«Мама думала, что нас везут на смерть»

День Победы во Второй мировой войне для некоторых народов, живших на территории бывшего Советского Союза, связан с трагическими событиями принудительной депортации. По разным оценкам, в 30-40 гг. прошлого века из бывших республик СССР были депортированы от 2,5 до 6 миллионов человек.

Музей жертв депортаций

Бессарабия и Северная Буковина, входившие в Румынию и присоединенные к СССР в 1940 году, пережили три волны депортаций. В июне 1941 года были вывезены около 30.000 человек. Вторая волна была в июле 1949 года, когда за одну ночь депортировали более 35 тысяч человек. Третья волна прошла в марте-апреле 1951 года. По мнению историков, количество высланных из Бессарабии исчисляется десятками тысяч.

Теодосии Козмин было семь лет, когда ее отца арестовали в мае 1945 года. Причины ареста – сотрудничество с румынскими властями в период, предшествовавший аннексии, когда Бессарабия была частью Румынии. Советская власть стремилась устранить интеллигенцию: учителей, священников, общественных деятелей. Отца Теодосии и его друга, Иона Москальчука, все чаще вызывали в сельсовет, советскую административную структуру. Там их допрашивали с раннего утра до позднего вечера.

«Моя мать билась, как рыба об лед»

У Теодосии Козмин было три сестры и новорожденный брат. По вечерам, Теодосия не засыпала, а оставалась с матерью и бабушкой, которые не ложились, пока не приходил с допроса отец, Георгий Козмин. Расследование длилось месяц, после чего отца отправили в тюрьму в Сороках. Все это время мама боролась с «поставкой» – обязательством отдавать государству большую часть зерновых. Одна из сестер и бабушка, между тем, умерли. Теодосия оставалась дома с младшим братом, «сестры шли в поле, а мать дни напролет стояла в очереди, чтобы сдать корову на мясо». Вскоре умер младший брат. Начался тиф, а следом, в 1946 году, наступил голод. «Моя мать билась, как рыба об лед. У нас в доме ничего не было, только кое-какое приданое для моих старших сестер. Мы продали его, чтобы выжить во время голода», – вспоминает женщина.

Теодосия Козмин была депортирована в 10 лет. Сейчас она работает в Музее жертв депортаций

Пока отец находился в тюрьме, мать ходила в Сороки пешком, чтобы принести ему еду. «Не разрешали ничего передавать. Она плакала и становилась на колени. Мы не знаем, попадали ли пакеты к отцу, они не разрешали свиданий. Мама, уходя, смотрела на тюрьму, и папа иногда ее видел и махал ей рукой. Это было единственным средством общения», – рассказывает Теодосия.

«Вы пришли забрать наши жизни?»

1949 год обещал быть удачным, ожидался хороший урожай. Соседи и родственники работали в поле, а Теодосия смотрела за ребенком старшей сестры. Память запечатлела этот вечер: «Работники пришли с поля. Мать приготовила несколько блюд, мы сидели за столом. Мама спросила: «Вы видели, как много машин сегодня проехало по шоссе? Чем это вызвано?» Кто-то ответил: «Кто знает, Дарья? У машин свои дела». После все разговаривали, вспоминали каждый о своем. Кто-то сказал в какой-то момент: «Вот, мы у вас засиделись, будто завтра не увидимся».

Родители Теодосии Козмин. Отца арестовали в 1945, а в 1949 депортировали мать с дочерьми

После двух часов ночи раздался стук в дверь. «Мама встала. Я спала чутко и тоже проснулась. Я побежала за мамой к двери. По голосу я узнала секретаря Сельского совета: «Откройте, не бойтесь, вы же меня знаете». И мама открыла. Как только приоткрылась дверь, вломились москали».

Дарья Козмин, увидев, что они бесчинствуют, сказала: «Господи Боже, сколько можно? Я отдала вам все, что имела, вы забрали у меня мужа – отца пятерых детей. А теперь пришли забрать наши жизни?».

«Конца вагонам не было видно»

«Нам сказали взять с собой какую-нибудь одежду. Мама просила сказать, куда нас везут, но они отказались ответить. Мама думала, нас везут на смерть, ей было тогда тридцать с лишним лет, а отец умер – мы потом узнали – в 40 с лишним лет, в расцвете жизни». Нас заставили залезть в грузовик.

От дома автомобиль проехал к другому дому и так далее, пока не был полон. Одна из сестер, которая в то время была замужем, хотела поехать с ними, но мать крикнула: «Беги!». Машина отправилась в районный центр, потом на станцию.

Теодосия Козмин с сестрой

Там их ожидал железнодорожный эшелон. «Было много вагонов, в которых перевозили крупный рогатый скот на забой. Нас поместили в первый вагон, рядом с локомотивом. Я начала их считать, но конца вагонам не было видно», – вспоминает женщина.

Когда вагон заполнился, поезд тронулся. Было мало воздуха. «Мы с грустью смотрели на перрон. Поезд отправился в Сибирь. Кто рыдал, кто кричал: «Пишите, чтобы мы знали, что будет с вами дальше!», – рассказывает Теодосия Козмин, которой тогда было десять лет.

«Благовещенск перекопан руками депортированных»

Она помнит детей, падавших в обморок от жары и вони, станции, тайгу, проливные дожди и томительное ожидание. «Там, куда нас привезли, трава была выше человеческого роста. Нас поместили в деревянные бараки, где были нары – срубленные двухэтажные кровати. Каждой семье дали одни нары. Они организовали людей на работы. Я почти месяц провела в тайге. У моей сестры, Евгении, из-за тамошних условий начался паралич», – вспоминает Козмин.

После этого их перевели в Якутию. Они сели на поезд и от усталости заснули. Часов не было, они не знали местности, проехали свою станцию и прибыли в Амурск, после – в совхоз поблизости. Там их распределили на хутор 4. «Нас посадили в вагон в степи. Клопы кусали, было полно насекомых. К зиме нас перевели в бараки. Было так холодно! Взрослые работали на ферме крупного рогатого скота, а дети искали огонь и пищу. Я провела очень тяжелые три года на этом хуторе».

Потом пришел новый приказ: их доставили в Благовещенск на реке Амур. «Они освободили склады на улице с множеством магазинов. Каждому дали по нарам. Было ужасно холодно. Когда мы мыли полы, то, как дети, делали каток и босиком скользили по нему, поскольку вода замерзала. Примерно через год построили несколько деревянных домов и дали каждой семье по комнате. Маму распределили копать землю, сестру – на стройку. Весь город Благовещенск перекопан руками депортированных, чтобы проложить канализацию. На протяжении восьми лет мы были настоящими рабами в России в этом городе», – заключает Теодосия Козмин, которая теперь работает в Музее жертв депортаций.

Только в августе 1957 года им разрешили вернуться в Молдову. Но здесь у них больше не было дома, так как советская власть превратила его в детский сад. Они нашли приют у сестры, оставшейся на родине. Только в 1961 году удалось вернуть себе дом.

Восстановление – трудный процесс

Историк Ион Варта, директор Национального архива Молдовы, изучает вопрос депортаций

Историк Ион Варта, директор Национального архива Молдовы, долго изучал вопрос депортаций. Он объясняет выселение именно состоятельных лиц тем, что советское государство присваивало себе их имущество:

«Они считались богачами, лицами, которые эксплуатируют наемный труд и много зарабатывают на других видах деятельности, например, торговле. Их включали в списки изгоев, после быстрого признания вины следовала конфискация имущества и депортация. Из Молдавской ССР были депортированы более 80.000 человек. Часто простое членство в румынских партиях было серьезным обвинением, на основании которого могли депортировать».

До сих пор неизвестно число тех, кто сумел восстановить свое имущество. Многие из тех, кто приехал домой, каждое утро беспомощно проходили и проходят мимо своих домов и земельных участков, которые так и не удалось вернуть.

Алёна ЧУРКЭ