Ырысбу Кылыбчек Кызы приехала в редакцию Ziarul de Gardă из Кыргызастана, чтобы поближе познакомится с коллегами из Молдовы и узнать особенности работы молдавских журналистов. Мы поговорили о коррупции, о сложностях, с которыми сталкиваются независимые журналисты в ходе работы, как война в Украине изменила мышление людей, а также о том, что общего между нашими странами.

— Почему Вы решили приехать именно в нашу редакцию и как Вы о нас узнали?

— В целом я знаю, что в Молдове очень много медиа, которые занимаются журналистскими расследованиями. И когда у нас в Кыргызстане тоже проходили тренинги по расследовательскому медиа и в целом по становлению медиа, приходили и журналисты из Молдовы. Я еще тогда знала, что в Молдове развито журналистское расследование, еще они работают и с международными разными организациями тоже. И насколько помню, в ︐21 или ︐22 году в Кыргызстане проект «Медиадиалог» проводил хакатон, тренинги по монетизации в медиа, по становлению финансовой независимости в медиа, и тогда Ziarul de Gardă тоже рассказывала о своей монетизации и про свои продукции.

Тогда я в первый раз услышала о ZdG, и когда недавно мне предложили пройти стажировку в рамках проекта «JNomics» (медиаконсалтинговая компания, прим. ред.), я изучила все подробно, и мне очень понравилось то, что вы, помимо того, что выполняете свою миссию как журналисты, делаете журналистские расследования и в целом качественную журналистику, также монетизируете свой контент и выходите на рынок рекламы. При этом берете рекламу только у доверенных компаний. 

— И не берем рекламу у коррумпированных политиков.

— Да, да, это очень важно. И когда я разговаривала с Алиной, у меня был такой флешбэк – у нас тоже такое происходило. И мне очень нравится эта принципиальность, и в целом как журналисты выполняют свою миссию профессионально и принципиально. В этом, можно сказать, я вижу будущее и в целом схожести с нашими медиа тоже. 

— Расскажите немного о Вашем портале. Как создавалась ПолитКлиника?

— Это очень интересно, и из рассказов Алины я могу сказать, что у нас очень много схожестей, потому что мы в первое время тоже начинали как газета, и мы хотели создавать качественный контент именно на кыргызском, на коренном нашем языке, потому что в то время был такой стереотип, что кыргызскоязычные журналисты в основном пишут про разные слухи, желтуху (желтая пресса, прим. ред.), про серьёзное, про качественный контент, они не могут писать. И мы хотели сделать такой вид журналистики, чтобы опровергнуть этот стереотип. Наша основательница Дилбар Алимова до этого сама работала журналистом и, набравшись опыта, она решила, как журналист, открыть свое независимое медиа, которое будет делать качественную журналистику, основанную на фактах, а не просто на какие-то слухи. 

Подумав про нашу миссию, про наши цели мы решили назваться «ПолитКлиника», т.е. политическая клиника. У нас была такая амбиция, что мы фактами будем лечить политику. Где-то до конца 2018 года выходила газета, но она не самоокупалась. Наоборот, выходили на минус, поэтому решили закрыть газету и просто продолжить как онлайн. Заново создали сайт, качественный, удобный для аудитории.

— Вы начали издаваться на кыргызском языке, в то время как в стране все еще доминировал русский язык. С какими сложностями вы столкнулись? И как это изменилось со временем?

— Тогда, и даже сейчас, я говорю с акцентом и неправильно на русском языке. И это воспринималось как что-то вроде второго сорта. И для нас было принципиально именно создать газету на кыргызском языке, чтобы показать, что вот на кыргызском тоже бывает качественная хорошая журналистика и кыргызскоязычные журналисты тоже могут делать хороший контент. Я могу сказать, что в определенной степени это был наш вклад в медиа, которое пишет только на кыргызском языке и делает хороший контент. Это наш коренной язык, и на этом языке нужно говорить, писать, особенно сейчас, с появлением понятия деколонизация после вторжения России в Украину. Видя все происходящее, понятие деколонизация сильно обсуждается в обществе, и возвращение к коренной идентичности выходит на первую, можно сказать, строку. В первую очередь, нужно владеть, своим языком, чтобы понять свою идентичность. И за счет этого, можно сказать, растет и наша аудитория тоже. Потому что мы пишем, рассказываем важные события в Кыргызстане, и в целом мире, на коренном, на нашем языке.

— Вы затронули сейчас тему войны в Украине. Как изменился настрой общества по отношению к России, к войне, которую она ведет в Украине? Что думают люди, как они обосновывают свое мнение?

— В целом, в Кыргызстане до сих пор сильно доминировала российская пропаганда, вот эти все российские телеканалы, сайты, разные платформы. И понятие того, что русский язык – это язык «элиты» тоже было частью русской пропаганды. 

— Наверное, во всех постсоветских странах наблюдается такое явление.

— Верно, и в сознание людей забивалось, что если ты будешь говорить на русском языке правильно, с четкой дикцией, то ты «элита». Но переворотом стало вторжение России в Украину. Многие люди поняли, необходимо полное отречение от влияния России. Люди начали понимать, что нужно отстаивать свою идентичность, и в целом то, что происходит в Украине, не означает, что это не будет происходить и с тобой, в твоей стране. И это дало нам возможность понять, разглядеть российскую пропаганду и к каким последствиям это может привести. У многих людей произошло в сознании некая революция, и они начали понимать, что Россия – это агрессор, и нужно отстаивать свои границы, свою независимость. И для этого нужно, в первую очередь, познавать свою идентичность. Это привело к разным дискуссиям, многие начали понимать, рассказывать об этом – блогеры, некоторые инфлюенсеры.

— А обычное население как на это смотрит? Вы говорили чуть выше, что была пропаганда через ТВ-каналы, через российские СМИ, через сайты. Как сейчас обстоят дела в этом плане? 

— У нас до сих пор есть эти телеканалы. Мы даже платим этим российским каналам за то, что они у нас работают. Определенная часть населения, у которой ностальгия по СССР, до сих пор верит российской стороне благодаря этим каналам. Молодое поколение смотрит и другие платформы и видит в целом ситуацию, поэтому могут сами анализировать информацию. 

— Ранее в СМИ просочилась информация о том, что многие россияне, чтобы избежать мобилизации, берут гражданство Кыргызстана. Есть ли какие-либо данные, как много таких случаев, а также есть ли среди этих людей депутаты или дети российских депутатов.

— Раньше у нас публиковались открыто данные о том, кто получает гражданство, паспорт Кыргызстана. Наши коллеги из других СМИ сделали дата-анализ, который показал, что по сравнению с другими годами, с началом войны, был очень большой разрыв. 

— То есть подъем, да?

— Да, именно, подъем. Многие подали на получение гражданства и получили его. Но после публикации материала, закрылись эти данные, и сейчас неизвестно, сколько ещё получают (кыргызское гражданство, прим. ред.). А среди тех, кто получил гражданство, были, насколько помню, и достаточно известные политики. Я точно по именам не помню, но были. Мы сейчас пытаемся добыть эти данные, чтобы дальше анализировать, потому что это важно. Если они уже получили гражданство Кыргызстана, то они могут участвовать и влиять на жизнь в Кыргызстане, и в политическом, и в разных аспектах. Тут возникает вопрос о безопасности страны в целом.

• 

— Вы занимаетесь журналистскими расследованиями. Были ли у Вас случаи, когда Ваша безопасность или безопасность Ваших коллег была под вопросом?

— ПолитКлиника в основном занимается журналистским расследованием. Это всегда про коррупцию, коррумпированность некоторых политиков, чиновников, их семей, детей. И первый самый большой случай был в 2019 году. когда произошло проникновение в наш офис. Официальные власти пытались это подать как обычное воровство, однако они проникли в офис, но не украли ничего из ценного. Например, из техники у нас  были ноутбуки, достаточно дорогая техника, камеры – они ничего из этого не тронули, а только забрали хард диск, который, слава Богу, был пустой, и еще записки журналистов, блокноты, и все.

— Чтобы узнать ваши планы. 

— Да, наверное, они думали, что мы все пишем в блокнотах. Дальше это дело не расследовалось. В тот момент у нас еще камера не сработала, и сигнализация почему-то тоже, и мы пытались найти людей, которые проникли в наш офис через видеозаписи камер, расположенных рядом с офисом. Мы нашли несколько подозрительных людей, но лиц не было видно. Мы эти записи укоротили и отдали правоохранительным органам. Но они дальше не стали расследовать, не нашли, кто это был. 

— Скорее всего, не искали даже.

— Скорее всего, не искали, они просто спрашивали, сколько стоит наш блокнот, ну, ценность вещей, которые пропали. Мы рассказываем, что речь не о ценности вещей, это про журналистскую деятельность, про безопасность редакции. А они: «Ну, сколько стоит блокнот?» И на этом все.

— Если сравнить Молдову и Кыргызстан, в чем схожесть, но и отличия в плане защиты прав человека, борьбы с коррупции между нашими странами?

— Я не могу сказать, что хорошо все проанализировала, но в целом, по моим ощущениям, схожестей достаточно много, включая нашу историю – попытка России влиять на политиков, и через политиков на страну. Молдова смогла побороть это влияние и дальше строить свой собственный путь. И сейчас по нему постепенно идет и пытается бороться в целом с коррупцией в стране. Я детально не изучала, но и деолигархизация успешно реализовывается. 

— Процесс пока еще продолжается.

— Да, но заметен прогресс к тому, чтобы идти к своей определенной цели. В Кыргызстане сейчас, не могу сказать, что идет очень хорошая борьба с коррупцией. У нас проводили что-то вроде реформы со стороны нынешних властей – кустуризация называется. «Кустуру» в переводе означает что-то вроде заставить блевать, т.е. они (чиновники, прим. ред.) должны вернуть то, что украли. Проводилась такая компания, и всех подозрительных коррупционеров сажали. Но после того, как они вернули определенную часть суммы, они выходили на свободу. Тогда появились мемы и шутки про то, что если ты украл, допустим, миллиард, можешь вернуть 2 миллиона и выйти на свободу. 

Также сейчас идет очень сильное давление на независимые СМИ, на журналистов-расследователей. Была целенаправленная атака на определенные медиа, в том числе на команду «Temirov Live». Это просто вопиющий случай, когда выдворили из страны журналиста. Были давления и на другие медиа. Против «Kloop» даже возбудили уголовное дело, и доводы прокуратуры просто смешные, что якобы из-за их материалов, увеличивается миграция.

— То есть медиа виновата в миграции, а никак не власть.

— Да! И вот слушаешь эти доводы, и вроде смешно, но некоторые люди верят в это. И сейчас прокуратура подала в суд на «Kloop», чтобы редакцию закрыли и идет судебное разбирательство. На нас тоже подавали в суд. Госканал «ЭлТР» требует с нас 10 миллионов сомов, это около 100 тысяч долларов, что якобы юридическое лицо понесло моральный ущерб из-за нашего материала. И сейчас тоже идет судебное разбирательство. Сейчас для кыргызских журналистов самое важное это отстоять свою свободу, свою независимость. Но параллельно мы стараемся выпускать журналистские расследования, разоблачая коррупцию в разных отраслях.

Недавно мы опубликовали про сомнительные дела сына президента, который стал партнером с некими бизнесменами, которые в свое время были партнерами президента Бакиева, который сейчас в изгнании. Его назвали «кровавым президентом», потому что когда люди восстали против него, он приказал стрелять по протестующим. И тогда погибло достаточно много людей, много молодых, кто вышел на улицу протестовать.

— После публикации этого материала про сына президента, был ли какой-либо прессинг на вас? 

— Да, был прессинг именно в соцсетях. Президент сам писал комментарии и называл нас лже-журналистами, утверждая, что у него такой хороший талантливый сын, который привлекает инвестиции, а мы сидим, ничего не умеем делать, а только писать и искать негатив. Была в основном информационная атака, очернение в сетях.

— После стольких сложностей и проблем, как Вам удается продолжать заниматься журналистикой и не отказываться от этой деятельности?

— Во-первых, это, наверное, больше чувство ответственности перед страной. Когда ты выбирал профессию журналиста, было определенное понятие, что это будет нелегко, и когда наступают сложные времена, это, наоборот, увеличивает чувства ответственности. То есть, когда идет определенное давление, ты понимаешь, что это неспроста, значит, ты что-то делаешь правильно. И главное – это то, что наша аудитория поддерживает и понимает нас. 

— Изначально ваш путь был терпким, скажем так, но вам, все же, удалось привлечь кыргызскую аудиторию. Расскажите о воздействии ваших расследований на аудиторию и как вам это удалось?

— Думаю, это, во-первых, то, что мы говорим с ними на одном языке, на одном культурном коде, так сказать. Изначально у нас не было такой большой аудитории.

Не так много фидбэка к нам приходило, и мы просто впустую публиковали материалы.

Потом, постепенно, когда начали делать уже журналистские расследования, люди начали понимать, что вот есть качественный контент. Они сами начали нам писать, что поддерживают нас, что у нас хорошо получается. И наши коллеги из больших международных медиа поддерживали нас. Это давало некую мотивацию, и мы дальше продолжали публиковать только на кыргызском. 

— Но вы сейчас переводите материалы и на русском, и на английском, верно?

— Да. Большие материалы мы стараемся публиковать на русском и некоторые на английском, чтобы это могли видеть и международные организации. Потому что у нас в основном финансирование это гранты. И нам важно показывать то, что мы делаем хорошие, качественные материалы.

— Не было ли у Вас желания уехать в другую страну, где свобода слова – это не пустой звук?

— Было желание уходить просто из журналистики, но из страны, скорее всего, нет. Потому что у нас до определенного момента в Кыргызстане была демократия. Был такой некий островок демократии в Центральной Азии. И когда ты понимаешь, что у тебя в стране может быть свобода слова, демократия, ты хочешь вернуть это, и даже сделать еще лучше. Поэтому мысли уехать в целом из страны не было. Но была мысль уйти из журналистики, потому что доходило до определенного эмоционального выгорания. Вначале и зарплата была маленькая, приходилось совмещать с другой работой. 

— Чем Вам так полюбился Кыргызстан? Что Вы больше всего цените в Вашей стране?

— В первую очередь, это, скорее всего, народ. У нас народ достаточно сплоченный. Например, когда был коронавирус, была большая смертность. До некоторых людей не доходила гуманитарная помощь. Тогда народ сами собирал гуманитарную помощь из своего бюджета. Открывали временные пункты, где можно было получить медицинскую помощь. Мы через подобное проходили неоднократно. Несколько раз, когда была агрессия со стороны Таджикистана, люди собирали гуманитарную помощь и отправляли нуждающимся. Когда у солдатов не было достаточно снабжения, собирали деньги, покупали, отправляли. В 2020 году, когда была попытка революции, люди собрались, вышли на улицу и охраняли частные бизнесы, чтобы не случилось мародерства. В определенные сложные моменты, народ у нас становится очень сплоченным, и вот это чувство никак не передается. Это живет в тебе, ты часть этого народа, часть этой культуры. Мы все разделяем одни эмоции, одни чувства, живя в этой стране и тем самым становимся единым целым. 

— Какие впечатления оставила Молдова? Что Вам больше всего понравилось? А что не понравилось?

— В целом я вижу много схожестей. Ваша страна смогла добиться сейчас определенной демократизации. И я надеюсь, что у нас это тоже случится, в том числе силами независимых журналистов, а также народу, который верил этим журналистам. У нас очень много общих пережитых эмоций. И через эти эмоции есть определенные связи, понимания. 

— Что Вам дала эта неделя в ZdG, какой Вам показалась наша редакция? 

— В первую очередь, мотивацию на лучшие времена и мотивацию продолжать работу журналиста. То есть качественная журналистика, журналистские расследования, несмотря ни на что, приведут к победе. И нужно продолжать работать.

— Благодарю Вас за интервью!

Интервью брала Ольга БУЛАТ