Материал Hromadske

С начала оккупации россияне похищают людей. В Херсонской области мишенями сначала были активисты и люди с проукраинской позицией, которые выходили на митинги против оккупационных властей.

Потом начали приходить к учителям, медикам, местным управленцам, фермерам, терроборонцам, участникам АТО, родственникам военных.

Еще в начале полномасштабной войны hromadske опубликовало монолог супруги терроборонца Виталия Лапчука, которого россияне похитили из дома, держали в отделении полиции и пытали. Через несколько месяцев его нашли мертвым в реке с привязанной к ногам гирей.

О похищениях, убийствах и пытках гражданских в оккупированной Херсонской области — в материале hromadske.

«Только не убивайте нас»

«Мои родители были обычными фермерами, у них были поля, они их засевали. Работали возле своего уютного дома, вели хозяйство. Помогали людям — пекли хлеб и раздавали нуждающимся. Любили путешествовать. Любили своих детей, внуков. Все ждали, что село придут освобождать. Но так и не дождались…» — говорит Алина. Ее родителей — Валентина и Ларису Павленко, жителей села Архангельское в Херсонской области, утром 24 августа соседи нашли мертвыми в погребе. Там они обычно прятались от обстрелов и иногда ночевали.

российские военные застрелили их накануне вечером. Соседи не слышали выстрелов, только мужские голоса во дворе.

Сначала в погребе они увидели Валентина, когда подняли его тело — под ним была жена Лариса, он пытался прикрыть ее собой от оккупантов.

Супругов завернули в одеяло и похоронили в их дворе в одной могиле. На кладбище было опасно — россияне его заминировали.

Алина вспоминает, что оккупанты и раньше приходили посмотреть, как живут родители. По меньшей мере, трижды, последний раз — за пять дней до убийства.

«Когда родители были в подвале, мама поднялась в дом, ей нужно было что-то взять. Она почувствовала запах сигарет, увидела военных. Они хозяйничали дома, брали бритву, что-то еще для гигиены.

Мама просила их выйти. У них на заборе было написано “Люди”, и она сказала: “Вы же знаете, что мы здесь живем”. Можно сказать, что она выгнала их в тот день. И вот вскоре они вернулись и убили их».

Еще раньше Лариса рассказывала дочери, что в двухэтажке напротив их дома открыты окна. Они с мужем не могли понять, не живут ли там военные. Сейчас Алина считает, что оттуда за родителями могли следить.

«Мы уговаривали их уезжать. Но они не хотели — все своими руками наживали, жалко было бросать. Папа всегда говорил, что от обстрелов они спасутся в погребе.

Конечно, они опасались россиян. Когда нужно было поговорить по телефону, прятались, чтобы те не увидели и не отобрали.

Они единственные в деревне, кого так убили. Да, людей забирали на подвал, проводили с ними разговоры. Но ведь это были активисты», — рассказывает Алина.

«Выдавить тех, кто за Украину»

Уполномоченный Верховной Рады Украины по правам человека Дмитрий Лубинец отмечает, что с начала полномасштабной войны в Херсонской области зафиксировали 303 случая насильственных исчезновений, 121 человека освободили, одного — убили, а судьба еще 181 неизвестна.

«Точное количество таких случаев пока в Украине подсчитать невозможно. С момента полномасштабного вторжения практика насильственных исчезновений стала одним из распространенных методов устрашения граждан на вновь оккупированных территориях», — говорит Лубинец.

Правозащитник Александр Данилов рассказывает, что с начала оккупации Херсонской области он зафиксировал 433 случая насильственных исчезновений и 130 незаконного лишения свободы.

«Я уверен, что моя информация неполная. Этих фактов может быть в разы больше. К насильственным исчезновениям я относил случаи, когда россияне забирали человека и держали его дольше месяца».

Преимущественно россияне похищают активистов, людей с проукраинской позицией, учителей, врачей, представителей местной власти. Историю семьи Павленко правозащитник называет несистемной и нетипичной. С начала полномасштабной войны таких случаев в Херсонской области зафиксировали не более четырех, говорит он. Хотя в целом правозащитник знает о 243 фактах гибели гражданских.

«Речь идет и о расстреле эвакуационного автобуса в августе, когда погибли три человека. И об убийстве семьи Павленко. И о расстреле автомобиля с пятью людьми, где был ребенок. В мае снайпер застрелил волонтера, вывозившего людей из Херсона. Были также случаи подрывов на минах. Люди гибнут при разных обстоятельствах.

Если же говорить об истории, когда россияне зашли в дом и целенаправленно убили людей, я знаю таких немного. Обычно фермеров, работников сельского хозяйства оккупанты склоняют к тому, чтобы они регистрировались по российским законам, платили налоги. Или же их банально грабят, отжимают деньги», — говорит Данилов.

Сейчас оккупанты начали повторно похищать людей. Так, 10 сентября из собственного дома забрали Виктора Пендальчука, директора Каховской школы №1. Впервые его похитили 30 апреля и держали до 14 мая. Где сейчас находится мужчина — неизвестно.

«Он лежал на земле с приставленным к голове автоматом»

3 августа в 6:30 утра оккупанты пришли домой к главе Горностаевской объединенной территориальной громады Дмитрию Ляхно.

«Мы только проснулись, муж сделал кофе, чай, сели за стол, как вдруг я увидела, что в дом кто-то посветил фонариком. Сразу не поняла, что это, но тут ворвались вооруженные мужчины — в балаклавах, очках. Сейчас я понимаю, что, вероятнее всего, это были ФСБ или спецназ. Они кричали, чтобы мы легли на пол», — вспоминает жена Дмитрия, Елена Ляхно.

Военные кричали, искали оружие, вывели мужчину во двор, положили лицом на землю и приставили автомат к голове. Елена побежала за Дмитрием, но ей приказали оставаться в доме.

«У меня началась истерика, потому что в комнате спала трехлетняя дочь. Один из них довольно грубо сказал: “Вы наших детей не жалели, мы ваших тоже жалеть не будем”. После этих слов у меня упала пелена».

Военные забрали из дома все документы, деньги, телефоны, ноутбуки, барсетку Дмитрия, открыли сейф с ружьем. Потом забежал один из оккупантов и потребовал, чтобы Елена дала ему шапку. Вероятно — надеть на Дмитрия, чтобы он не видел, куда его повезут.

«На улицу меня не выпускали. Я только через окно слышала, как его избивали. Слышала, как муж говорил: “Не бейте, я вам правду говорю”, а его после этого — прикладом. Избивали за митинги, которые он организовывал в начале. Я закрыла окно, не выдержала и боялась, чтобы дочь не проснулась. Еще слышала, как у него спрашивали о его старших детях».

После этого Дмитрия увезли в неизвестном направлении. Тем временем в комнату Елены вошел военный.

«Он был под наркотиками или алкоголем, не знаю. Стоит, смотрит на меня. Думаю — сейчас что-то будет — или заберет меня с ребенком, или изнасилует. Но, слава богу, обошлось.

Он еще мне сказал: “Чего ты ноешь?” Я говорю: “У меня мужа забрали, ребенок маленький сейчас проснется, будет спрашивать, где отец”. Он говорит: “Ты больше кричишь, чем мы, не ной, все будет хорошо”. Развернулся и ушел. И уже больше 50 дней я ничего не знаю про мужа».

Сразу после похищения Дмитрия Елена с детьми уехала из Горностаевки, как и большинство жителей и работников поселкового совета. И только недавно узнала, что ее муж жив. Оккупанты привезли его в Горностаевку, чтобы собрать технику: компьютеры, принтеры, ноутбуки, которые раньше стояли в поселковом совете.

«Люди, видевшие Дмитрия, пересказали мне, что он сильно похудел, измученный, с бородой, грязный. Чтобы вы понимали, его забрали из дома только в трусах.

Работникам сказали, если они быстро соберут всю технику, то мужа через 3-4 дня отпустят. Но прошло больше времени, а его все нет. Говорят, что его якобы продержали в Горностаевке несколько дней и снова увезли в неизвестном направлении».

• 

• 

• 

«Россияне умеют пытать, и многим из них это нравится»

По информации Александра Данилова, похищенных людей могут содержать в подвале высшего профессионального училища №17 в Херсоне, в Дариевской исправительной колонии №10, в херсонском следственном изоляторе на улице Перекопской, в изоляторе временного содержания на улице Теплоэнергетиков, в гаражах, в помещении Главного управления Национальной полиции в Херсоне

Исследователи Human Rights Watch в своем отчете о ситуации на оккупированном юге опросили людей, которые сами пережили пытки или были свидетелями пыток гражданских. Они рассказывали, что задержанных избивали, применяли к ним электрический ток. У людей были сломаны кости и зубы, они имели сильные ожоги, сотрясения мозга, лопнувшие кровеносные сосуды в глазах, порезы и кровоподтеки.

Некоторых держали с завязанными глазами, в наручниках, без еды, воды и медицинской помощи.

«Знаю случай, когда человеку сломали семь ребер, он не мог лежать. Ему принесли стульчик и продолжали держать в плену в течение двух месяцев. Понятно, что за это время ребра срослись неправильно.

Я общался с людьми, которые, казалось, выносливые, со стержнем, и даже они говорили: “Нет вариантов, что ты будешь держаться и ничего не расскажешь. Они тебя постоянно бьют, надевают мешок на голову, ты не понимаешь, где находишься. Сейчас день или ночь. Постоянно выводят и заводят. Это превращается в сплошной ужас”.

Но что я также слышал от многих опрошенных — они [россияне] умеют это делать [пытать], и многим их них это нравится», — говорит правозащитник Александр Данилов.