Материал Jam News
В течение семи месяцев Украина отражает агрессию России, а Россия находится под жесткими санкциями Запада. Европа частично отказалась от российских энергоносителей. Страна-агрессор бомбит украинскую энергетическую инфраструктуру, а также угрожает полностью перекрыть поставки электроэнергии и газа на Запад. Российские пропагандистские медиа рисуют апокалиптическую картину того, какая суровая зима ожидает Европу.
Грузия прекрасно знает, что значит жить без электричества и газа. В 90-е годы, после распада Советского Союза, страна пережила сильнейший энергетический кризис за многие годы. Был большой дефицит электричества, отключили природный газ, люди остались без отопления, общественный транспорт работал с перебоями, проблемы возникли даже с едой.
Позже, в 2006 году, из-за российского саботажа, Грузия вновь оказалась в энергетическом кризисе. Но на этот раз ненадолго и лучше подготовленной.
Эти события заставили жителей Грузии искать способы выжить в невыносимых условиях. JAMnews рассказывает, как Грузия пережила тяжелый энергетический кризис.
«Отец грел нам постель» — как боролись с холодом
В 90-х, когда в Грузии начался первый энергетический кризис, Нино Натрошвили была школьницей. Она помнит, как однажды погас свет, выключили газ, и они остались в темноте и холоде в маленькой квартире на девятом этаже тбилисской многоэтажки:
«Мы не знали, что делать. У нас дома ничего не было, чтобы согреться. Было холодно. Ночью лежать в промерзшей постели было адом. Помню, как по вечерам отец грел нам с сестрой постель и потом мы ложились. Однажды вечером он долго водил нас по снегу, пока мы хорошенько не согрелись, а потом сразу уложил спать».
Когда в Тбилиси стало “темно”, студентка Манана Иадзе жила в общежитии в Студгородке.
«Я жила на девятом этаже, лифта не было, мы ходили пешком. Потом стало невыносимо оставаться там, и я переехала в Лоткин (один из районов Тбилиси) к своей тете».
И студенты, и преподаватели во время лекций сидели в куртках и перчатках. Если у какого-нибудь лектора дома было отопление, он приглашал студентов к себе. Были случаи, когда все собирались в доме какого-нибудь студента.
«Пирог Сигуа (яблочный пирог с минимумом ингредиентов, названный в честь тогдашнего главы правительства Тенгиза Сигуа) был тогда очень в моде. Моя подруга пекла этот пирог, приходил преподаватель, и такие лекции у нас бывали», — вспоминает Русудан Кварацхелия.
Вскоре на городских рынках появились дровяные печи-буржуйки, а в Тбилиси начали завозить дрова и продавать с грузовиков.
«Я помню, как в многоквартирных домах стали снимать стекла с окон и вставлять туда листы жести, чтобы выставить наружу печную трубу. Весь город был дымным и закопченным», — вспоминает Русудан Кварацхелия.
Лайфхак 1. Чтобы в городской квартире правильно установить печь, нужно выставить наружу трубу, через вырезанное круглое отверстие. Обычно для этого в форточки вставлялись листы жести. Лучше всего горят в печи доски и любое хорошо высушенное дерево. Хуже всего — только что срубленные зеленые насаждения. Если на печи нагреть кирпичи, их можно использовать, чтобы нагреть постель. Огонь в печи нельзя ни в коем случае оставлять на ночь — всегда есть вероятность случайной искры.
«Тогда в одном доме нас жило восемь человек — мой отец, моя мать, сестра и я со своей семьей — женой и тремя детьми. Это был частный дом, у нас была буржуйка, дровяная печь. В доме было пять комнат, но мы жили в одной комнате. Было очень смешно, когда спорили кто первым ляжет в постель, потому что постель была холодной, и кто-то должен был ее согреть», — вспоминает фотограф Гурам Цибахашвили, фотолетописец того периода.
Потом постепенно на рынках появились так называемые керосинки, импортированные в основном из Турции. На улицах Тбилиси стояли очереди за керосином.
«Помню, как моя мама готовила хинкали на этих «керосинках». Представляете, сколько времени это занимало? Она даже пекла нам торты. Я думаю, именно тогда она обнаружила, что бисквиты для торта лучше выпекаются на слабом огне. Потом, в 2006 году, когда снова отключили газ, мама вытащила откуда-то эту красную керосинку», — вспоминает Нино Натрошвили.
Коптящие лампы, свечи, “левые” линии
«Недавно я была на спектакле, там были дети, когда в зале погас свет, один из детей закричал: «Мама, как здорово!» Я вспомнила свое детство, когда у нас была такая реакция на приход света”, — говорит мне Нино Натрошвили.
Последние школьные годы Нино провела при свете лампы, ожидая, когда включат электричество.
«Я до сих пор не люблю керосиновых ламп, даже если я их где-нибудь вижу, даже в винтажном кафе в качестве декорации, мне это неприятно. Еще помню запах керосина, как от него жгло глаза. Иногда мне так кажется, что именно тогда я заболела респираторными заболеваниями, с которыми борюсь всю жизнь».
Семья Нино не была привилегированной, поэтому их дом освещался либо лампой, либо свечами. Те, у кого были хорошие связи, или более удачливые, воровали электроэнергию от государственных объектов. Русудан Кварацхелия вспоминает, что электричество в домах у людей было от светофоров и даже от метро. «Я сижу на линии метро» — в то время было выражением, указывающим на привилегированность:
“Весь город был опутан “левыми” (украденными, незаконными) линиями. Если в здании был свет, вы знали, что там живет кто-то важный или влиятельный».
Такой “украденный” свет был и у Мананы Иадзе, когда она закончила учебу и вернулась в город Ахалцихе на юге Грузии:
«За моим домом был военный штаб. У меня был знакомый. Я уладила дело и провела одну линию. Тогда показывали бразильские сериалы, и по вечерам у меня собиралась вся округа. Мой дом был похож на клуб».
В большинстве учреждений государственного и стратегического значения было электричество. Но не в районах и селах. Часто не было электричества даже в больницах. И не только в 90-е годы.
Зимой 2006 года, когда на территории России были одновременно взорваны газопровод и две линии электропередачи, и Грузия осталась без электричества, 18-летняя Кети Зубашвили была на восьмом месяце беременности.
В тот год в Тбилиси была суровая зима. Семья мужа отвезла Кети в село Ачабети в долине Диди Лиахви недалеко от Цхинвали в Южной Осетии (сейчас этого села уже нет).
У богатого свекра в деревне были дрова и генератор. Кети осталась в деревне надолго.
6 февраля на рассвете у Кети начались родовые схватки. В то время было невозможно уехать в Тбилиси через столицу Южной Осетии Цхинвали из-за политической напряженности. Объездная дорога, которой Кети приехала из Тбилиси в деревню, была очень долгой, снега было много, и везти роженицу таким путем было рискованно. 18-летнюю Кети привезли рожать в больницу села Курта:
«Света не было, был генератор. Анестезиолога на месте не было, пришлось вызывать из Цхинвали. Это требовало времени. Если бы я родила естественным путем, мне бы помогли, если бы мне понадобилось кесарево сечение, никто бы не взял на себя ответственность за то, что произойдет. Мои родители подписали согласие. У меня уже были родовые схватки. Другого пути не было».
Кети благополучно родила сына.
«Когда через неделю меня и моего первого ребенка выписали из роддома, от нас пахло дымом», — вспоминает Кети.
Лайфхак 2. Всегда нужно было иметь в доме запас свечей или заправленные керосиновые лампы. Наиболее обеспеченные семьи покупали себе генераторы. Однако энергии небольшого генератора хватало обычно лишь на несколько лампочек и телевизор. При этом генератор производил много шума и тратил много драгоценного топлива.
Застрявшие в тоннеле, километры пешком, люди, висящие на троллейбусе
В Тбилиси в 90-х машин было мало, автобусы в большинстве были старые, часто ломались, метро часто останавливалось из-за отсутствия света, а поезда застревали в тоннеле. Самым популярным видом транспорта был троллейбус. Те, кто не мог попасть внутрь, висли на дверях или залезали на крышу.
Незадолго до кризиса Гурам Цибахашвили купил сыну велосипед. Потом, когда в городе все остановилось, он понял, что этот велосипед будет для него лучшим способом передвижения.
«В 1992-93 годах я ездил на велосипеде по всему городу, у меня была работа на улице Джикия и дом на улице Кукия, в другом конце города. Телефон не работал, чтобы позвонить и узнать, есть электричество на работе или нет. Поэтому я садился на свой велосипед, ехал, и если не было электричества и не было работы, возвращался».
Студентка Русудан Кварацхелия, жившая в то время с семьей в Цкнети, пригороде Тбилиси, два года добиралась до тбилисского университета автостопом:
«Из Цкнети в Тбилиси ходил старый раздолбанный автобус. В Цкнети жили много людей, и в этом автобусе никогда не было места. Мне приходилось часами ждать его на улице и я даже носа не могла в него просунуть. Я также помню дни, когда шел снег, никто не посыпал дороги солью, машины не могли ездить, а я шла пешком по склону. Коротким путем, я точно помню, что до университета я добиралась за 2 часа 20 минут».
Манана Иадзе, которая на тот момент уже была аспиранткой и переехала из Студгородка в пригород Лоткин к тете, добиралась до университета пешком за 2,5 часа:
«Я шла замерзшая, вся синяя, уставшая, мне даже не хотелось слушать лекции, а потом мне приходилось идти тем же путем обратно. У меня замерзали пальцы на ногах».
«Мытье было роскошью. Вся семья мылась в один день»
Тогда, в 90-е, вода в жилые кварталы Тбилиси тоже подавалась с перебоями.
Жильцы самых высоких этажей в домах страдали больше всех — зачастую вода не поднималась выше второго-третьего этажа, и то по графику.
Когда давали воду, все члены семьи с сосудами всех размеров, вставали в очередь за водой у соседнего подъезда.
«В нашей ванной было окно, и мы могли купаться при свете дня, но я знаю соседей, которые купались даже днем при свете свечи, потому что в ванных комнатах без окон было темно. В нашей семье были банные дни — в этот день все члены семьи должны были купаться. Мать нагревала воду ведрами с помощью кипятильника. Я всегда боялась этого кипятильника. Всегда был спор о том, кто последним пойдет в ванную, потому что ванная в конце была самой теплой».
Лайфхак 3. Когда вода поступает с перебоями, нужно делать как можно больший запас. При этом запастись разнообразной тарой — ведрами, в которых воду можно греть, тазами и т.д. Принять душ в те времена было роскошью, воду нагревали либо на плите, либо кипятильником и мылись, обливая себя из ковша.
Печи в подъездах и соседские обеды
Вскоре после начала кризиса в Тбилиси появились кустарные электрические электроплиты со спиралями, которые использовали как для обогрева, так и для приготовления еды.
Спираль часто сгорала. Те, кто более или менее умел мастерить, чинили спираль, соединив два ее обожженных конца вместе. Так продолжалось до тех пор, пока на спирали еще оставались “живые места”.
Тем, у кого дома не было плиты или дровяной печи, приходилось готовить на общих печах в подъезде.
Лейла Меребашвили вспоминает, как в один прекрасный день соседи на общие средства купили дровяную печь. Черную печку на маленьких ножках поставили в общем пространстве — в т.н. сушилке.
«Было расписание, мы знали, кто когда должен готовить обед. Мы там грелись и, конечно же, знали, кто что ест. Я помню дни, когда у меня слюнки текли, когда сосед готовил вкусную еду. У нас в семье редко было мясо, но зато у нас была деревня, и недостатка в картошке и фасоли не было».
Нино Натрошвили вспоминает, что соседи часто собирались вместе чтобы приготовить еду или просто провести время.
«У кого что было, то и нес. Очевидно, это было не масло и не мясо, но у кого-то было варенье, кто-то нес компот, кто-то пек печенье, или матери собрали все, что было, и совместными усилиями пекли нам пирожные. У моей семьи не было проблем с едой, но были с отоплением, и где были все, мы тоже были там».
Русудан Кварацхелия вспоминает, как сотрудники Первого канала Грузии готовили ужин на работе. В то время Русудан параллельно с учебой работала на телевидении.
«Тогда телевидение было настоящим раем — там был свет, электрические плиты, было тепло. Сотрудники готовили обеды на работе и отвозили их домой».
Как развлекались в темном и промерзшем Тбилиси
Несмотря на тяжелый кризис, жизнь в Тбилиси продолжалась.
«Что может остановить человека? Свадьбы и поминки были, но они были более бюджетными, а свадьбы менее веселыми», — говорит Гурам Цибахашвили.
В Тбилиси тогда были молодые люди, жившие музыкой. Среди них был музыкант и актер Ладо Бурдули. Он устраивал у себя дома концерты и показы мод. Фотограф Гурам Цибахашвили снимал эти вечера:
«Эти концерты и показы мод часто проходили при свечах. Даже если было электричество, оно внезапно отключалось, и нужно было быть готовым. Я фотографировал со вспышкой, и, возможно, там не так хорошо видно, как темно на самом деле».
Свои дни рождения Нино Натрошвили вспоминает так – при свечах, в сопровождении фортепиано и гитары.
«Нам было очень весело, мы танцевали. Тогда все, кто умел играть на фортепиано или на гитаре, были очень популярны. Потом, чуть позже, появились магнитофоны на батарейках, мы перематывали кассеты карандашом, чтобы батарейки не тратить. Мы знали, что если батарейки садились, их можно было постучать и они некоторое время еще работали».
Как выжил Тбилиси?
«Люди всегда пытаются выжить, и это привело к тому, что мы все вместе рубили деревья, многое было уничтожено, половина страны продала все, что у них было, чтобы пережить зимы», — говорит Гурам Цибахашвили.
По его наблюдению, тогда люди научились поддерживать друг друга:
«Люди поняли, что надо спасать не только себя, но и друг друга. У меня есть одно фото: в Тбилиси, во дворе горит огонь, стоят три котла и что-то варится, наверное, картошка или фасоль. Это был пример, когда все поняли, что в одиночку не выжить».
Другие герои этого материала тоже помнят примеры такой поддержки. Впрочем, без всякого романтического шарма:
«Мне не нравится, что в конце как-то начали романтизировать 90-е. Это очень болезненный опыт для меня. Да, мы выжили, научились справляться, но это был очень травмирующий опыт», — говорит Русудан Кварацхелия, которая помнит, как плакала в 2004 году, когда перед Новым годом вернулась из России в Тбилиси и увидела на Руставели три наряженные елки.
«В 1997 году моего мужа, который тогда работал в Associated Press, перевели в Россию. Я тоже поехала с ним. Когда я приехала в Россию, первым шоком было ослепительное уличное освещение. Я помню, как плакала. А потом я второй раз плакала, когда вернулась в Грузию в 2004 году и увидела огни, обвивающие четыре дерева на Руставели. Я была так счастлива, что на улице был свет».
