24 января независимые журналисты Виорика Тэтару и Андрей Каптаренко были задержаны в Тирасполе так называемой приднестровской «милицией». Они снимали протест, который сепаратистские власти устроили против решения Кишинева ввести таможенные пошлины для предприятий с левого берега Днестра.

Журналисты рассказали в интервью Ziarul de Gardă об этом опыте и о том, как им удалось справиться с давлением и с допросом, который длился два с половиной часа в штаб-квартире так называемого «министерства безопасности» в Тирасполе.

Ранее Виорика Тэтару и Андрей Каптаренко рассказывали истории некоторых людей из приднестровского региона и из Зоны безопасности в видеопроекте «За Днестром». Они также были в Украине с первого дня войны, после того, когда 24 февраля 2022 года Россия напала на соседнюю страну. Журналисты снимали повседневную жизнь украинцев, у которых война, и выпустили документальный фильм «Дорога к войне. Ирпень».

ZdG: Вас похитили и задержали непризнанные власти Тирасполя во время съемки так называемого протеста, который устроили местные власти. Мы рады, что вы благополучно вернулись в Кишинев. Каким был этот опыт?

Мы прочитали об этом протесте в социальных сетях и подумали, что было бы хорошо побывать там, посмотреть, что происходит, поговорить с людьми. Мы знали, что это территория, где есть некоторые ограничения, поэтому мы не брали с собой видеокамеры, не приехали со съемочной группой, приехали без машины, на маршрутке, как любой гражданин, который вправе приехать, посмотреть, что происходит на протесте, который устроили для того, чтобы люди высказали свое мнение и недовольство. И мы думали, что это нормально, и не делали ничего запрещенного или того, что могло бы вызвать такую реакцию.

ZdG: Протест проходил в Тирасполе?

A. Каптаренко: Да, мы вообще-то должны были быть в Украине в это время, но поскольку нам задерживают аккредитацию, и с машиной были проблемы, мы с Виорикой решили, раз произойдет такое событие, стоит посмотреть, что будет, и что думают эти люди.

ZdG: Как долго вы успели поснимать, прежде чем вас заметили сепаратистские силы?

A. Каптаренко: На цифровых фотографиях есть данные, и позже мы увидели, что первый кадр был сделан в 11:48, а сцена, когда к нам подходит милиция, была в 11:57, то есть после 9 минут работы. За эти 9 минут мы успели поговорить всего с тремя гражданами, и так называемая «охрана» следила за нами и слушала, о чем мы разговаривали с людьми. Они слушали ответы и поняли, что люди говорят не то, что им нужно, то есть разоблачают все их действия, и поэтому они решили остановить нас.

ZdG: Следует помнить, что эти так называемые протесты проводятся в контексте того, что предприятия с левобережья Днестра обязаны платить налоги в национальный бюджет Республики Молдова с начала этого года. Однако они, наверное, не хотели, чтобы эти протесты воспринимались по-другому.

В. Тэтару: Другими глазами, глазами посторонних. Нам сказали, что мы иностранное СМИ, и нам нужна аккредитация. И мы попытались объяснить, что это публичный протест. И если вы хотите, чтобы вас услышали, и если вы добросовестны, то вы наоборот должны быть согласны с тем, что к вам приедут СМИ. Но люди, с которыми мы разговаривали, практически не смогли объяснить нам, зачем они пришли, что пытались донести, чего они хотели, и каковы их требования.

И это было не то число, которое они указали, то есть 20 тысяч граждан, вышедшие на улицы. Невооруженным глазом в центре Тирасполя можно было увидеть несколько сотен горожан. Вот что мы увидели.

А. Каптаренко: Больше всего тех, кто за нами следил, беспокоили ответы людей.

Мы видели, что они все время были позади нас. Мы так же быстро заметили их. Мы поняли, что за нами следят. Но мы видели, что они просто слушают, и мы продолжали разговаривать с людьми. Мы представлялись, когда общались с людьми. Дело в том, что в Тирасполе, когда подходишь к кому-то с телефоном в руках, люди не такие, как мы, и не очень открыты для общения. И мы им все объясняли.

И они не знали, зачем пришли. Они не знали, что было написано на их плакатах. И все было записано на видео. И их, конечно, это не устраивало. Позже нам сказали, уже когда был этот допрос в так называемом «министерстве безопасности», что у нас нет аккредитации. Мы находились в подвале без окон, куда нас отвели. То есть в комнате, похожей на комнату для допроса. И мы спросили, есть ли другие телеканалы с аккредитацией. И они назвали московский и китайский телеканал.

ZdG: Каким был этот допрос? Сколько он длился, и что именно они хотели узнать у вас?

В. Тэтару: Мы просидели в тех комнатах два с половиной часа. Нас отвели в отдельные комнаты.

Мы не были вместе. В этом процессе несколько человек зашли, расспросили нас, допросили и вышли. Вопросы были практически одними и теми же. Они просто пытались задавать их по-другому. Чтобы мы так или иначе совершили ошибку. Или чтобы не совпадала информация, которую скажет один или другой.

Но мы расслабились с первой минуты. Мы поняли, что нам нечего скрывать. Мы ничего не нарушили. И мы сказали им: «Мы не чувствуем себя преступниками. Хотите поговорить? Давайте поговорим. Есть вопросы? Мы ответим на ваши вопросы».

ZdG: Было ли у вас ощущение, что они вас знают? Что они знают, кто вы?

А. Каптаренко: Нет. Но метод этого вмешательства привлек мое внимание. Во-первых, они нас разделили. Виорику отвели в соседнюю комнату, то есть я видел, куда они вошли. А меня завели на 3-й этаж, мы пересекли 3-й этаж, спустились на 1-й этаж, вышли на улицу, обошли здание и спустились в подвал. Я шутил с ними: «Куда вы меня ведете? В камеру пыток?» Там была подготовленная комната, микрофоны, и все записывалось.

За эти два с половиной часа они использовали несколько методов. Минут 20 у нас шла более чем дружеская беседа, без бумаг на столе, о румынском языке и «молдавском» языке. Он не знал ни того, ни другого языка и сказал, что ему не интересно знать этот язык. И я ему сказал: «Я на самом деле должен вам сейчас сказать, что мне тоже неинтересно с вами разговаривать по-русски, и мне было бы приятнее говорить с вами по-румынски». Для него было большим шоком, когда он узнал, что я чувствую себя румыном, а не молдаванином.

Затем начался еще один раунд. Пришли два человека с камерой. И началось интервью на камеру, где меня пытались заставить высказать свое мнение о Приднестровье, о так называемых миротворческих войсках. Я чувствовал, что они хотели услышать что-то, что можно было бы использовать против меня.

В. Тэтару: Я увидела, как выглядит так называемое «министерство безопасности» в так называемом «Приднестровье». Я увидела, как выглядит допрос и какие эти люди. Для нас этот опыт был интересным. Мы сидели и смотрели. Я сказала, что мы не будем переживать. Ведь нам не о чем беспокоиться.

ZdG: Наверное, их целью было в первую очередь вселить в вас страх.

В. Тэтару: Да, и чтобы мы почувствовали себя напуганными. И наверное, когда они поняли, что это не работает, они подумали, что не знают, что с нами делать дальше. Они подождали несколько мгновений. Они колебались. А потом нам сказали: «Вы можете быть свободны, если выполните только одно условие. Вы должны удалить все, что засняли».

И тогда я улыбнулась и сказала: «Не обижайтесь, но я никогда не удаляла материалы, когда меня об этом просили». Тогда этот человек любезно сел рядом со мной и сказал, что все бывает впервые. У меня был момент колебания, когда я подумала: «А что, если я не удалю? Что будет дальше?» И я не хотела экспериментировать, потому что понимала, что на это потребуется время. И в конце концов, я не собрала достаточно ценных материалов, чтобы это стоило риска.

И нас спросили, знает ли кто-нибудь о том, что мы здесь. И мы им открыто сказали: «Да, знают. И скоро все узнают. И мне жаль, если скоро появятся новости. Но вам этого хочется. Нам бы не хотелось»‎.

ZdG: Важно, что вы смогли передать информацию о том, что вас задержали.

В. Тэтару: Мы уже усвоили, что когда что-то случается, нужно знать, как действовать. Нельзя поддаваться эмоциям, страху. И в первые минуты, когда я поняла, что нас ведут в так называемое «министерство безопасности», я поняла, что у нас заберут телефоны, и я не смогу сделать звонок. И я воспользовалась дорогой и сказала, что мне нужно позвонить домой.

А позже я им сказала, что да, я сообщила редакции, и все уже знают, что мы здесь.

Вероятно, они ожидали, что смогут получить от нас какую-то информацию, или что мы отреагируем определенным образом, что у нас будет то или иное поведение, и им придется действовать по-другому. Не знаю, я правда до конца не могла понять их действия, но ничего из этого не произошло. Мы остались такими же расслабленными, такими же открытыми, мы сказали им, что мы не враги и что мы просто хотим понять, что происходит там, у них. Мы просто хотим следить за ситуацией и не чувствуем себя здесь чужими и не чувствуем себя, не знаю, как им кажется, агентами или шпионами. Ведь каждый раз первый вопрос был: «Кто вас послал? Кто стоит за вами? Кто вам платит?»

И мы сказали им, что мы независимые журналисты. Когда мы решаем заняться какой-то темой, мы идем и делаем это сами, и только после этого относим в редакцию. Поэтому мы решили приехать сюда самостоятельно. И для них это было очень странно.

ZdG: В конце концов, в отношении вас возбудили дело?

A. Каптаренко: Нет.

ZdG: А вам дали документ о задержании?

A. Каптаренко: Мы ничего не подписывали, и никакого протокола не составлялось. Но они настояли и позаботились о том, чтобы мы очень четко написали от руки, что мы не имеем к ним никаких претензий, что мы не подвергались физическому и моральному насилию.

ZdG: Наши власти заявили, что возбудили уголовное дело по факту похищения. Так квалифицируют то, что произошло с вами там, в Тирасполе.

A. Каптаренко: У нас нет больших надежд. Мы реалисты и понимаем это, но любое нарушение должно быть задокументировано, зафиксировано. Мы считаем, что это было нарушение с их стороны. Оно было бесполезным и неправильным, это другая история, но это было злоупотребление.

В. Тэтару: Во-первых, нас лишили свободы почти на три часа, наши права нарушили, и наши материалы уничтожили. Мы не считаем это правильным, и они могли бы проверить и убедиться, что там нет ничего важного. Я имею в виду, что это методы запугивания, и мы не хотим и дальше принимать их. Поэтому мы все равно хотим, чтобы они были записаны хотя бы где-то там, в официальном документе, где об этом будет сказано и написано, что это не нормально, и что поступать так не цивилизованно.

ZdG: Вы думаете, это дело будет доведено до конца? Наши власти возбуждают подобные дела о нарушении прав человека в Приднестровском регионе, но мы не видим окончания.

А. Каптаренко: Должна закончиться история с сепаратизмом, и уже после этого…

ZdG: В рамках проекта «За Днестром» вы сделали несколько репортажей о жителях Приднестровского региона. Какие впечатления вы получаете, когда приезжаете и разговариваете с ними? Есть ли эти разногласия или обиды между двумя берегами Днестра?

В. Тэтару: У нас с самого начала была цель понять, что люди в этом регионе чувствуют, как они думают, и поэтому мы каким-то образом вошли в их роль. Мы хотели почувствовать то, что они чувствовали и чувствуют. То, что они каждый день проходят мимо постов с вооруженными людьми, это запугивание. И это их беспокоит.

Когда мы снимали, они начали с этого: «Нас очень раздражают эти блокпосты, эти вооруженные люди, мимо которых нам приходится проходить каждый день вместе с детьми, и не очень дружелюбно с их стороны находиться здесь, стоять на въезде и на выезде из села. С ними мы не чувствуем себя в безопасности».

Хотя есть села, находящиеся под юрисдикцией Кишинева, на окраинах села стоят посты так называемых вооруженных миротворцев. И люди все время чувствовали это давление и пытались рассказать нам о своих чувствах и переживаниях с той войны 1992 года, которые они испытывают по сей день, о сожалениях, которые у них были, о том, что пока они воевали и защищали свои дома, землю и села, вся остальная страна не знала, что там происходит. К ним не было доступа, и у них было недостаточно информации.

И когда они приезжали в Кишинев и видели, что здесь жизнь протекает нормально, люди делают покупки на центральном рынке, и на улице играет музыка, они не понимали, что происходит. «У нас война, а здесь, в нескольких километрах люди о нас ничего не знают. Как такое возможно?» Я думаю, что эта боль осталась с ними до сих пор. И они все еще чувствуют себя в опасности. У каждого своя история, у каждого своя драма, свои переживания и желание раз и навсегда избавиться от этого режима, от давления и от российской армии, которая находится в нескольких шагах от них.

А. Каптаренко: Очень несправедливо по отношению к этим людям, что даже сегодня, спустя 30 лет после войны, не было сделано ни одного серьезного журналистского или документального проекта. Они говорили: «До сих пор к нам никто не приезжал спросить, как мы живем, потому что для вас, то есть для всей страны, войны не было тогда, в 1992 году, и ее нет сейчас. Сейчас для вас мир, а мы живем с вооруженными людьми, с российской армией. Мы видим их ежедневно. Для нас война не закончилась».

В. Тэтару: Когда я была в этой комнате для допросов, в Тирасполе, зашел парень, у которого был только один вопрос – что я думаю о миротворческих постах? И тогда я улыбнулась и сказала: «Я честно скажу, что думаю об этих постах. При всем риске я вам скажу, что если все-таки есть необходимость в существовании этих постов, то свою миротворческую миссию они должны выполнять по-настоящему»‎. И они сказали: «Как это? Что Вы имеете в виду?»‎

Я ответила: «Я не понимаю миротворческой миссии, при которой человек носит с собой оружие и задерживает других людей»‎.

Люди, носящие оружие, не могут говорить о мире. В этом вопросе должна быть ясность. И после этого тот человек сказал спасибо, вышел и больше не вернулся. Не знаю, ответила ли я полностью на его вопрос, и понравился ли ему мой ответ, но я сказала то, что думаю.

ZdG: Вы все еще планируете поехать в Приднестровский регион?

А. Каптаренко: Разумеется, мы еще поедем в Тирасполь. Ведь Тирасполь – это наш город и наша страна. К сожалению, да, сегодня это опасно, но…

В. Тэтару: Наоборот, в следующий раз я бы советовала, чтобы поехали больше людей, и чтобы мы не боялись этих действий. Мы должны показать, что не хотим подчиняться правилам, которые ненормальны и незаконны. Мы продолжим ездить, потому что мы не можем позволить себя запугать. Наоборот, теперь нам следует ездить больше. Посмотрим, смогут ли они нас всех закрыть. Если поедут сто человек, то у них точно не будет возможности, не будет столько ресурсов, чтобы нас всех закрыть. И чем громче мы будем говорить и чем больше мы будем настаивать, тем больше нам удастся добиться своих прав там и везде.

Интервью брала Наталья ЗАХАРЕСКУ