Врачи, которые нас спасают. О том, как часами потеть, ходить в туалет в памперс и надеяться только на себя

Материал Hromadske

«Супермены» и «супервумены» в белых халатах уже два месяца спасают украинцев от COVID-19. Мы записали истории трех из них. Екатерины Марушко, которая работает врачом-анестезиологом в Киевской городской клинической больнице №4. Анестезиолога Александра Бундюка, который больше недели живет в одесской больнице и спасает «тяжелых» пациентов. И Ольгу Мартыненко — единственную инфекционистку в опорной больнице в Рубежном Луганской области.

Чтобы не подвергать опасности наших героев и их пациентов в больницах наш фотограф Анастасия Власова организовала и координировала процесс фотосъемки онлайн. С ее помощью и советами врачи и их коллеги несколько дней снимали фотодневник на работе и отправляли фотографии Насте.

«…мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве, и слава у всех людей на вечные времена…»

строка из клятвы Гиппократа, которую никто уже не составляет

***

Александр Бундюк вообще работает в Одесской областной клинической больнице врачом-анестезиологом. Но сейчас он в Подольске (это Одесская область), в составе «рабочей медицинской группы усиления», которую отправили в городскую больницу — на помощь.

«Мне нравились неотложные случаи», — говорит Александр, когда спрашиваю, почему он решил быть анестезиологом. Говорит, что ему нравится видеть быстрый эффект: есть экстренные ситуации и он их решает. Признает, что не всегда получается.

Сейчас на территории больницы живут Александр и его бригада (еще четверо человек). С 28 апреля и, как минимум, на две недели — все зависит от количества пациентов. Сейчас их около 100.

«Мы как добровольцы — сказали, что людям надо помочь, мы и согласились без колебаний. Из-за тяжелой эпидемиологической ситуации больница на строгом карантине и обсервации. Все сотрудники не имеют права выходить за ее пределы. Еще мы под наблюдением Нацгвардии. Здесь у нас есть сортировочная площадка и мы сразу определяем кого госпитализировать, кого дальше отправить.

У нас есть комбинезоны, респираторы третьего уровня защиты — все есть. Чувствую ли я себя защищенным? Время покажет. Но это рекомендуемый максимум, поэтому я уже не знаю, что еще можно к этому дополнительно придумать. Главное, соблюдать алгоритмы — правильно надевать и снимать костюмы. Если врачи болеют, но были в средствах защиты, то значит неправильно что-то делали.

Я за день 3-4 раза надеваю и снимаю все эти «доспехи» в отделении реанимации. У нас четко прописаны эти «грязные» и «чистые зоны» — что за чем делать, как обрабатывать руки.

«Нет такого, что “выбежал покурил”, а потом снова одеваться. Процесс надевания костюма — это 15-20 минут. Одеваются всегда двое — помогают друг другу. Медсестра-санитарка у нас сейчас на посту должна быть 6 часов. Девушки санитарки надевают даже памперсы, если нужно. Потому что никто не может выдержать так долго без туалета. Особенно в инфекционном отделении, где более 30 пациентов, а каждого попробуй обойди. Отрабатываем по времени сколько надо, если кто-то вышел — это минус один комплект одежды, а завтра его уже может не хватить».

«У нас есть время на отдых. Лучше днем и вечером сделать все правильно, чтобы ночь поспать. Есть телевизор, интернет, Facebook. Отдыхаем так, как можно отдыхать в палате больницы.

Мы сохраняем заработную плату и могут еще дать премию. Также пообещали от государства эти 300% — главврач сказал, нам тоже дадут. Но, поверьте, мы не ради денег это делали.

Я просил мэра, чтобы медикам, которые постоянно контактируют с пациентами, дали дополнительно единовременную премию. Пообещал, что дадут».

«Как нас приняли здесь? Та нас уже не отпускают и говорят “что мы без вас здесь будем делать?”. По поводу морального состояния — действительно, мы впервые с таким столкнулись. Сложно медработникам, так как все мокрые, очки, респираторы давят, надо терпеть все эти неприятные вещи, особенно если еще и памперсы. Но и пациентам сложно. Они, когда нас видят в этих комбинезонах, думают, что у них все плохо. Это непросто. Мы не можем их нормально успокоить и наладить контакт, как это делаем в обычной жизни. Но все равно общаемся, придумываем что-то, хотим, чтобы они радовались. Громко с ними разговариваем, чтобы было слышно через костюм. В реанимации, например, тех, кто стабилен, мы назначаем «старшими». Они заботятся о других. Хвалим их, когда выполняют терапевтические, дыхательные упражнения. Мы же заставляем их лежать на животе по 10 часов в день, с перерывами конечно, потому что так лучше вентилируются легкие. Как на пляже они у нас лежат, короче. Если они молодцы, мы обещаем, что завтра переведем их в другое отделение. Шутим с женщинами и мужчинами, чтобы следили за собой и нравились друг другу. Чтобы все были красивые, бритые, расчесанные. Они с этого смеются все.

И еще мы их очень просим, когда выписываем, рассказывать всем людям, что они здесь видели. Как мы работаем и как все происходит на самом деле. Чтобы те, кто говорит, что коронавирус это выдумки — наконец-то открыли глаза».

***

Ольга Мартыненко работает заведующей инфекционным отделением в Рубежанской городской центральной больнице Луганской области. Училась в Донецке в медицинском университете, после — вернулась в родной город.

В 2003 году Ольгу назначили заведующей. Когда началась война и связи с больницей Луганска оборвались, Ольга стала внештатной областной инфекционисткой. Говорит, с тех пор в области осталось всего 30 врачей-инфекционистов. В Рубежном из трех врачей, которые должны были работать в ее отделении, она осталась одна.

«Когда началась пандемия, у нас должно было быть три врача и 13 медицинских сестер, а была только одна я и 5 медсестер. Еще три студента подрабатывали. Нашу больницу назначили областной базой для больных COVID-19. Сейчас опорных больниц уже пять, но еще в марте к нам везли пациентов с подозрением на коронавирус со всей области. Было сложно организовать работу. Приходилось работать и вечером, и ночью — кроме меня некому было принять пациентов. Сейчас проще — в апреле на помощь к нам пришло еще 4 медсестры, пришел мой муж — врач на полставки. Уже проще.

Информационная гигиена не менее важна чем личная. Мы работаем даже в условиях карантина и заботимся о новостях, которые вы получаете!Поддержите нас на платформе Спiльнокошт! Поддержите независимую журналистику

«Мы просчитали все это в январе (я же говорю, мышление инфекциониста). В Европе не было еще ни одного случая, а в департаменте уже 6 февраля лежала наша докладная, что нам нужны средства защиты. А когда началось в Италии, мы бомбардировали запросами уже всех — и департамент, и наших депутатов. И дело пошло. Нам помогли. Мы провели семь тренингов. Выделили палату, положили туда условного «больного» и все отрабатывали. Потом, конечно, когда этот пациент реально появился, то пришлось немного переделать, но мы были готовы уже.

У первого пациента не подтвердился коронавирус, а у второго, 18 марта, да».

«Боюсь ли я? Не боятся только дураки. Страх может и деморализовать и мобилизовать. Я за второй вариант. Наоборот говорю своим девушкам: “Не расслабляйтесь, вы должны бояться. Страх не позволит вам сделать ошибку”. Это помогает следить, правильно ли вы все надели, сняли, чтобы не заразиться».

«Нет никакого документа где написано как правильно организовать работу больницы. Есть приказы, но технические моменты о “чистой” и “грязной” зоне мы придумывали сами. Я вспомнила из университетских лет, что надо делать во время холеры или чумы. Я почему инфекционистом стала? Это единственная специальность, которая никогда не даст засохнуть мозгам. Врач работает не только с пациентом, а у нас должно быть стратегическое мышление. Мы как следователи в отделе розыска: нас интересует не только пациент, но и пути передачи, источники инфекции, что делать, чтобы не пустить инфекцию дальше. Мы просчитали все до мелочей. Дай Бог, чтобы и дальше у нас медики не заражались. В Луганской области только один медик заболел, и это в быту, не на работе».

В отделении у нас есть девиз: “Ни шагу назад, ни шагу на месте, только вперед и только все вместе”.

«Я так благодарна коллективу — напишите об этом обязательно. Нам всем страшно, но они мне доверились и мы пошли дальше локоть к локтю. Никто не уволился, никаких истерик не было. В отделении у нас есть девиз даже: “Ни шагу назад, ни шагу на месте, только вперед и только все вместе”. Мы так уже более 10 лет работаем.

Когда принимали первую волну, я говорила: “Смотри на меня — как я делаю, так и ты делай. Я не боюсь, и ты ничего не бойся”. Хотя у самой колени тряслись».

«Об этой болезни нельзя прочитать в учебнике. Ищем, что пишут врачи из Китая, Италии, Австралии, Испании. Но все равно решение ты должна принимать сама. Это такая ответственность — вы даже не представляете. Нервничаешь, а потом бессонница.

Первых наших пациентов выписывали. Я приехала вечером, когда узнала, что второй ПЦР-тест на COVID-19 отрицательный. И своим девушкам говорю: «Все, здоровы». Мы не договариваясь бросились обнимать друг друга. Все говорят разное, а решить должна только ты. А я — один врач, мне даже не с кем посоветоваться. Это не большой город, где можно собрать консилиум. Тогда просыпается эта профессиональная «чуйка». Силу мне дают моменты, когда кто-то выздоравливает. Значит я все правильно делаю и не зря. Иди утром на работу снова».

***

Екатерина Марушко работает врачом-анестезиологом в Киевской городской клинической больнице №4. У нее 5 пациентов в отделении интенсивной терапии, один человек на аппарате искусственной вентиляции легких. Катя говорит, что она из тех врачей, которые держат эмоции подальше и стараются всегда сохранять спокойствие. Ее родители тоже врачи, сейчас их больница на карантине. Из-за пандемии Екатерина вынуждена была съехать от родителей.

«Я работаю на полторы ставки, в месяц где-то 200 часов, то есть сутки через трое. По графику ничего не изменилось, штат врачей увеличился — больше рук. Не хватает медсестер — у нас одна медсестра на сутки, это очень трудно».

«Наше отделение построено с боксированных палат. Они имеют отдельный выход с улицы, и отдельный вход внутри отделения. Из-за того, что есть пациенты и с подозрением, и с подтвержденым коронавирусом, мы должны от пациента к пациенту переодеваться в отдельный комплект средств защиты. Если пациент стабилен, то врачи за смену 4 раза заходят, а медсестры 6-8 раз — если пациент стабилен и не требует более активного наблюдения. Если реанимационные меры, то до двух часов можем там пробыть. Трудно, потому что в средствах защиты все мокрое, очки запотевают — угол зрения уменьшается. Респираторы на затылке, поэтому за ушами не болит, но респираторы и щитки давят на всю голову. Ты должен знать что делать, даже когда ты в стрессе. Но уже привыкаем».

«Что делаю я? Все, чтобы человек мог дышать. Самый простой вариант — масочка с кислородом. Второй этап — маска с кислородом, плюс неинвазивная вентиляция легких — это когда мы одеваем герметичную маску, которая подает кислород под давлением и открывает альвеолы, которые плохо вентилируются. И более сложная процедура — искусственная вентиляция легких. Пациент должен быть в глубоком наркозе. Специальная трубочка вводится через голосовые связки непосредственно в трахею человека. Вводится через рот и остается в трахее, а с другой стороны мы присоединяем аппарат, который поставляет кислород с воздухом в легкие. Есть еще ЭКМО — это когда делается надрез на бедре и две трубочки в две вены вводятся. Но у нас такого аппарата, к сожалению, нет. Аппаратов искусственной вентиляции легких достаточно».

«Наш инфекционный корпус заполнен полностью — более 50 коек. За время эпидемии у нас было 4 летальных случая: два пациента за 80 лет, а у двоих была онкологическая патология. Сообщать плохие новости — это тоже часть нашей работы, наиболее неприятная. Эти эмоции проходят через врача, равнодушным очень трудно оставаться.

Есть истощение эмоциональное, конечно, но как-то отдыхаю. Хватает прогуляться, просто с кем-то пообщаться. У меня еще собака есть, но она сейчас у родителей».

«Я выбираю коллегиальную тактику с пациентом. Объясняю, что мы с ним вместе боремся против этого недуга. Объясняю, как делать дыхательные упражнения — человек занимается, заодно и отвлекается от дурных мыслей. Мы также даем пациентам наш рабочий телефон, чтобы они в случае чего могли набрать и сказать: “Меня что-то беспокоит, подойдите”. Чтобы не кричать и не стучать. Стимулируем также общаться с родственниками, если состояние позволяет. Юмор, конечно, лучший врач.

Но есть вот и наша маленькая победа — женщина, 82 лет. У нее было тоже много сопутствующих патологий, но мы ее перевели на искусственную вентиляцию легких, полечили, а потом смогли отсоединить от аппарата. Теперь она уже дома с родными».