Недавно политический аналитик Ханна Шелест выступила в рамках мероприятия, организованного Информационным центром НАТО о конфликте в Украине с точки зрения жителей города Одесса. В этом же контексте Шелест коснулась и информационной безопасности в данном регионе.

Эксперт отметила, что в начале марта 2015 года жители Одесской области были серьезно обеспокоены тем, что этот регион может стать вторым Крымом. По словам Ханны Шелест, были как объективные, так и субъективные причины для этого беспокойства.

Когда регион отделяется от центра, возникают многочисленные риски

До 2015 года было уделено очень мало внимания югу Украины, считает эксперт. «Киев не слишком интересовался, потому что он был озабочен, в частности, восточными областями. Существовало некое ощущение забвения. Люди в этой области говорили, что чувствуют себя изолированными, а чиновники, из-за плохой инфраструктуры, не слишком часто сюда приезжали. Когда регион отделяется от центра, возникают многочисленные риски, ведь никогда не знаешь, как управлять таким регионом, и как он отреагирует в различных ситуациях», – отметила Шелест. Другой фактор, который вызвал напряженность в области – языковой, и которого активно эксплуатировал Кремль, стал определяющим для пророссийской или проукраинской ориентации населения, считает аналитик.

Эксперты, с которыми работала Ханна Шелест, разделили население региона на три категории: «Первая – этнические русские, которые были и остаются в этом регионе, что не определяет их политическую ориентацию, это дело наследственное. Вторая категория – русскоговорящие, в том числе и болгары, грузины: так сложилось исторически, это был определенный объективный момент. Я, например, окончила школу в 1998 году, когда в Одессе насчитывался миллион людей, а была только одна украинская школа. Существовала ли возможность изучать и рассматривать украинский язык как нечто естественное в Одессе? Нет. Я выучила язык, когда начала работать в региональной администрации, еще в 2003 году. Так что, если человек не работал в органах управления, для него не слишком возникала необходимость изучения украинского. Таким образом, в то время русский язык был воспринят как что-то объективное. И, третья категория, самая сложная – пророссийское население. Я думаю, что здесь можно сделать параллель и с частью населения Республики Молдова: пророссийский эшелон, но для многих эта часть считается просоветской. То есть, очень многие говорили: «Посмотрите, что происходит у нас, а там стабильность», и эта эфемерная стабильность сыграла решающую роль. Действия, политические предпочтения и реакции этой группы ясны. Однако другая часть относится к прорусской цивилизации, прорусской культуре, то есть понимается культура после XIX века, grosso modo: Государственный русский академический театр им. Пушкина, Ахматова, Ильф и Петров, которые жили в Одессе, Театр оперы, где пел Шаляпин. Очень многие люди считали себя в рамках этого культурного элемента и им было трудно поверить, что независимая Украина, или проевропейская Украина не противоречит их желанию читать Пушкина, или посещать русский театр, не понимали, что эти вещи абсолютно параллельные. Они опасались, потому что и они слышали этот миф о национализме, и с этой категорией людей было труднее всего работать, ведь речь идет об иррациональном страхе, которого довольно трудно побороть», – подчеркнула аналитик.

Мифы российских СМИ, предназначенные для манипуляции

Шелест подчеркивает, что украинский национализм это один из мифов, который был создан российскими СМИ, «потому что на самом деле определенный процент населения страдал национализмом с негативным оттенком, но я думаю, что те несколько выборов показали очень ясно, что поддержка такой политической идеологии находится на уровне 2%. Две радикальные правые партии вместе набрали только 2,5%. Более того, идеи нацизма и фашизма, и другие мифы, созданные российской прессой, были безрассудными. В таком городе, как Одесса, они начали играть на антисемитских вопросах: говорили, что правый сектор повторит все необходимое из Холокоста», – отметила эксперт.

Шелест добавила, что информационная безопасность в этой ситуации это не просто вопрос, связанный со СМИ. «Со временем, стало ясно, что Одессу нельзя захватить военными средствами, и это из-за ряда причин, таких как провал на Востоке, укрепление границ с Республикой Молдова, в отличие от Донбасса, где не было границы, потому что Россия не соглашалась на разграничение. На бумаге было разграничение, но физически, когда доходило дело до установления столбов, на всех переговорах, каждый год, это становилось болезненной проблемой. Русские всегда отказывались это делать, соответственно – не было нормальной границы. Здесь, у нас, благодаря ЕС и EUBAM (Миссия Европейского Союза по приграничной помощи Молдове и Украине, прим. ред.), которые привезли много техники, провели тренинги, и благодаря таможенникам из Республики Молдова и Украины, у нас есть нормальная граница с приднестровским регионом. В Одессе пропаганда продолжается, но гораздо слабее», – отметила аналитик.

Ханна Шелест говорит, что люди в Одессе перестали бояться конфликта, но по-прежнему им хотят навязать страх. Это делается с помощью слухов и информационных «бомб». «Действовали на абсолютно разных уровнях, мы наблюдали за этим, и нам пришлось, к сожалению, работать с этим. В СМИ появлялись невероятные выдумки, искаженная информация, манипулирования и, что самое главное – слухи. Мы провели исследование год назад на тему «В какую информацию люди больше всего верят в приграничных районах Одесской области». 30% ответили, что в слухи. Я думаю, что в Молдове примерно такая же ситуация. Вот один из классических примеров распространения слухов, с которыми работали в Одессе: садится человек в маршрутку, и начинает говорить по телефону, якобы с другом. Между тем, все пассажиры слышат, и сразу, как только выходят из маршрутки, слухи распространяются дальше. Технология эта безотказна, она была использована на выборах и в других районах, не только в Одессе. Это классический метод, используемый на выборах. У нас его использовали очень активно в контексте информационной войны, в частности, в приграничных регионах», – отметила Шелест, добавив, что в Одессе «есть опасения, что мы можем быть следующими, что мы не в безопасности. И речь идет о террористических актах, которые произошли в Одессе в 2015 году. Слава богу, в этом году их не было. Я не знаю, сколько говорилось об этом в Республике Молдова, но в течение четырех месяцев у нас произошло 20 взрывов. Тогда мы начали анализировать, если есть некоторые особенности, и я вывела для себя формулу. До этого террористические акты делились на три категории – ирландская, когда страдает кто-то конкретно, когда существовала конкретная персонализация нежелательной власти, так что ясно, кто и почему убил, и нет других жертв, другой тип – израильский, когда теракт имеет место в общественном месте и страдает много людей, и это вызывает страх перед возможным взрывом, который может коснуться любого. Теракты в Одессе были третьего типа, без жертв, за исключением человека, который случайно проходил мимо. У них была точная цель: волонтерские организации, которые выступали за Украину, украинских экономических агентов. Это политический сигнал, без намерения убивать. Соответственно, посылается сигнал определенной стороне, и люди начинают бояться, но не сочувствуют, потому что, когда происходит взрыв израильского типа, люди сочувствуют, а здесь люди начинают верить в то, что не будут страдать, если не будут помогать армии. Этот посыл был хорошо внедрен в общество посредством этих атак», – отметила в заключении Ханна Шелест.

Алена Чуркэ