После десяти отработанных лет, уплачивая налоги на развитие государства, а также на прожитую достойно старость, пенсионеры сталкиваются с дискриминационным фактом: пенсии им не хватает даже на продовольственные продукты, в то время, как небольшое количество людей в возрасте получают в десять раз больше за такое же количество отработанных лет.

Ирине Ковач 83 года, и она живет в Кишиневе, в квартире, заполненной фотографиями родственников, книгами и другими вещами, которые она предлагает дарить тем, кто пересекает ее порог. Она объясняет это тем, что бедняки понимают других бедняков. Она перечисляет ряд трудностей, с которыми сталкивается, затем ее лицо освещается, и она говорит, что ей очень нравятся люди, что она скучает по общению. Однако вот уже год она не может выйти из дома даже за пенсией, которой, кстати, едва хватает ей на жизнь.
Пенсия Ирины Ковач составляет 1789 леев – на сто леев меньше средней пенсии. Часть этих немногих денег уходит на оплату текущих расходов, часть – на лекарства, а если что-то остается, то на продукты. Она рассказывает, что у дочери пенсия еще меньше, а сын… скончался в этом году. Его похоронили по обычаям, а долги не уплачены и по сей день.

«Я сильно пострадала от советской власти»

История Ирины Ковач начинается в селе Каракуй Хынчештского района. Там она родилась и росла. Пока однажды, когда она была в гостях у бабушки с дедушкой, ее не забрали вместе с ними и не посадили на поезд для депортированных.

«Я добралась до Костромы. Там, за Волгой, есть монастырь, я вижу его и сейчас. Меня взяли монахини, и они помогли мне. Я закончила 8 классов. Затем я изучала технологию производства обуви. Потом поступила в Экономический институт. Впоследствии я приехала сюда, уже став специалистом, и начала работать», – повествует Ковач.
Ее отец избежал депортаций, поскольку сбежал в Кишинев. Позднее пришли представители советской власти и избили его оружием. Он умер в 57 лет. Она помнит его строгим, но человечным. Мама, по ее словам, любила детей и была очень щедрой. Бабушка – очень слабой. Ее дедушку, как она помнит, после смерти выбросили из поезда. Что касается дома детства, она знает, что он был красивым, и что у них был граммофон.

И все-таки она утверждает, что не может считать себя депортированной, поскольку она из Каракуй, а забрали ее из Сэрата Галбенэ – села бабушки с дедушкой, затем монахи спасли ее по дороге, и она добавляет, что у нее даже нет карточки депортированного. «Но я сильно пострадала от советской власти», – говорит Ковач.

Меню дня: рыбьи головы или хвосты

После возвращения домой она начала работать на фабрике по изготовлению обуви «Zorile». И она осталась работать там на протяжении 32 лет на должности инженера. «Я находила общий язык со всеми. Я работала там до пенсии и еще могла остаться. Но я решила поставить точку. После ухода на пенсию муж поехал со мной в отпуск на четыре недели в Румынию, к родственникам», – улыбается женщина.

В любом случае, после ухода с «Zorile» она настояла нам том, чтобы поработать еще четыре года на маленьком предприятии. «Однако я заболела и тогда сказала, что больше не выйду на работу. Я также изменилась. Постарела», – добавляет Ирина Ковач.

Она не сдержала свое слово и на этот раз. Она устроилась работать в Ассоциацию бывших депортированных Молдовы, где помогала по вторникам и пятницам. Она занималась бывшими депортированными из столичного сектора Рышкановка, с которыми подружилась и общается до сих пор.

После того, как в прошлом году она упала в доме, потеряла сознание и ударилась, она больше не выходит из жилища. По ее словам, ей трудно. «Я питаюсь так, как питаюсь. Из того, что могу себе приготовить. Сейчас одна депортированная купила мне рыбьи головы и хвосты, и я то их жарю, то делаю холодец. Иногда дочка приносит мне что-то. Но моя пенсия больше, чем у дочери. Разве это жизнь? Мне ее жаль, ведь я прожила свою жизнь, а у нее все еще впереди», – вздыхает Ковач.

«Государство больше нас не видит»

Она перечисляет, что осталась без почки, страдает аритмией, высоким давлением, ее зрение ослабло, она страдает проблемами с коленями и панкреатитом. Женщина указывает на пакет около кровати, наполненный лекарствами и инструкциями.

Несмотря на это, самая большая боль связана с другим. «В этом году умер мой сын. Ему было 50 лет. Его перевозили в три больницы. Меня посадили в машину и отвезли к нему. Он был на аппарате искусственного дыхания. Лицо было желтым. Он был совершенно похудевшим. Без сознания. Пришел врач и сказал мне, что скоро будет его оперировать. Дочь и невестка сказали мне пойти домой и остаться с ними. А потом одна из них звонит мне с утра и говорит: “Саша ушел”. Я подумала, что он ушел куда-то из больницы. Но мне сказали, что он умер. Мы были на похоронах и сделали все по обычаям. Но мы остались должны еще шесть тысяч леев», – отмечает женщина.

Она считает, что государство должно больше интересоваться пожилыми людьми и их проблемами. «У нас такая трудная жизнь! Пенсии едва хватает на лекарства. В списке врача у меня записано множество названий. За прошедшие дни я как раз думала: достигнуть такой старости после того, как проработал всю жизнь. Мне больно оттого, что люди нас больше не замечают. Никто не думает о том, как живут люди в возрасте», – заявляет Ирина Ковач.
Поскольку она день ото дня находится только в четырех стенах, она говорит, что утешают ее рисунки внуков и книги. Она много читает. И столько же надеется.

Дискриминирующая пенсия

В конце августа депутат Юрий Реницэ заявил, что самая большая пенсия в Республике Молдова составляет 224.197 леев и 15 банов. По его словам, бенефициар работал в финансово-банковской сфере. В то же время, по данным, опубликованным Реницэ, другие 11 человек ежемесячно получают пенсии в размере от 40 до 100 тысяч леев и больше.

В то же время некоторые депутаты Парламента Молдовы указывают в декларациях об имуществе пенсии, превышающие среднюю пенсию по стране. Например, депутат от блока ACUM Мария Чобану заявляет о пенсии в размере около 64 тысяч леев в год, то есть примерно 5 тысяч леев в месяц. Другой депутат Дмитрий Дьяков (Демократическая партия Молдовы) указывает пенсию в размере около 117 леев в год, то есть примерно 9700 леев в месяц.

В феврале 2017 года ZdG писали о том, что, согласно данным НКСС, судьи получали среднюю ежемесячную пенсию в размере около 15 тысяч леев.

Согласно статистике НКСС, в начале 2019 года в Республике Молдова были зарегистрированы 700.887 получающих пенсии, а средний размер пенсии составил 1895,07 леев. Из общего числа пенсионеров, 75% – пенсионеры по возрасту. В то же время около 400 тысяч человек получают пенсию ниже прожиточного минимума. Национальное бюро статистики заключает, что в 1 семестре 2019 года размер прожиточного минимума составил в среднем 2028,3 леев в месяц на человека.

Юрий Реницэ, депутат:

«Речь идет об акте несправедливости, поскольку повышенные пенсии прокуроров, судей, в сравнении с остальными категориями неоправданны. Им установили минимальную зарплату в размере 17 тысяч леев с целью обеспечить грамотное и независимое правосудие в Республике Молдова. Что же происходит на самом деле? Они изолировались в своих домах, радуясь несменяемости, ведь их не могут снять с должности, раскритиковать, ничего не могут. И они сами установили себе пенсии. Недопустимо, чтобы в стране как Молдова разница между пенсией гражданина, проработавшего 30-40 лет, была настолько большой в сравнении с пенсией судьи, проработавшего такой же период. Это неправильно, в том числе с точки зрения социальной справедливости.

В Республике Молдова максимальная пенсия составляет 224 тысячи леев в месяц. Если бы этот человек внес такой же вклад, каков размер его пенсии, то никаких проблем. Но проблема в том, что и этот человек, и судьи пользуются последними годами перед уходом на пенсию, в которые ставят себе большую зарплату – они договариваются между собой, чтобы в последние 3-5 лет у них были большие зарплаты, много премий, пособий, и все это принимается во внимание при расчете пенсии, что неправильно. Это происходит не на основе общего вклада. И потом, почему прокурор/судья должен выходить на пенсию в 45 лет? Настолько ли вредна его профессия? Они выходят на пенсию и продолжают работать, так что пользуются поддержкой государства в двойном размере. Система унаследовала этот аспект от советской власти – чтобы у номенклатуры, у партийных чиновников были хорошие пенсии. Я за то, чтобы мы провели радикальную реформу пенсионной системы. Требуются серьезные меры, чтобы привести ее в равновесие».

Алёна ЧУРКЭ / ZDG