

«Такого дня мы вообще не помнили. Тогда у части нашего убежища, где-то человек 30 — у них началась паника. Они говорят, мол, затишье, а вдруг опять не получится… И не будет уже такого шанса. Они побежали, и через дырку в стене комбината выбрались, а мы ждали вечера», — сообщила мариупольчанка.

В то время нацгвардейцы в своем обращении из «Азовстали» говорили о месяце жестоких боев, подчеркивая, что гуманитарная ситуация приобрела катастрофический характер. Военнослужащие призывали провести эвакуацию гражданских, раненых и забрать тела погибших.

Вячеслав вспоминает, что ложился спать — и не знал, проснется ли утром. Но не хотел об этом думать.

«А как жить, если паниковать? Тут стоял вопрос контроля над своими эмоциями и над мыслями. Некоторые люди не выдерживали. Там были такие. Не выдерживали психологически», — подчеркнул он.

Как проходила эвакуация гражданских

Юлию вывезли 1 мая в 06:00.

«Пришли военные, сказали собираться и брать с собой минимум вещей. Мы стояли еще где-то полтора часа на набережной, пока российская сторона разминировала этот мост. Потом нас передали уже на этом мосту. Мы прошли, нас встретили представители ООН, Красного Креста», — пояснила мариупольчанка.

Водитель, который перевозил людей автобусом, был из Донецка.

«Мы сели в автобус, и он нам сразу сказал: “Ну что, мы вот так восемь лет жили”. Я хотела сказать — вообще, посмотрите на уничтожение, стерт с лица земли Мариуполь. Вы нам это говорите. Потом представитель ООН сказал, что нас сейчас повезут в Безымянное, и еще будет фильтрация», — рассказала Юлия.

Тех, кто долгое время был на комбинате, привезли в Мангуш, где они провели около часа. Представителям ООН удалось договориться с россиянами, чтобы пропустили несколько машин.

«Когда мы стояли, мы увидели, какой бой шел в Мариуполе. Было очень хорошо видно черные облака над “Азовсталью”, содрогалась вся земля и были слышны обстрелы… В других бомбоубежищах оставались гражданские лица, наши военные, а они опять принялись массированно обстреливать “Азовсталь”», — подчеркнула Юлия.

В бункер было прямое попадание

Оксана считает, что повлиять на ситуацию никто не мог.

«В тех условиях, в которых находился гарнизон Мариуполя, со всем тем, что происходило на “Азовстали”. Наверное, это действительно было дело случая, кто выживет, а кто нет. В бункер, в котором находился Дима, было прямое попадание, и он полностью выгорел. Никого в живых там не осталось. Будет ровно год, как Димы нет», — поделилась мариупольчанка.

В мае муж написал ей, что всю ночь были сильные обстрелы, которые могли повредить оборудование связи. Поэтому, говорил он, связи может не быть, но волноваться не нужно.

«Сказал, что не удалось поспать. Очень хочется спать. Написал. Выходит, уже последние сообщения. “Я тебя тоже люблю. Всем нашим привет! Скоро напишу”. С восьмого числа до 13 у меня не было никакой информации. Я надеялась, что действительно просто повредили эту систему связи, и у них нет возможности как-то отписаться, позвонить», — пояснила женщина.

Оксане сразу официально никто не сообщил о гибели мужа.

«Потом мне уже девочки из патронажной службы сказали, что у него в анкете на тот момент не было никаких контактных данных. То есть он не оставил наши телефоны — по крайней мере, так сообщили. И они не знали, с кем можно связаться из побратимов, из друзей. Это уже обсуждалось где-то в общих чатах в переписке. И мне просто написал один знакомый, знаю ли я, что с Димой. И скинул с переписок, где идет речь о том, что Димы уже нет в живых», — поделилась жена погибшего защитника.

В плену россияне избивали до потери сознания

Вячеслав подчеркивает: россияне понимали, что они уже могут додавить до конца в свою пользу.

«Они так и сделали. Договаривались, что выходим в плен, что все будет культурно. Я просто думал, что выйду, и будет больше вероятность, что останусь в живых. Если бы мы там остались, мы бы уже долго не продержались, потому что не было ни воды, ни еды. Тяжело раненый получал в сутки пластиковый стаканчик каши и немного воды», — пояснил он.

Защитник Мариуполя вспоминает, что сначала всех привозили в Еленовку, а затем уже отправили в Россию, по разным городам. Его — в СИЗО Таганрога. 

«У них там еще традиция с ГУЛАГовских времен. Они при переезде из тюрьмы в тюрьму очень жестоко, на приемке, на встрече, когда привозят, избивают. Избивали так, что кто-то терял сознание. Очень-очень было тяжело там. Мне на той приемке, когда привезли в Таганрог, сломали три ребра, и я потом еще месяц не мог ни согнуться, ни разогнуться. Я пробыл в Таганроге до августа, и потом меня повезли в другую тюрьму. И отношение, и содержание там были очень-очень плохие. Обмен состоялся 29 октября», — пояснил военный.

Юлия же автобусом проехала через «серую зону» — и попала в Запорожье. Было непередаваемое, по ее словам, чувство счастья и радости.

Он был музыкантом

Оксана рассказывает о своем муже, что не воспринимала его как военного.

«Я с ним познакомилась, когда он уже ушел со службы, вернулся к гражданской жизни. Он для меня был предпринимателем, моряком, музыкантом — точно не военным. И в Мариуполе, я думаю, его как раз большая часть людей знают, как музыканта. Это то, чем он, наверное, горел всю жизнь, с детства. Это музыка. Единственное материальное, за что он переживал, это его инструменты. Много ребят к нему как к наставнику относились. Они знали, что к нему можно прийти, пообщаться, поиграть на разных инструментах», — отметила мариупольчанка.

Она считает, что часть тел могла остаться под завалами, а от части могло практически ничего не остаться — потому что была очень высокая температура при взрыве. Поэтому тела могли сгореть практически полностью, без возможности их идентифицировать.

Сейчас Оксана живет в Закарпатской области. Вячеслав после освобождения из плена вернулся на военную службу, и сейчас находится в Донецкой области. Юлия живет с мужем в Днепропетровской области. Она продолжает удаленно работать в компании «Метинвест», которой принадлежит комбинат «Азовсталь».

Материал создан при поддержке «Медиасети»